Конь вертелся и орал человеческим голосом. Щука отвалил челюсть, Жук судорожно сглотнул, Рэдриксон посерел, утратил огненность и схватился за сердце, Дастин изумлённо воззрился на коня, Блэк стоял непоколебим.

– Я из Транспортной управы, отдел по обороту экзотических и запрещённых животных! Что за дело, двое коронных на задании покупают-продают запрещённого коня!

Бландина совсем растерялась.

– Ты юридически не конь, так? – спросил Блэк.

– Я капитан Крейцер Рейсер, Биб заговорил меня до конца задания!

– Тогда я бы сказал, двое коронных продают-покупают капитана… – заметил Блэк. – Это преступление?

– Я бы сказал, двое коронных под прикрытием, – добавил Грэй.

– Ах так, – рявкнул конь. – Нет уж, из моих рук вы не уйдёте!

Конь взбрыкнул.

– Ладно, разберёмся. Хочешь яблоко? – спросила Бландина.

– М? – заинтересовался конь.

– Ну вот и славно. Иди-ка сюда и не балуй.

– С меня сахар, – сказал Блэк. – А мы подтвердим, что Жук тебя купил. Всё равно на него в Управе навешают, грехом больше, грехом меньше.

– Э нет, – весомо пророкотал Жук. – Лейтенант Рэдриксон, закройте рот, что у вас за вечная привычка держать его открытым, даже когда жуёте в служебной столовой. Капитан Блэк, опустите арбалет, у вас немотивированная тяга к опасным и острым вещам. Я знаю, как на Дне Рождения Его Величества вы увлеклись рассказом о службе и нанесли ранения двум гостям, жестикулируя ножом. Лейтенант Грэй, рад видеть, что ваше увлечение специями продвинуло вас по службе. Инспектор Миррор, вы прекрасны. Агент Рейсер, у меня есть морковь, хотите?

Все молча взирали на Жука. Даже Щука.

– Ну, что молчите? Седьмой отдел, Коронное бюро расследований, спецагент глубокого внедрения Доу. Джон Доу.

– Седьмой отдел… – наморщила лобик Бландина. – Что-то я такое слышала… Не помню только что…

– А я был уверен, что тебя зовут Багс Битл, – буркнул Блэк. – Печать?

– А у коня ты спросил? То-то. Ладно, вот.

Он достал медальон, явно королевской работы, с гербом, но незнакомой формы.

– Что-то я такого не видел, – сказал капитан. Черныш задумчиво пожевал губами.

– Конечно, сынок. Ты не связывался с Седьмым отделом. Испортили вы мне всю работу, ну ладно. Рад, что родная Управа работает так хорошо. Я вообще хотел сколотить банду и вызвать подкрепление, чтобы арестовать всех скопом. Лады, схожу приведу коня, а то вдруг у меня тоже какой засланный жеребчик. Оружие пусть полежит, и доспех тоже. – Жук бросил дорогой инкрустированный палаш, скинул гантлеты и сабатоны, снял панцирь, ловко отстегнул поножи и наручи, положил на траву и скрылся за мельницей.

– Я на секунду, – бросил он уже из-за угла.

Арбалет Блэка сместился на Щуку, все взгляды тоже.

– Отдел внутренних расследований, – сказал Щука робко.

– Да ладно, хорош врать. Печати, поди, нет?

– Нет, – вздохнул писарь. – Но попытаться стоило.

За мельницей раздалось конское ржание.

– Слушайте, парни, а седьмой отдел – это разве не кухня? – спросила вдруг Бландина. – Помните, раньше их в шутку так называли?

Все замолчали. Послышался удаляющийся стук копыт.

– Я хрен куда поеду, пока не получу свой сахар, – предупредил рыжий конь.

Серый дёрнулся было к скакуну, но Щука махнул рукой.

– Куда, ребяты… У вас лошадки заморенные дорогой, и вы в доспехах. А он налегке на свежем коне. Ложком да под камни, а там только он все выходы знает, там гномьи шахты брошенные, с тех пор как гномов повыслали. Ваши лошадки ноги поломают, а его Батон с закрытыми глазами там пройдёт, натасканный. А я вас не вытащу, я там ходов не ведаю, где тупик, где яма, где подземный газ.

– Верно говоришь, – сказал Блэк. – Вот блин горелый. Это ж тот самый повар, падла. Обвёл нас как детей. А я думал, откуда столько подробностей?.. Да все с тех пор, когда мы и в сыске-то не работали… Тайный агент, собака…

– Кстати, у вас на меня что-нибудь есть? – спросил Щука. – Порошок мне ваш не нужен, в банду я не лез, коня не купил, с дамочкой был вежливый, следствие не обманывал.

– Ну не жучья ли мать, – выругался Блэк, опуская арбалет. – Ещё и жарко так с утра.

– Тута речка неподалёку, за вот аккурат теми тополями.

– А берег какой? – спросил Рыжий.

– Песочек, – значительно сказал Щука.

– Ну поехали, что ли, искупнёмся? – спросил Блэк с надеждой.

– Если Бландина снимет доспех, я за, – сказал Дастин.

– Нет, блин, в железе полезу, – огрызнулась Бландина.

– Тогда поехали.

– Хорошо, я тоже купаться! – воскликнул конь.

– Чур, ниже по течению.

– Ну и пёс с тобой, расист.

– Ладно, неудачное дело.

– Да чего там. Все живы. Ещё и доспех в наваре.

– Мож, порошка?..

– А, сгорел донжон, гори и замок. Давай.

– Лейтенант Рэдриксон!!! Я протестую!

– Отстань, ты вообще конь…

– А и то так…

Голоса отдалялись, затихая, к реке.

Поднималось солнце.

Ситуация, когда нет возможности бежать или сражаться. Проигрыш одной стороны и триумф другой. Завершающий точный ход в сложной игре.

В структуре Гидрометцентра России 17 отделов и самостоятельных лабораторий и 11 вспомогательных и административно-управленческих подразделений. Общая численность – 410 человек.

За окнами Гидрометцентра шел дождь. Унылый и бесконечный, словно МКАД. Люди невнятными серыми пятнами сновали по тротуарам, даже не пытаясь спрятаться от проливного безобразия под зонтами, капюшонами, козырьками зданий и полиакрилатовыми пузырями автобусных остановок.

За окнами Гидрометцентра было скучно и монохромно, зато в конференц-зале гремели громы и трещали молнии. Эскадрилья громовержцев из Министерства обороны по-хозяйски расположилась за длинным столом совещаний. Пять капитанов, один старший лейтенант и один лейтенант младший сидели по левую руку от профессора А., нынешнего главы всех синоптиков России. Командир громовержцев, полковник И., басовито и угрожающе рокотал на профессора и извергал проклятья в адрес ГМЦ и всех метеорологов планеты.

Профессор кусал губы. Изредка он поправлял очки и вздыхал. Тогда сидящие одесную профессора начальники департаментов ГМЦ тоже вздыхали и поправляли очки.

– Вы что? Вы вообще тут понимаете, что на носу новогодние праздники? Я вас спрашиваю! Может, вам календарик подарить? Это что за, едрить-вашу-мать-извините, хрень у вас третью неделю с неба летит? А плюс десять в декабре – это, по-вашему, уставная ситуация? Где, едрить-вашу-мать-извините, снег? Где морозы? Где метели? Позёмки где? Как вы эту геополитически неверную дислокацию… – тут полковник сделал красное и огромное лицо, – намерены выправлять? Или задумали испортить отдых населению страны? Вы вообще в курсе, что президент обеспокоен? И премьер-министр волнуется. Едрить-вашу-мать-извините, сильно волнуется…

Полковник гремел значительно и страшно, точно оркестр народных африканских инструментов. Профессор поправлял очки. Правая сторона стола совещаний потела лысинами и волновалась.

– Мы разбираемся, разбираемся… – профессор потянулся дрожащей рукой к носу, но на полдороге передумал и старательно уложил обе ладони перед собой. – Я много раз докладывал, что ситуация от нас никак не зависит и что мы прикладываем все усилия.

– Три недели уже прикладываете. Доприкладываетесь, – осторожно взрыкнул один из адъютантов и, уловив во взгляде командира одобрение, добавил: – Давно пора вашу шарашкину лавочку разогнать и передать все полномочия Минобороны.

– Мы понимаем. Дайте ещё пару-тройку недель. Обещаю, что к двадцатому декабря мы всё поправим и обеспечим стране холод и снег в нужном количестве.