"Никого я не обманываю, — одёрнула себя Гелька, — я просто классно провожу время с интересным человеком. Вот и всё". И она, улыбнувшись Борису, побежала к выходу.

Чистый морозный воздух своими иголочками разрумянил ей щёки. Их коттедж под большой белой шапкой снега казался сказочной избушкой. Так близко от города, а будто за тридевять земель в царстве Снежной королевы! Ангелина наслаждалась каждой минутой неожиданного счастья. Они единодушно выбрали лыжную прогулку и теперь скользили по укатанной лыжне, любуясь зимним лесом. Гелька вопила от восторга, когда, проезжая под нависшими над трассой ветвями, Борис тронул их лыжной палкой, и их окатило снежным водопадом. Они долго смеялись над собой, похожие на снеговиков, вытряхивая набившийся в капюшоны снег. Они сделали круг по лесу и вернулись на базу в сумерках. Со сказкой пора было прощаться. Ангелина с сожалением оглянулась на уютные комнаты, поставила сапоги поближе к обогревателю и вылетела в окно вслед за Борисом.

Пока они подлетали к городу, небо темнело, а городские огни становились ярче. Гелька вихляла и зависала в воздухе, пытаясь в узоре огней разглядеть родные окна, но даже крыши своей не могла отыскать. Ей так хотелось хоть одним глазком увидеть близких! Борис развернулся рядом и наказал поторопиться. Ангелина подчинилась, но приземлившись в кухне, прошептала какие-то слова благодарности и поспешила в свою комнату, чтобы поплакать. Ей не хотелось огорчать Бориса Витальевича такой реакцией на его трогательный сюрприз. Когда немного погодя он постучал в её дверь и пригласил поужинать, она, стараясь придать голосу обычное звучание, но беспрерывно шмыгая носом, ответила, что сейчас выйдет.

Забежав в ванную, чтобы смыть следы слёз, она нацепила на лицо приветливую улыбку и прошла на кухню.

— Вы плакали? — удивился Борис.

Гелька замотала головой. В горле у неё стоял ком.

— Нет, наверное, это от мороза.

Борис поставил перед ней тарелку с омлетом и сел за стол, вопросительно поглядывая на неё.

— Вам понравилась прогулка?

— Да! Да! — с жаром воскликнула Гелька. — Мы поедем туда ещё?

Она уставилась в тарелку и, неожиданно для себя, расплакалась.

Борис Витальевич опешил.

— Что случилось?

Ангелина замотала головой и убежала в свою комнату.

Как глупо!

Борис постучал и вошёл следом.

— Ангелина… — он присел к ней на кровать.

— Простите, — она повернула к нему своё заплаканное лицо, — просто, когда мы возвращались, мне так захотелось домой! — Гелька уткнулась ему в плечо.

— Я надеялся, что вам здесь хорошо.

— Мне хорошо у вас, но я хочу к маме! Простите, я не хотела вас огорчать, — Ангелина вытирала слёзы.

— Ну, что вы, вот когда вы пропадаете без следа… За вашим домом следят. К сожалению, сейчас никак нельзя вернуться. Придётся ещё немного потерпеть. Я постараюсь, чтобы вы не скучали.

— Что вы! — воскликнула Гелька. — Вы так добры, а я… Простите! Сегодня было так весело!

— Да, — Борис усмехнулся. — Идёмте ужинать.

Вторая попытка поужинать тоже оказалась не удачной. Гелька изо всех сил старалась загладить подпорченный остаток дня. Борис грустно улыбался и оставался задумчивым. А она корила себя за свою несдержанность.

— Ангелина, — неожиданно позвал её Борис Витальевич из полураскрытой двери своей спальни, когда она, зевая от усталости после насыщенного дня, шла из ванной в свою комнату. — Послушайте!

Полетаев ещё не ложился, он сидел на кровати с книгой в руках. В его ногах уютно устроился Злыдень. Она присела рядом, и врач прочёл ей стихотворение Пастернака:

"Любить — идти, — не смолкнул гром,

Топтать тоску, не знать ботинок…"

— Как точно всё схвачено! "Лазурь с отскоку полосуя…" — так и видишь выпущенную из рук ветку, пролетающую на фоне голубого неба.

— Здорово, — неуверенно сказала Гелька. — Это про поход?

— Нет, что вы! Про любовь.

— Да? Можно ещё раз послушать?

Борис прочёл снова.

— Кажется, понимаю. Мне нравится. А ещё?

— Вот ещё "Вальс с чертовщинкой".

Борис читал и читал. Ангелина просила снова. Она устроилась поудобнее рядом с ним, заглядывая в книгу. Она плохо воспринимала прочитанное на слух, хотя Борис читал хорошо. Но успевая прочесть строчку до него, она могла предвосхитить, какое он придаст ей звучание, на чём сделает акцент, и сравнить со своим ожиданием. Гелька не заметила, как положила свою голову ему на плечо, а потом закрыла глаза.

— Ангелина, — позвал через некоторое время Борис Витальевич, заметив, что она никак не реагирует на его чтение. Гелька разлепила глаза, но не спешила ответить, и он, подумав, что она спит, пробормотал:

— Украденное счастье…

— Что? — сонно переспросила она, но Борис закрыл книжку.

— Кажется, стихов на сегодня хватит. Идите-ка спать.

— Спокойной ночи, — Гелька прошла к себе и свалилась на постель.

Уже утром, после ухода Бориса, она, чувствуя какое-то грызущее сожаление, попыталась докопаться до его причин и поняла, что вела себя слишком самонадеянно с человеком, по-видимому, к ней не равнодушным, заявившись к нему в спальню и устроившись на кровати с головой на его плече, да ещё позволив себе заснуть. Пожалуй, он мог счесть это кокетством, а то ещё чем-то и похуже. По крайней мере, по отношению к нему это было жестоко. Что он мог почувствовать? Борис Витальевич что-то сказал, подумав, что она спит:…"украденное счастье"? Наверное, действительно она скрашивает врачу его одиночество. Впервые у неё сжалось сердце, когда она представила Бориса, мечущимся по пустой квартире, когда она уйдёт. Но, он же знает, что она уйдёт, не может не уйти! Или она ошибается во всём? Ведь не смотря на её провоцирующее поведение, он не позволил себе с ней ни разу, ни малейшей вольности и всегда держался корректно. На всякий случай, решив быть осмотрительнее в поступках, она в задумчивости прошла в его спальню и просмотрела оглавление в сборнике стихов, лежащем на тумбочке: "Украденного счастья" среди названий не было.

Весь день Ангелины оказался расписан по минутам: ей нужно было сделать кучу домашнего задания, приготовить обед, хотя её никто об этом не просил, и прочитать на компьютере очередную медицинскую главу. Кроме того, в библиотеке Бориса Витальевича Ангелина обнаружила несколько книг Франсуазы Саган, которых до сих пор не читала, и надеялась втиснуть в своё расписание и такое развлечение. А пока… она задумчиво сжала в руке телефон. Ей очень хотелось позвонить Пете. Но такое общение на расстоянии стало для них обоих тяжёлой обязанностью при невозможности прикоснуться друг к другу. Хотя им всегда было о чём поговорить, и они общались легко и с удовольствием, но не теперь. Немыслимо было беззаботно обсуждать с Петей прочитанную ею книгу или увиденный им фильм, когда все их мысли питались воспоминаниями об объятиях и поцелуях. Разговор не становился легче от того, что Петя безумно ревновал её к Борису, которым она безмерно восхищалась. И они тягостно молчали в трубку и скоро прекращали разговор.

Желая укрепиться духом, Гелька позвонила Нюсе.

— Привет, — легко отозвалась подруга.

— Расскажи мне всё: как дела в школе, в Организации, у всех? Я совершенно выпала из жизни.

— А голос у тебя довольный, по крайней мере, спокойнее, чем раньше. Начну с главного — Петя спал с лица и ожесточился. Не знаю, что его больше гнетёт: что он тебя совсем не видит или, что тебя слишком часто видит Борис Витальевич, но по возвращении тебе будет с ним трудно.

— Спасибо за предупреждение.

— Не за что, тем более, что сейчас ты всем довольна.

— Ещё бы! Я ко всему привыкла, у меня появилась море занятий, и вчера Борис Витальевич катал меня на лыжах!

— Молодец! Ещё неделя и тебе не захочется возвращаться.

— Ты преувеличиваешь, — рассмеялась Гелька, — но мне здесь, в самом деле, хорошо, хотя вчера я плакала по маме. А что с операцией? Сергей Петрович нашёл нужного человека?