— Вы знаете достаточно! — отрезал врач. — Если вы думаете, что сможете подстраховывать девочку, то ошибаетесь — мы никогда не ходим строем.

— Я её вытянуть хочу из этого дерьма, а ты сам туда лезешь? — не унимался Гоша.

— Я хочу разобраться, — Петя отошёл вслед за Борисом Витальевичем к столу и спросил тихо, так, чтобы не услышал Гоша:

— Инверторы, они люди?

Борис кинул взгляд на Ангелину и устало уронил:

— Да.

Гелька не могла дольше выдерживать подобного напряжения и нашла единственный выход — погрузилась в видения, которые уже давно стучались, как в дверь, в её голове.

«…узел под ключицей у фидера в серой куртке: столик в углу, шумная компания и длинный шлейф, тянущийся к парню от женщины за соседним столиком. Вскрыть протоку… Александра ждёт. Она всё понимает и немного нервничает: он видит краем глаза, потому что не в силах полностью оторваться от неё, как она водит указательным пальцем по краю блюдца — только это выдаёт её волнение. Протоки замкнуты, шлейф исчезает. Но что это? За ним открывается точно такая же желтоватая нить, тянущаяся к другому парню за этим же столом. Это группа! Он быстро сканирует всех — фидеры! Двое поворачиваются и разглядывают его в упор. Засекли!

— Уходи в туалет, — шепчет он Александре, не разжимая губ, и суёт ей под столом телефон. — Кнопка "1", скажи: кафе "Мозаика", пять человек, попроси тебя забрать. Скорее!

Она подчиняется, хотя и неохотно, уходит, тревожно оглядываясь. Он готовится обезвредить следующего, пока… поздно: те двое поднимаются и направляются к нему. Егор торопится соединить протоки, пока к нему не склоняется наглая физиономия, загораживая соседний столик.

— Что ты делаешь, с…? Поганый хорпер! Давай выйдем.

— В чём дело? — пытается изобразить недоумение Егор, и тут его хватают за грудки…»

Ангелина подскочила на кушетке, задыхаясь. Над ней — серьёзный Борис Витальевич и встревоженные мальчишки.

— Почему вы не блокировали приступ?

Гелька сдёрнула с руки держатель с детектором.

— Егор в беде! Фидеры — пять человек… там Александра… Гоша! — вскричала она так, что брат в тревоге бросился к ней. — Принеси мне воды, пожалуйста!

— Налево по коридору, — махнул рукой Борис Витальевич, который, не моргнув глазом, помог отправить Гошу "на деревню дедушке".

— Что? — спросил он, едва парень вышел.

— Я пошла, — Гелька послала Пете виноватый взгляд и, подпрыгнув на кушетке, закрутилась. Он видел её тогда, на кухне, поэтому и не хотел, чтобы это увидел Гоша — видел и не испугался. Инверторы — люди? — этот вопрос он задал так, чтобы она слышала, потому что его не пугал отрицательный ответ. Даже если бы оказалось, что она — не человек, его любовь от этого не стала бы меньше.

— Куда?! — взревел Борис Витальевич, когда она вылетала в форточку.

Ангелина свечкой ушла вверх, чтобы так же резко спуститься в нужном месте. "Мозаика", — торопилась вспомнить она, — это где-то на Ломоносовской, неподалёку от студенческого городка — вон в том квартале, за три улицы от телецентра…"

Росчерком голубой ленты, она спикировала вниз и понеслась зигзагами вдоль по нужной улице, разыскивая кафе.

Внизу промелькнула подворотня. Кафе где-то поблизости!.. Стоп. Что это там? Какая-то драка! Она пронеслась над дерущимися: серая куртка фидера!..

Разворот и вниз, прямо в гущу драки, разбрасывая в стороны драчунов.

Где Егор?

Лежит на тротуаре.

Это не она его так?

Фидеры, вскакивая, озираются.

Гелька материализовалась и бросилась к парню. Всюду кровь, лицо разбито. Он жив? Упав на колени, Гелька положила руку Егору на грудь и настроила полевое зрение. Он жив! Она видела биение жизни. Куртка под пальцами была мокрой — кровь…

— Ещё одна! — раздался сзади хриплый голос. Гелька отшатнулась, упав на больную руку, и нож, свистнув в воздухе, рассёк ей плечо. Его словно обожгло. Ангелина пыталась отодвинуться к стене, чтобы подняться, а фидер надвигался, угрожая ножом. Упав на спину и поддерживая больную руку другой, она направила её на нападающего.

— Impetere! — фидера отбросило и он упал, схватившись за грудь, но двое других уже рядом! Нужно инвертировать и отбивать их, пока не прибудет подмога: Александра должна была позвонить! А что, если за это время Егор умрёт? Он ранен ножом! Если бы он мог инвертировать! А что, если?.. Гелька взялась за его руку и изо всех сил потянула, так, чтобы их только хоть немного развернуло.

— Invertere…

Нож, нацеленный ей в спину, пронзил воздух, со звоном ударившись об асфальт.

Завернувшись вокруг инвертировавшего Егора, чтобы поддерживать и направлять его движения, Ангелина взлетела вверх. Парень был без сознания, и она переживала, как на нём скажется обращение — он же не инвертор. Что, если он этого не перенесёт? Теперь ей казалось, что она взяла на себя слишком много, решившись взять его с собой в поле, как прихватывала рюкзак или мобильный телефон.

Гелька очень боялась выпустить Егора, потерять. Что происходит с инвертировавщим телом, когда его хозяин без сознания: планирует, как падающий лист, растворяется в воздухе, исчезает?.. На подлёте к больнице Гелька до того была близка к панике, что с трудом вписалась в форточку, влетая в окно.

Она медленно закружилась, шепча заклинание, чтобы дать их телам разделиться, и оттягивая неизбежный момент узнавания. Центробежная сила швырнула её в руки Бориса Витальевича. Егор рухнул на пол посреди кабинета. Врач, впившись пальцами в её плечи, свирепо прорычал: "Марш на кушетку!", и отбросив её, кинулся к Егору. Он наложил руки, минуту исследовал раненого так, а потом расстегнул окровавленную куртку.

Гелька увидела рану в боку и испуганно прижала ладонь ко рту: ей стало дурно. Нет, не сейчас. Нужно собраться, она ещё может помочь парню. Ангелина сконцентрировалась: узлы целы, протоки… есть повреждения. Нужно заделать и перелить Егору свои силы. Борис Витальевич бросился к телефону, потом — в коридор, а Гелька вскрыла свои протоки и начала вливать понемногу энергию Егору.

В коридоре загремели носилки, Ангелина направила свои силы прямо в центральный резервуар, всё быстрее, быстрее… Умирающий парень быстро обретал былое сияние ауры.

— Inhibere, — прошептала Гелька, когда санитары вкатили носилки, и легла на кушетку: сил у неё уже не было. За открытой дверью маячили Гоша с Петей. Пропустив каталку, они поспешили в кабинет. Ангелина не дала им сказать ни слова. Последним усилием она сунула руку в карман и достала телефон.

— Возьми, — прошептала она Пете. — Кнопка "2", скажи: Егор уже…

Петя поднял телефон с кушетки, не дав Гоше сунуть свою лапу. Он что-то спрашивал с тревогой, но Гелька уже не слышала, она закрыла глаза.

Она летела вдоль золотого гибкого луча, а впереди сияло ослепительное светило. Его ласковое тепло притягивало, как тепло родного дома. Дом… что-то звякнуло в памяти, отозвавшись болью. Она хотела обернуться назад, но не могла, только знала, что позади — темнота, сжирающая пространство и спешащая за ней по пятам. Она летела дальше: к ласковому солнцу, которое день за днём дарило ей жизнь и теперь хотело вернуть к себе своё чадо. Сознание снова отозвалось тревогой. Она что-то потеряла по дороге… Она попыталась проверить карманы, но поняла, что это невозможно — у неё нет никаких карманов. Но что-то осталось там сзади, удерживая и не давая окунуться в манящий океан тепла. Оно звало, как тревожный звонок телефона: не уходи… не уходи… Или это чей-то шёпот… а может, крик? Она запнулась на мгновение, оглянулась, и тьма догнала её и поглотила, скрутив, сломав и расплющив. Спасительный золотой луч мелькал и перекручивался, убегая. Темнота — это боль…