– Арахну, – машинально поправил Евстигнеев. – Она сама вытолкнет из себя лишнюю «самку», оберегая территорию и самца… Ревнуя его, то есть меня, к сопернице. Для чего сначала мне потребуется… как бы это выразить? – вступить в интимную связь с тобой. Ты ведь мне поможешь? – решительно проговорил Евстигнеев. И покраснел.

Шлюзовое помещение дыбилось стенами, полом и потолком. Евстигнеев, абсолютно голый, беззащитный в своей веснушчатой бледности, стоял, прислонившись спиной к хитиновому покрытию «пули». Выглядели они презабавно: изящная матово-черная «пуля» и нелепый человечек, прикрывающий ладонями живот. Софи сидела на вибрирующем полу, раскинув полные ноги. Сменщики находились внутри капсулы уже минут десять, и Евстигнеев предполагал, что они минимум в третий раз допевают «Libertate».

– Может, не надо, Евстигнеев! – Софи старалась не глядеть по сторонам, чтобы не видеть, как дрожат рёбра защитной решетки.

– Надо! Мы же артельщики! Три миллиона, помнишь? И учти, ты должна немедленно! Повторяю! Немедленно! Прыгать в капсулу! Сразу после того как… – Евстигнеев жалко закашлялся.

– Я поняла, – Софи посмотрела на Евстигнеева с уважением. – И не ври про Артель. Я всё поняла. Ты псих и извращенец. И гений. Чтоб ты сдох…

Евстигнееву вдруг показалось, что голос Софи дрогнул.

– Думаю, что Артель даст тебе хорошую премию. Может быть, даже наградит значком почётного артельщика. Представляешь?

– Заткнись… И давай уже, – Софи зажмурилась и потянулась к мужу веснушчатыми белыми руками.

Евстигнееву было трудно. Нестерпимо. Но он справился. И когда Софи жарко задышала клубникой ему в лицо и сочно, неприятно застонала, он нашел в себе силы не останавливаться. О чем он думал? Может быть, о безупречной любви, а может, о том, что надо было не изображать героя, но написать ту статью на заказ.

– Евстигнеев… Прощай! – выдохнула Софи. Вскочила и метнулась к капсуле. – Прости.

Евстигнеев заставил успокоиться обезумевшее сердце, снял с капсулы одну из двух педипальп, очистил её от хитина и аккуратно (он вообще был человеком очень аккуратным) натянул её на себя, как чулок. Евстигнеев немного боялся, что задохнется, но дерма замечательно пропускала кислород. Плотная, чуть скользкая биомасса обхватила его тело ласково и настойчиво. Евстигнееву вдруг показалось, что он стал огромным… или, по крайней мере, сильным, словно человек-паук из старинного комикса и двухмерного фильма-артефакта.

И когда обновлённый Евстигнеев прижался своим новым паучьим телом к стене шлюза, когда услышал, как трепещет Арахна, получая ответ на свой неутолимый зов, как тянется к нему – Евстигнееву – каждой клеткой своего тела, он задрожал.

– Инстинкт! Безупречная любовь! – выдохнул Евстигнеев и даже не услышал, как лопаются сверхпрочные рёбра и сверхпрочные поперечины. Арахна, две сотни лет ждавшая безупречной любви, наконец-то дождалась. Евстигнееву хотелось думать, что это его страсть вызвала такой взрыв. Впрочем, думать ему пришлось недолго. Его сжало, стиснуло, сдавило… и разверзлось небо. Евстигнееву чудилось, что он, надев оранжевый скафандр, летит в чёрном-пречёрном космосе, а вокруг, добрые и неопасные, сияют звёзды. Захлебываясь восторгом, болью и счастьем, Евстигнеев не успел заметить исчезновения капсулы – ревнивая Арахна не потерпела внутри себя соперницы. Лучший биотехник Артели Евстигнеев оказался прав.

Софи получила от Артели премию, через девять месяцев родила сына, а ещё через год вышла замуж. Впрочем, при чем тут Софи? Оставьте её в покое.

Солнце лениво сползало к горизонту. Еловый лес бросал мрачные тени, от которых троим рыцарям хотелось отодвинуться подальше.

Но дорога шла как раз вдоль опушки, между лесом и цветущим лугом, и всадникам приходилось ехать по ней. Дорога была широка, и кони шагали в ряд.

– Далеко ещё? – спросил рыцарь в серой эмалированной броне на сером непримечательном коне. – Конь устал уже вообще. Едем, едем.

– Ты бы купил кого получше, – вместо ответа сказал рыжий рыцарь в ржавеющих латах на огненно-красном великолепном жеребце. Концы шерстинок в хвосте и гриве коня казались золотыми.

– Да надо бы, – ответил Серый. – Хочу вот прикупить что-то из редких пород. Альабского скакуна или ещё какого заморского уходца.

При этих словах красный конь склонил голову набок и словно бы прислушался.

– А тебе бы не мешало прикупить доспех, – сказал Серый Рыжему. – Я таких позорных железок, честно сказать, с детства не видел. У деда на шесте висели за замком, ворон с грядок пугать.

– На мне обет. Пока не убью дракона, буду носить старые латы.

– Ты так и скажи, что денег нет, – беззлобно отмахнулся Серый. – За дракона тебя сам Король на площади и повесит, тех осталось полтора в королевстве, один в парке, второй хромой, злой и охраняемый законом. И вообще у него пасть с ворота, в горелый пень такой обет.

– Отстал я от новостей. Ладно, ладно, нет у меня денег, – Рыжий неопределённо махнул гантлетом, роняя хлопья ржавчины.

– Вообще по твоему коню не скажешь, что нет, – усмехнулся Серый.

Конь Рыжего дёрнул ухом, словно прогонял муху.

– Да ни полгроша, – вздохнул Рыжий. – Были б, я б к Жуку наниматься не ехал. Я ж не бандит. Ну, кгхм, пока, – Рыжий аккуратно потрепал жеребца по пламенной гриве. – А конь сам приблудился, не поверишь. Так-то я пешком шёл.

– Ого удача! – поразился Серый. – Давай я у тебя его куплю? Это, судя по всему, рысьегорский рысак? Их так-то к нам в королевство ввозить запрещено, могут быть проблемы, но я б правда купил! Больно хорош.

Конь покосился на Серого и насторожил уши. Даже ступать стал тише и затаил дыхание. Рыцари молча посмотрели на него.

– Я подумаю, – ответил сдержанно Рыжий.

– Подумай. Может, чтоб лучше думалось, тебе хрустального порошка подкинуть?

– Нет, спасибо, – по примеру своего коня, Рыжий покосился на Серого. – Я не из ваших. Да и вообще ты уже спрашивал.

– А ты? – спросил Серый третьего, молчаливого рыцаря в доспехах тёмного металла на вороной кобыле.

– Отстань, а? И так жарко, – вяло ответил рыцарь. – И да, ты уже спрашивал. Раз сорок.

– Ладно, ладно, захочешь – обращайся.

– Жуку продашь. Он, говорят, не только бандит, грабитель, растлитель, но ещё и любитель зелий. И, кстати, дорогих коней.

Огненный конь преувеличенно заинтересованно водил глазами за бабочкой, норовившей присесть на его нос, но его изящные уши следили за рыцарями.

– Умная скотина, – заметил Серый. Конь поперхнулся бабочкой и фыркнул. – Будто понимает, что про него речь. Как его, говоришь, зовут?

– Черныш.

– Ты сдурел?

– Слушай, парень, у меня всех коней зовут Черныш. Откуда я знаю, может, по родословной он Селестабель Бетабель какой-нибудь. А привычку я менять не буду.

– Лады, проехали, проехали.

Рыжий недовольно засопел.

– Ты тут так расписывал про Жука, а тогда чего к нему едешь? – спросил он у Чёрного.

– А я что, святой, что ли? – вяло огрызнулся Чёрный. – Он нанимает, я нанимаюсь. На мне долг ростовщику, я дом строю. И попробуй найди хорошую оплату. К баронам идти – так они с добычи платят, а какая добыча, когда войны нет? При дворе и без меня железных болванов хватает. Да что я тебе рассказываю, у меня хоть доспех целый да конь свой, а тебе поди ещё хуже.

– На сколько долг? – поинтересовался Рыжий.

– На двадцать лет.

– Ты что, замок строишь? – присвистнул Рыжий.

– А что мне, в шалаше жить? – огрызнулся Чёрный.

– Ну я же живу, – обиженно ответил Рыжий и приумолк.

– Нет, тут ещё бабушка надвое гадала, кому хуже, – усмехнулся Серый.

– А давайте свою банду сколотим, зачем нам к Жуку-то? – опять подал голос Рыжий.

– Не. Это надо решать что-то, заниматься чем-то, – протянул Чёрный. – А там руби, кого скажут. Да что ж так жарко, голова болит. Помолчите хоть, что ли.