На месте ладоней красовалась замочная скважина, размером с указательный палец. В такую при желании и подглядеть не стыдно и нагибаться слишком уж сильно не придется. Только ключика-то у меня нет.

– Ключ я точно не выкидывала, – поспешила сдаться я. – Я его даже не находила.

– Ключ у меня на хранении, – невозмутимо отозвался Фома Лукич. – В последние годы Груня подозрительной стала. Себе не доверяла. Вот и отдала, значится.

– А проходила как?

Подозрительность, граничащая с паранойей, и заставила меня подозревать деменцию у бабушки. В последний год, она то и дело заставляла переставлять вещи, все время что-то прятала, из-за любого шороха бросалась к двери, зеркалам и окнам. Иногда это беготня занимала полдня, тогда как я ничего подозрительного не замечала.

– Она ладони прикладывала, активируя зеркало. А потом стучала. Прямых ходов не так уж и много, и все они известны. Один из них ведет ко мне. Я и открывал.

– Ты без ключа приходил вчера. Я точно это видела.

Надо же, я поймала лесовичка «на горячем». Он отвел взгляд в сторону и принялся изучать стену с таким интересом, точно та и скрывала ход. Хотя, кто знает?

– Я проход не закрывал, – признался он и строго добавил, подняв палец-сучок. – Но делать так строго запрещено. Прямое открытие прохода и долгое удержание его в таком положении способствует насильственному проникновению чужеродных миру сущностей, – как по учебнику процитировал он.

– А как понять, что они проникли? – на всякий случай я пробежалась по квартире и заглянула во все шкафы и щели.

– Не волнуйся, – усмехнулся Фома Лукич и коварно закончил, – не заметить их невозможно.

– Угу. Так ты целый день подвергал меня опасности, – сообразила я.

– Дело было чрезвычайной важности. Я торопился.

Он достал из-под рубахи резной ключ такого размера, что от удара таким и сознание потерять не стыдно. Ключ немного потемнел от старости и выглядел обшарпанным и неаккуратным, но от этого еще более привлекательным. Мне тут же захотелось подержать его в руках, а еще зарисовать и понюхать. Да-да, запахи – моя страсть.

– Было? Все благополучно разрешилось?

– Целая фантомная область исчезла. Но это уже неважно, – вздохнул он. – Теперь торопиться нет смысла. Тогда можно было предотвратить. Теперь осталось исправлять.

Замок повернулся с негромким, но хорошо слышным скрипом. И как я раньше его не услышала? А мне-то казалось, у меня чуткий сон?! Лесовичок закончил крутить и вытащил ключ. Свет усилился, но скважина, наоборот, исчезла, точно не было.

– Входи, – пригласил он и первым шагнул прямо в стекло.

Я повторила трюк. Признаюсь, глаза закрыла. Ни боли, ни жара, ни темноты. Это походило на обычную дверь, в необычной оправе.

Яркий свет в домике Фомы Лукича подсказал, что все закончилось. Лесовичок сидел на кривоногой табуретке и добродушно улыбался.

Его домик казался игрушечным. Все здесь было округло-пузатое. Круглый стол, табуретки на изогнутых ножках, пузатый буфет и горшочки на полках. Печка разрисована цветочками. На окнах кружевные белые занавески. На стене блюдце размером с добрячий поднос. В центре его – красное яблоко: на чем держится – не ясно. По углам комнаты сундуки: комод в моей квартире и то меньше. На лавках цветастые подушки. Около входной двери – рукомойник. Деревенская мечта, одним словом.

– Это все воссозданное?

– Это ты темнота воссозданная, а здесь все самое что ни на есть настоящее, – довольный старичок вскочил с табуретки и пошустрил к одному из сундуков. Крышку он откинул в прыжке, уперся ногой в ручку и заглянул внутрь.

– Разбирай, в общем. Примеряй. Теперь твое будет.

Чего в этом сундуке только не было. Сарафаны, расшитые рубашки и длинные юбки, лапти и изящные туфельки, ленты и кокошники. Особой логики в подборе вещей я не заметила. Нашлись даже восточные шаровары и коротенькая туника к ним. Казалось, сюда стащили все, что может пригодиться хоть когда-нибудь и где-нибудь.

– Бери сарафан, кокошник и сапожки, – скомандовал Фома Лукич. – Остальное будет слишком выделяться.

Я с сожалением положила обратно приглянувшиеся шаровары и вытянула красного цвета сарафан. К моим зеленым глазам и русым волосам – самое то. Результат примерки удивил.

Я думала, бабушка и молодости была ого-го какая, по крайней мере, с возрастом она знатно раздобрела, но сарафан был мне лишь слега великоват. Больше всего из этого «слегка» пришлось на грудь и бедра. А вот талия у нас – одинаковая. Впрочем, я и раньше знала, что скорее длинная и тощая, чем фигуристая.

– Ну как? – я крутанулась перед лесовичком, ожидая вердикта.

– Хороша! Вылитая Аленушка! – заулыбался он и тут же помрачнел. – Резинку-то с косы вынь. Тут такого и не видывали. Лентой скрепляй. Гребень костяной тоже бери. Он тебе не раз поможет. Хороший гребень. Заговоренный. Вместо сумки котомку возьмешь. Скатерку не забудь. Отличная вещица, пусть и не очень сохранилась. Общаться будем по блюдечку раз в день вечером. Яблоко не вздумай есть. Сюда не каждое подойдет. Что-то забыл? Точно забыл! А, после доскажу, как вспомню. В котомке еще много чего есть. По пути разберешься. Сейчас некогда. И так времени много потеряли.

Я уже подошла к двери, когда он хлопнул себя по лбу и затараторил:

– Ключ с шеи не снимай. С дороги не сворачивай. Зеркал заговоренных мало осталось. Где они схоронены, даже я не подскажу. Коли найдешь, запомни место. Помни о деле. А я приглядывать буду. Помогу, чем могу. С тобой уйти не могу, уж не обессудь. Пост мой всегда открыт должен быть. Бывай, в общем.

Фома Лукич прижался ко мне так, точно провожал на войну, а не в сказку. Я глянула на него с недоумением. Хотя, сказки-то разные бывают.

– Я справлюсь, – пообещала я. – Бабушка же справилась. А все говорят, что я достойная внучка своей бабушки.

– Ой, не обещай, – суеверно отмахнулся он и открыл проход в зеркале: – Жучков сразу не прогоняй. Посланников моих пропустишь. Чародейства в них мало, но и они сгодятся.

Я кивала болванчиком и отступала к зеркалу. Идти было страшновато. Куда вел этот ход, точно не знал даже лесовичок. Точки выхода регулярно менялись, и отслеживать их в последнее время некому. Так что мне предстояло разобраться, где я оказалась и в какую сторону идти. Та еще задачка, когда видишь местность впервые.

Но паниковать некогда. Вместо этого я мысленно повторяла короткие инструкции, что получила вчера. Мне предстояло провернуть громадную работу, о которой сложилось слишком смутное представление.

В этот раз перемещение походило на протягивание через резиновую кишку, которая все не заканчивалась и не заканчивалась. Я даже запаниковать успела и решила, что так и останусь вот тут в темноте и пустоте.

Переход закончился, как водится, внезапно. Первое ощущение – тонкий свист. Странно, а когда я шла к лесовичку в гости, подобного не было. Да и свет проявился сразу же. А тут темно и душно.

Я напряглась и с трудом разобрала, что нахожусь в избе, в которой кто-то спит. Фома Лукич говорил, что раньше этот ход вел к другому стражу. Но так ли это сейчас – не знал.

Сказания – страна сказок, теперь менялась так часто, что следить за всеми перемещениями он не успевал. Решив не испытывать судьбу, я на цыпочках прокралась к двери и тихонько вышла.

Деревенский домик не имел забора, грядок, клумб и больше всего походил на полуразвалившуюся сараюшку. Как здесь может находиться заговоренное зеркало – настоящая загадка. Прав был страж, когда советовал никому не доверять.

Я вышла на утоптанную тропинку и бодро зашагала, поглядывая по сторонам. Улочка, как улочка: вполне деревенская. Коты тоже привычно облезлые, коли не знать, что в другом мире – ни за что не догадаешься. А жаль, мне до сих пор не верилось. Я невольно ждала, что вот-вот очнусь привязанной к кровати в палате с мягкими стенами.

Чтобы отвлечься и хорошенько затвердить заодно, я перебирала в памяти те немногочисленные факты, что успела выяснить. Если верить стражу, сказочный мирок существовал очень давно. И моя бабушка была далеко не первой его блюстительницей. Дар по наследству передавался редко, и Фома Лукич регулярно выискивал новых одаренных.