— Да нет, извини, что гружу этим, из головы никак не выходит. Но, вообще, я был бы не против, если бы ты оставалась дома чаще… чтобы была дома, когда я возвращаюсь из офиса. — Мы посмотрели друг другу в глаза. Я знала, на что это намёк. На то, чтобы я уволилась. Химчану давно не нравится моя трудовая деятельность, где вертится вокруг куча мужчин, где я занята до поздней ночи и возвращаюсь одна по темноте. Он уже пару раз заводил разговоры о том, какие умнички Херин и Джейда, сидят дома, готовят обеды и ужины, не заставляют мужей волноваться. Да, только они стали домоседками и домохозяйками после появления детей, а не родись те, неизвестно, чем бы наши девочки занимались. Херин бы вряд ли бросила работу переводчика. Разве что там нарисовался какой-нибудь глупый заказчик, который бы посмел приударить за переводчицей, вот тогда бы карьера Херин сама собой кончилась от радикальных мер Дэниэла. Это Хим смог позлиться, пообижаться и всё-таки промолчать после того раза, когда меня проводили до дома год назад. Дэниэл бы не промолчал — не было бы уже откуда провожать, и Рин бы его не переспорила.
— Хим, мне нужно какое-то занятие. Ты же знаешь. И я не хочу сидеть у тебя на шее…
— Шилла! Господи, что ты несёшь? Я твой муж, я обязан тебя обеспечивать, я хочу тебя обеспечивать, я хочу давать тебе всё, что ты захочешь, и я сто раз говорил, что получаю достаточно для того, чтобы ты забыла о работе раз и навсегда. Что за предрассудки двадцать первого века? Какие идиоты научили вас, женщин, что вы должны в браке кормить себя сами? Те, которые сами хотят сесть на шею и болтать ножками? Маменькины сынки? Ну, так я таковым никогда не был, и мне неудобно перед самим собой, что ты зарабатываешь.
— Ну, я… просто… ты же знаешь, что я не всё могу тебе дать, поэтому…
— Да, действительно, ты не встречаешь меня с горячим ужином, чего иногда мне очень хочется. И это единственное, чего ты мне не додаёшь. Но можешь. Если уволишься. — Я замолчала, надув губы. Не хочу увольняться, я сойду с ума дома, в тоске, наедине со своими мыслями. Или буду постоянно бегать между Херин и Джейдой, навещать их с детьми, и мне станет ещё хуже. Я думала на следующий год поступить в магистратуру и продолжить образование, вот тогда, возможно, я бы взяла перерыв в работе. Но не сейчас.
— Давай посмотрим какой-нибудь фильм, — выдавила я. Химчан вздохнул, но обнял меня крепче.
— Давай, упрямая маленькая бука.
Обернув толстый шарф крупной вязки вокруг шеи на два раза, так что торчали одни глаза, я неглубоко натянула на макушку шапку с помпоном, под пальто пододела свитер и отправилась к подруге в Джерси, пряча руки в перчатках в карманах. Если бы не промозглый ветер, было бы куда теплее, поэтому, как только я погружалась в общественный транспорт, полный людей, сразу становилось лучше. Путь был не близким, я добиралась дольше часа. Джейда пригласила меня перекусить, и я не отказалась после дороги. Поев, мы с ней собрали малыша, и вышли в парк с коляской. Листья опадали и, пока не прошли дожди, сухие, яркие хрустели под подошвами. Держась подальше от пролива Ньюарк, в который упирались аллеи, мы бродили по пешеходным тропкам, на которых нас обгоняли велосипедисты и любители вечерних пробежек.
— Когда вы уже дадите сыну имя? — разглядывала я уснувшего на свежем воздухе упитанного младенца.
— Когда договоримся. Мы ещё спорим, — пожала плечами Джейда.
— У меня корыстный интерес, я же хочу быть крёстной, а для крестин нужно имя!
— Шилла, ты в любом случае будешь ему хоть второй матерью. Просто… Санха под влиянием некоторых друзей хочет, чтобы ребёнок вырос буддистом.
— Буддистом? — удивилась я. — Не замечала у Санха склонности к… к… да ладно, я ни чего не знаю о буддистах.
— Да какой из него буддист! — со смешком отмахнулась подруга. — Там что-то в главных заповедях об отказе от всех желаний, это и рядом не валялось с моим вечно хотящим мужем. — Слово «муж» Джейда теперь всегда произносила очень торжественно, с акцентом и ударением, значимостью, как будто сама вырастала при каждом его упоминании. Для неё брак был не только скреплением любящих сердец, но и статусом, которым можно было прикрыть клеймо бывшей проститутки, доказать, что она стоящая многого женщина, что о ней никто не смеет сказать дурного. Впрочем, кто бы посмел и так, когда рядом с ней бывает Санха, этот пугающий вышибала, носящий с собой пистолеты и ножи. — В общем, я сама не сильно верующая, хоть и крещенная, как и Санха, но вот сына он хочет воспитать как-то иначе.
— То есть, крестин не будет? — огорчилась я.
— Да не переживай ты, говорю же, ты всё равно будешь для него самой любимой тётей Шиллой.
— И всё же, даже буддисту нужно имя, думается мне, — улыбнулась я.
— Мы хотим найти что-нибудь созвучное с нашими. Я хочу взять от своего часть «Джей», но Санха говорит, что надо брать от моего настоящего имени. Но я терпеть его не могу!
— Понимаю тебя, — закивала я, которую по паспорту последний раз только в больнице и назвали.
— А как там наша ровесница Сандра? — поинтересовалась подруга. Они с Херин знали друг друга косвенно, через меня.
— Ещё слабенькая. Признаться, я реже стала к ним заглядывать, меня убивает бессилие и невозможность ничем помочь.
— Ничего, пусть подрастёт немного, и наш парень будет за ней приглядывать, да, сынок? — тихо спросила мать спящего ребенка. — Будешь настоящим рыцарем, как папа. Чтоб сил на двоих хватало! А не будешь справляться, мы ещё братиков наделаем. — Джейда засмеялась: — хоть бы и буддистов, лишь бы здоровых, и чтобы адекватными росли. — У меня тоже поднялось настроение от её позитивных утверждений. — Ну, а у тебя как дела?
— В смысле? — переспросила я.
— Ну… с этим, — кивнула она на коляску. — Всё совсем непоправимо? — Я ждала, что сейчас меня, как обычно, скрутит изнутри боль и слёзы поднимутся к глазам, но, как ни странно, организм не среагировал. Джейда, когда узнала, что я бесплодна, отнеслась к этому не то чтобы бестактно, нет. Но она была прямой по легкомыслию, и язык не умела придерживать из-за переживаний за близких, а не праздного любопытства. Если её волновало моё состояние — она спрашивала, и от этого было как-то проще заговорить о моей беде, чем с теми, кто заранее глядит с жалостью, изображая глубинное понимание.
— Да, всё бесполезно, — опустила я глаза. — Медицина не всесильна, как выяснилось.
— Это меня расстраивает. Ни тебе, ни Сандре она не может помочь! Для чего тогда вообще нужны врачи?!
— Ну, кого-то они спасают, кому-то везёт меньше.
— Страшно жить, вот так случись что, и не знаешь, выкрутишься или нет, — запричитала Джейда. — Я иногда жалуюсь Санха, что денег на что-нибудь не хватает, что хочу жить лучше, что меня что-нибудь не устраивает, а потом спохватываюсь и думаю, боже, на что я жалуюсь? Мы живы, ребенок жив, ни у кого ничего не болит, какие к черту деньги? Они ничего не решают, как выясняется. И мне сразу так спокойно становится. Я ничего сейчас не желаю, кроме крепкого здоровья своему мальчику, — поправила она, наклонившись, на нём шапочку.
— Если ты теперь добавишь, что смысл жизни — в детях, я пойду сразу в Ньюарк прыгну с камнем, — скептично проворчала я, пронаблюдав это и выслушав признания подруги.
— Нет! Нет, что ты! — выпрямилась она, откинув назад свои длинные волосы, упавшие вперед. — Я вовсе не из тех, кому молоко ударило в голову и они считают, что стали лучше других, потому что родили. Мой отец был из очень многодетной семьи, и с нами, когда я была маленькой, жили его родители, мои дедушка и бабушка. Когда они ссорились, бабушка сразу выставляла аргументом в свою пользу, главным достоинством, что родила деду кучу детей. Знаешь, что он ей отвечал? Что чем примитивнее организм, тем проще он плодится, указывал на тараканов и говорил, что они, да крысы размножаются ещё ловчее, выходит, они ещё достойнее их с бабушкой. Конечно, дед немного перегибал, имея деспотичный характер, и я не хочу лишать себя небольшого ореола героизма, — хихикнула Джейда, — но, Шилла, в этом была доля истины, ведь бесплодных женщин намного меньше, чем плодовитых, а разве меньшинства в наше время не считаются людьми, с правами которых нужно особенно считаться?
