— Что я скажу родителям? Что я скажу родителям? — причитал кто-то.

— Не надо… она справится.

— Этого не может быть… просто не может быть!

— Замолчите вы оба! И отойдите, не то я вас выставлю за дверь.

Как больно!

Гелька застонала.

— Тихо! Она приходит в себя.

Ангелина открыла глаза: в расплывчатом мареве реяло перекошенное лицо Бориса Витальевича, за его плечом — глаза Гоши, полные ужаса и надежды. Неподалеку Петя, стоял, отвернувшись и спрятав лицо в ладонях. Рядом покачивался какой-то раствор с убегающей к её вене капельницей, а над солнечным сплетением, натужно гудя и выплёвывая иголки, висел детектор Солара.

— Каждая ваша попытка укоротить себе век отнимает у меня десять лет жизни, — приветствовал её Борис Витальевич в своём духе и Гелька попыталась улыбнулась. — Помните об этом в следующий раз, когда захотите проявить инициативу и наделать в себе дыр.

— Какой ещё следующий раз? — возмутился Гоша.

Врач не обратил внимания.

— Сейчас займусь вашим плечом, но под Солар мы ещё вернёмся, — с этими словами он снял детектор, выключил прибор, выдернул иглу и, осторожно повернув Ангелину на бок, снял повязку. Мальчишки охнули.

— Сейчас будем зашивать. Нервным, просьба, не мешать.

— Что это? — проблеял Гоша.

— Ножевое ранение. "Наша служба и опасна и трудна…" — Полетаев надевал перчатки.

— Вы что, смеётесь?

"Дурак, он радуется, что я жива", — подумала Ангелина.

— Рана резаная, не глубокая…

Первый стежок — Гелька поморщилась. Слышно было, как Гоша неровным шагом доковылял до второй кушетки и свалился на неё.

— Доктор, — негромко позвал Петя. — Кажется, моему другу плохо.

Борис Витальевич цыкнул и мотнул головой.

— Там, в шкафу, возьмите нашатырь — на вату, под нос и в коридор его. Вам не надо?

Ангелина помотала головой: зубы её были крепко сжаты.

— Победителей не судят, — негромко заговорил Борис Витальевич, тщательно сшивая края раны, — Егора вы спасли, но действовали крайне самоуверенно. Вам повезло и очень! Я вылетел следом за вами, но потерял вас на Петровского, и мне пришлось вернуться — вы же не назвали место! Мне не удалось связаться с Редиком: он инвертировал и спешил на место нападения, но никого там не обнаружил, кроме Александры, и позвонил мне сам (вы тогда только что вернулись). Сейчас он гоняет где-то разбежавшихся фидеров, а вы… — он закончил сшивать рану, наложил повязку и помог Ангелине лечь на спину. — Вы должны обещать не рисковать больше так необдуманно.

— Дело в том, что было некогда думать, — ответила Ангелина, глядя ему в глаза. Губы его дрогнули, он встал и включил Солар.

— О, нет! — запротестовала Гелька. — Дайте мне от него немного отдохнуть!

— Вы только что отдыхали.

— Пока вы меня зашивали?!

В окно стукнуло. Борис отложил детектор и запер дверь. Серебристый вихрь ворвался в форточку и материализовался в Учителя.

— Как она? Что с Егором? — сходу начал он, пожимая врачу руку.

— У обоих ножевые ранения. Ангелина к утру будет в порядке. Егору предстоит длительная реабилитация. Мы сделали операцию, сейчас он под наркозом.

— Девочка моя! — Сергей Петрович присел к ней на кушетку.

— Егора спасла их связь. Ангелина поспешила на помощь и успела.

— Но как? Как она смогла его забрать? Он же не инвертор?

— Мне удалось закрутить его в поле.

— Ангелина очень сильный инвертор. Она его принесла и перелила в Егора остатки своих сил, едва не отправившись на тот свет.

Учитель растроганно похлопал Ангелину по руке, а Борис безжалостно водрузил на место прибор. В дверь негромко постучали.

— Наши новобранцы, — пробурчал врач и отправился открывать.

— Вы разрешите нам побыть с Ангелиной? — спросил Петя. Он поддерживал ещё зеленоватого Гошу, с головы которого стекала вода. — Я умыл его в туалете.

— Ненадолго, — буркнул Полетаев и посторонился.

Мальчишки застыли, словно наткнувшись на стену, заметив, непринуждённо расположившегося на Гелькиной кушетке, Сергея Петровича.

— Ба! — воскликнул тот. — Так это же наши "неуловимые мстители"!

— Вы? — с неприязнью откликнулся Гоша.

— Вот, зашёл проведать свою подопечную, — похлопал по кушетке Учитель. Гоша дёрнулся.

Ангелина испугалась, что он, не раздумывая, попытается вцепиться Редику в горло и заработает неслабый импульс с двух сторон.

— Борис Витальевич! — в голосе её слышались истерические нотки. Тот положил руку на плечо её брата.

— В соседнем кабинете сейчас пусто, пройдём туда. Идём, Сергей!

Учитель ободряюще подмигнул Ангелине и вышел следом за всеми, а она стала с тревогой прислушиваться к голосам, доносящимся из-за стенки, каждую секунду ожидая звука удара. Через несколько минут Борис Витальевич вернулся в кабинет и подошёл к её кушетке, чтобы проверить действие прибора, и Гелька вцепилась ему в рукав.

— Что там происходит? Что происходит?

— Всё в порядке, — Борис проницательно глянул на неё, — овцы пока волка не съели.

— Вас бы они скорее послушали, но даже вам не удалось их убедить.

— Вы же знаете, как Редик умеет убалтывать.

— Ну, он такой… — Гелька смутилась.

— Хотите сказать, что его обаяние рассчитано, скорее, на женщин?

— Да, что-то вроде этого, — Ангелина опустила глаза. — К тому же они сильно против него настроены. Ой! Что там?

Голоса за стеной возвысились до крика. Борис вышел, а Ангелина сжала в отчаянии кулаки. По-соседству вдруг стало очень тихо, и она не выдержала неизвестности: выползла из-под рамки, удерживающей над ней прибор, машинально нажала кнопку выключения и по стеночке, пошатываясь, направилась в соседний кабинет.

Когда она открыла дверь, что-то негромко выговаривающий Борис Витальевич осёкся, все замерли: красный Гоша со сжатыми кулаками против недобро усмехающегося Учителя, Петя — мрачный и упрямый — между ними, как третейский судья.

— Зачем вы встали? — шагнул к ней врач, но Ангелина подняла угрожающе руку. — Стойте все там, где стоите, или я за себя не отвечаю. Я хочу, чтобы всё это прекратилось. Немедленно!

Она чувствовала, как боль разливается в груди, словно горячая волна, готовая выплеснуться. Петя шагнул к ней.

— Нет! Никто! Вот мои условия…

— Гелечка! — попытался вмешаться Учитель. — Всё в порядке! Гошин друг желает присоединиться к нам…

— Нет! Вы его не возьмёте, поставите защиту и отправите домой! Не хочу бояться ещё и за него… А вы, — обратилась она к мальчишкам, — дадите мне полную свободу! Не надо меня опекать — я в состоянии постоять и за себя, и за других!

— Гелечка, никто не сомневается…

— Тихо! — оборвала она Учителя и схватилась за грудь.

— Ангелина, — тихо позвал Борис Витальевич, — посмотрите на меня.

Гелька вызывающе взглянула на врача. Глаза их встретились. Какие чёрные бездонные у него глаза — как провалы в земле, как беззвёздная ночь, как мгла, как тьма, как сонная тьма, как сон… глаза её закрылись, и кто-то подхватил её на руки…

Утром Гелька открыла глаза и сначала не поняла, где находится. Но услышав знакомое гудение в изголовье, поняла, что она в больнице.

Ах, да! Она же собиралась полечить локоть. Но только вечером, а сейчас уже утро… Она, что же, заснула на процедуре? Ангелина опустила глаза: детектор висел не над локтем, а посередине, а на соседней кушетке спал её брат и дремал, прислонившись к стене, Петя. А они что здесь делают?

— Вы проснулись? — к кушетке подошёл, побледневший и осунувшийся за ночь, Борис Витальевич. Он взглянул на неё, и тут Гелька вспомнила всё. Должно быть, что-то промелькнуло в её взгляде, потому что врач сухо прокомментировал:

— Я избегаю пользоваться суггестией (боюсь войти во вкус) и применяю её лишь в крайних случаях. Этот был как раз такой. После вас мне пришлось уложить вашего брата: он пытался забрать вас домой в бессознательном состоянии. По-видимому, склонность к необдуманным поступкам — ваша семейная черта.