Возможно, причины подозревать это были, но все они воспринимались как милые странности или вполне себе крутые умения, а в большинстве случаев оставались вовсе незамеченными. В любом случае, кто станет обвинять любимого в вампиризме, только если он ни разу не ел при вас или с удивительной ловкостью поймал на лету падающий стакан? Да и кто вообще будет думать об этом, когда все абсолютно уверены в том, что вампиры — это миф, легенда, страшная сказка? Она тоже была уверена. Еще вчера Она не знала, даже не подозревала, что рядом с Ней не самый обычный парень, а вампир, при чем еще неизвестно, насколько могущественный и жестокий, и сейчас, когда у Нее появились сомнения, когда Она ощутила на себе, какими могут быть вампиры, Она уже не могла сказать наверняка, можно ли Ему доверять.
Дрожащими пальцами, не попадая на нужные кнопки, Она еле-еле набрала "приезжай, это срочно" и, не прибавляя ни слова больше, тут же отправила Ему. Отложив телефон на землю, Она еще раз взглянула на окровавленное тело, затем на орудие убийства, и, запрокинув голову, вновь заплакала. На улице уже давно было темно, город окутала поздняя ночь, и луна, взлетевшая высоко-высоко, холодным серебристым сиянием освещала крыши домов. Она должна была быть дома еще час назад. Родители, вероятнее всего, успели уже несколько раз прийти в ярость и пообещать для Нее самое суровое наказание, но возможные последствия сегодняшнего вечера, которых стоило ожидать со стороны родителей, были последней вещью, о которой Она сейчас беспокоилась. Даже если бы кто-то, увидев свет, исходящий из гаража, из любопытства решил заглянуть внутрь и увидел Ее рядом с трупом, Ей было бы абсолютно все равно. Она не хотела думать ни о последствиях, ни о назревших проблемах, ни об оправданиях в свою защиту. Единственное, чего Ей сейчас по-настоящему хотелось — закрыть глаза и больше никогда не открывать.
Спустя какое-то время Она услышала шорох, но даже не насторожилась и, обмякнув полностью, продолжала сверлить пустоту рассеянным взглядом. Вдалеке виднелся чей-то стремительно приближающийся силуэт, и вскоре Она смогла разглядеть Его лицо. Сердце глухо ударилось о грудную клетку, оставив после себя нестерпимую боль, и тяжелым камнем полетело вниз. Как много противоречивого теперь было в этом лице! Она по-прежнему видела в нем того самого нежного, заботливого парня, который очаровал Ее своим глубоким, мечтательным взглядом, который успел влюбить Ее в себя, едва только появившись в Ее жизни. Что же стало с этим взглядом теперь? Ничего не изменилось ни в Нем, ни в Их теплых отношениях, но почему Она видит в Нем уже не былую нежность, а холод, отчужденность, даже жестокость? Хотя нет, не было в Нем ни капли жестокости. Она бы скорее поверила в пустые обещания предсказателей о конце света, который должен наступить со дня на день, чем в то, что Он может быть жесток, даже если речь идет о близких, о любимых. По крайней мере, Ей хотелось так думать, и как же Она хотела оказаться права!
Он подошел к гаражу, осторожно заглянул внутрь и, наконец заметив Ее, вздохнул с некоторым облегчением.
— Я старался прийти так быстро, как только мог, — взволнованно произнес Он, но, увидев Ее сидящей на полу, дрожащей и совершенно растерянной, внезапно почувствовал боль в груди и поспешил к Ней. — Боже, какая ты бледная! И, подожди, ты что, плакала? Что…
Он не закончил свой вопрос. Остановившись в метре от Нее, Он покосился на пол, в сторону, где лежал мертвый мужчина, и внезапно почувствовал, как в горле встал, а сердце стремительно полетело вниз. "Она знает", — подумал Он, пораженный настолько, что не мог даже пошевелиться. Она же, успевшая к этому времени перестать плакать, смотрела на Него взглядом, который невозможно истолковать определенным образом: Она будто изучала его, наблюдала за реакцией, но в то же время была напугана, растеряна, не понимала, как быть и что теперь делать. В этом взгляде не было ни ненависти, ни презрения, ни осуждения — только беспокойство и бесконечная усталость.
— Ты напуган, — произнесла Она тихим, хриплым голосом. — Но это ведь не оттого, что он мертв, да?
Он поднял на Нее свои растерянные глаза.
— О чем ты говоришь?
— Не нужно делать вид, будто ты ничего не понимаешь, — голос Ее задрожал, но Она старалась держаться спокойно, как бы трудно Ей это не давалось. — Я все знаю. Я знаю, кто он, и я знаю, кто ты, поэтому… — Она набрала в легкие воздуха и подняла голову, чтобы выступившие слезы закатились обратно. — Мне нужно, чтобы ты подтвердил это. Мне нужно, чтобы ты сказал правду.
Она посмотрела на Него блестящими от слез глазами и стала ждать ответа. Ей так хотелось услышать, что это все ложь, что, даже если вампиры есть на свете, Он не имеет к ним никакого отношения, но Он молчал, и чем дольше продолжалось это неловкое молчание, тем больше Она убеждалась в своих мыслях. Они встретились глазами, и, увидев Его виноватый взгляд, Она тихо застонала.
— Значит, это правда? — Ее вопрос прозвучал, как утверждение, и, чуть ли не плача, дрожащим голосом Она добавила: — Значит, ты один из них, да?
Он лишь сжал губы и молча кивнул. По Ее пылающим щекам покатились слезы: Она больше не стала их сдерживать. Увидев это, Он мгновенно оказался рядом, упал на колени и прижал Ее к своей груди. Она не знала, правильно ли позволять ему дотрагиваться до Нее, продолжать вообще какие-либо отношения с Ним, но сопротивляться не стала и, уткнувшись носом в Его рубашку, позволила себе выплакаться. Он лишь молча обнимал Ее, подавляя в себе желание вытереть слезы с Ее лица и поцеловать так, как он обычно делал, когда Ей было грустно. Однако, понимая всю неловкость, напряженность ситуации, понимая, что Она, возможно, злится и не хочет даже этих объятий, Он не стал рисковать и просто ласково поглаживал Ее по спине, пытаясь немного утешить.
Немного успокоившись, Она медленно отстранилась и посмотрела Ему в глаза, как бы мысленно спрашивая Его: "Что будет с нами теперь?" Он, смотря на Нее с точно таким же немым вопросом, пытался подобрать слова.
— Мне жаль, — наконец тихо произнес Он. — Жаль, что это произошло с тобой. Жаль, что я не сказал тебе обо всем этом. Наверное, если бы я решился на этот разговор раньше, сейчас все, возможно, было бы по-другому. Просто это не так просто. Я боялся, что ты меня отвергнешь, посчитаешь монстром, сумасшедшим, просто не станешь мне верить, и я… Я думал, что смогу защитить тебя, уберечь на какое-то время от всего, что связанно с вампирами, но сейчас я понимаю, что уберечь тебя можно было, лишь рассказав правду. И ты… Ты имеешь полное право злиться. Я пойму, если сейчас ты считаешь меня мудаком, и не стану возвражать, если ты больше не захочешь иметь со мной ничего общего. Но перед тем, как ты решишь что-либо для себя, я просто хочу сказать, что никогда в жизни не позволил бы себе сделать то, что сделал он, — Он кивнул головой в сторону убитого, — вне зависимости от того, что конкретно он сделал. Если бы я хоть раз проявил даже малейшую жестокость по отношению к тебе, твоим близким, всем людям вообще, я бы тут же убил себя.
Она молчала и растирала ладонью слезы по щекам, а затем, спустя полминуты, подняла на Него заплаканные глаза и сказала:
— Я верю тебе. Я знаю, что ты не жестокий, просто… Просто это все так сложно. Я ничего не понимаю, не понимаю, как это возможно и, самое главное, что мне теперь делать. Притворяться, что ничего особенного не прошло, и жить обычной жизнью? Нет, это невозможно, я так не умею. Начать максимально настороженно относиться к окружающим и запастись кольями? Это уже будет смахивать на паранойю. — Она замолчала и посмотрела куда-то вдаль, а через несколько секунд добавила: — Да и я ведь даже не знаю, с кем имею дело. Я видела вампиров в кино, читала о них в книгах, и там они бледные, жуткие, боятся солнца. Но ты, — Она снова перевела на него взгляд, — ты ведь не такой. И он не был таким. А это значит, что я совсем ничего не знаю ни о тебе, ни о мире, в котором живу.
