– Надо подождать, пока вторая освободится, и только потом говорить, – жрец склонился над ухом Главного Смотрителя Храма, белые клобуки слились в причудливом объятии. – Иначе люд будет недоволен. Поползут слухи. Надо подождать.
– А что говорить? – старческий фальцет неприятно дребезжал. Жрец поёжился, и изумруд вздрогнул, тускло сверкнув.
– Великий Старец не дал знамения…
– Знамение! Знамение!!! Знамение!!! – гул нарастал, становился громче, переходил в вой. Жрец поднял голову и обомлел. Толпа падала на колени, кто-то бился головой о камни мостовой, кто-то лежал ниц… Клобук свалился с бритой головы от слишком резкого поворота. Два пальца машинально взлетели ко лбу в ритуальном жесте. Великий Старец рыдал. По потертой позолоте щек текли сияющие слезы, а из капризно изогнутого рта вырывались спирали дыма и огня.
– Знамение!!! Знамение!!!
– Знамение!!! – задребезжал над площадью фальцет, и люди бросились вперед, чтобы коснуться Спасителя и Великой Валиде. Жрец кивнул охранникам, и те быстро окружили каменные ниши, где лежала ликующая Марго и корчилась в схватках ничего не понимающая Марта.
– Больше не могу, – Весэль с трудом балансировал на хрупкой лесенке.
– А больше и не надо. У меня тоже всё пиво внутри закончилось, – Шалийка подмигнул и застегнул штаны. – Сваливаем.
Весэль затянул на поясе веревочку и стал осторожно спускаться. Внизу их уже ждал Кривоносый с ещё горящим факелом.
– Тебе здесь лучше больше не появляться, певун, – Кривоносый навис над Весэлем, помахивая перед его носом клинком.
– Да оставь ты парня, – Шалийка присвистнул, прошелся в чечетке. – Ох ты молодец, моя Маргоша! Сына родила!
Они прошли мимо связанных служек, выйдя из боковой двери, слились с бушующей толпой. Весэль нырнул в переулок и дал дёру. Пробежав пару кварталов, встал, немного отдышался и вдруг начал хохотать, громко и радостно. Город шумел. Люди встречали своего Спасителя.
* * *
– Придушу, стерва! – полумесяц истерично болтался из стороны в сторону.
– Да ладно? Великую Валиде? Придушишь? Не смеши. Давай уж договоримся полюбовно. У тебя своя песня, у нас своя, правда, милый? – Марго нежно взглянула на Шалийку, недоуменно разглядывавшего себя в зеркале. На руках у карманника посапывал курносый малыш. – Я тебе мешать не стану. Будешь Главным Смотрителем. Хочешь храмы строй, хочешь – себе дворцы. А нам много не надо… Ключик от казны да прибылей ваших половину…
– А не жирно ли… – жрец осекся под недобрым взглядом Кривоносого. – Спаситель – сын шлюхи и вора! Что творится с этим миром?
– Ну, ну… – Шалийка счел нужным вставить слово.
Жрец встал, надел капюшон.
– Постой-ка… – Марго аккуратно вынула изумруд из волосатого уха. – Ты себе алмазный справишь с жертвоприношений. Теперь рекой потекут, я уж знаю.
* * *
Марта вытерла ладонью пот со лба и остановилась передохнуть. Можно было послушать Марго, и ехала бы сейчас дочка бакенщика на шестерке вороных с ветерком. Из города она вышла ещё с утра, провожаемая уважительными взглядами. А как же… Названная сестра самой Валиде! Большая корзина, заботливо прикрытая кружевами, захныкала. Марта откинула уголок, долго глядела на сына, улыбаясь одними глазами.
– Ну, ты и ходок, запыхался бежать, – Весэль шлёпнулся рядом с Мартой на траву. Осторожно снял с плеча мандолину, положил на колени…
– А кто заставлял-то?
– Да так. Никто. Передать просили… – на пальце музыканта покачивался шнурок с зелёным драгоценным полумесяцем.
– Передал, так ступай… Скатертью дорога… – Марта старательно прятала покрасневшее лицо…
– Хочешь, я тебе… вам… всю жизнь песни петь буду, а? – у Весэля подозрительно дрожал голос. – Тебе же вроде тогда понравилось…
♂ Дилемма 4
Светлая фигура Алексей Провоторов
Кровь застывала на щеках, стягивала кожу, склеивала веки. Нелл вытирала её левым запястьем, но ни руки, ни лица не ощущала.
– Сейчас, – шептала она пересохшими губами. – Сейчас. Сейчаа-а-с…
Слова выходили с облаками пара, розовым инеем оседали на окровавленных ресницах. Нелл дышала сквозь зубы, обжигаясь ледяным воздухом, пока солнце, невидимое за громадой корабля, проваливалось в пустоту. Сознание Нелл тоже собиралось соскользнуть за край. Оно представлялось ей самоубийцей, сидящим на парапете небоскрёба. Нерешительным самоубийцей, который сам толком не знает, что сейчас сделает – чуть наклонится вперёд и отправится в короткий смертельный полёт, или перебросит ноги обратно на крышу, спустится к лифту и пойдёт в кафе пить горячий чай.
Горячий?.. Осталось ли в мире что-то горячее? В этом – точно нет, отстранённо подумала Нелл, наклоняясь и шаря руками в мокром снегу, исполосованном струями гидравлического масла.
Винтов не было. То ли замёрзшие руки не могли их почувствовать, то ли Зигварт зашвырнул их куда-то далеко. Крышка на кожухе гидравлики крепилась потайными винтами с плоской шляпкой, и в ремком-плекте их не имелось.
Нелл разогнулась и выдохнула. Мороз крепко сжал шею и начинал продирать когтями по спине. Пальцы ног находились где-то в другой галактике и сигналов не подавали.
Нелл неуклюже подхватила шприц-баллон, тяжёлый, чёрный. Руки были как манипуляторы. Она потеряла сорок минут, починяя перерезанные Зигвартом шланги, наращивая длину за счёт внутреннего запаса, о котором Зигварт мог и не знать. Всё-таки диплома ремонтника у него не было.
Нелл вставила шприц-баллон шестигранной мордой в гнездо, едва удерживая его на весу, навалилась телом и надавила на спуск.
Она не чувствовала пальцев и так и не поняла, что нажала на крючок слишком резко. Масло под давлением хлынуло в систему, отдача поршня толкнула Нелл, тяжёлый баллон ударил под рёбра, и багровое небо навалилось на неё, прижав к синему снегу.
Она не смогла подняться, пока не перекатилась на живот. Какую-то секунду она подумала над тем, чтобы минуточку полежать, и эта мысль так испугала её, что она вскочила на ноги рывком.
Толстый серый комбинезон с оранжевыми полосами уже не грел. Ледяной воздух обжигал глотку, дышать становилось невозможно.
Она подняла металлическую крышку, слегка погнутую. Вставила защёлки в пазы, нажала. Без болтов держаться не будет, подумала она. Не будет, и всё тут.
Горло саднило. Пора было убираться из-под открытого неба. Оно почернело, едва-едва отзываясь на угасающий закат белёсыми сполохами инертных газов где-то на большой высоте. Огромная тень «Паладина» накрывала и её, и искалеченный экзоровер.
Она достала из кармана моток липкой ленты, крест-накрест заклеила крышку, прошлась по периметру.
Клей замерзал, скалывался и сыпался на снег. Нижние полосы ещё как-то приклеилась, верхние почти не липли. Правда, масло в системе при рабочей температуре не должно было замёрзнуть даже со снятой крышкой. Хотя…
Мороз крепчал. Ночь наступала, сжимала планету в сухой и холодной руке, до треска. К полуночи похолодает настолько, что выводимый системами экзоровера углекислый газ начнёт выпадать снегом.
Сейчас было где-то минус тридцать пять, и температура продолжала падать.
Хорошо, что Зигварт не додумался бросить пиропатрон внутрь, иначе она уже ничего не починила бы. Хватаясь бесчувственными руками за приваренные к корпусу дуги, Нелл взобралась на метровую высоту и, извернувшись, втиснула своё тело на место пилота.
Ноги скользнули в углубления, бёдра нашли опору, с тихим клацаньем металлические дуги пошли вниз, и тело Нелл, опустившись, утонуло в термоизолирующей ткани внутренней обшивки.
На их корабле было три экзоровера. Третий, которым ни разу не пользовались, стоял опломбированным в грузовом трюме. С тех пор, как капитан вышел из строя, ключ хранился где-то у Фила, доктора, в сейфе. Фил править экзороверами не умел, и ждать, что он придёт на выручку, не стоило. Он не пришёл бы, даже если бы и умел, подумала Нелл.
Маска воздушного фильтра. Нужно просто спрятать лицо в воротник и подключить воздуховоды. Готово.
