В его взгляде было столько боли, что у Киры внутри проснулось очень странное чувство. Она поняла нутром, что не может быть столько эмоций во взгляде обычной игровой модели. Действительно, девушка частично видела в нем себя.

«Пускай я ошибаюсь, но ведь от этого точно никому хуже не станет?»

Она снова медленно потянула руки к волку. Тот только жалобно скулил, но даже головы теперь поднять не мог. Взгляд взволнованно метался по сторонам.

Девушка начала вынимать из сумки подорожник, который так удачно запасла несколькими часами ранее. У нее было мерзкое ощущение, что это вряд ли поможет, но иголки, чтобы зашить рану, антибиотиков и медицинских средств у нее с собой не было. Кира, как смогла, разложила растение по ране и очень осторожно связала несколько стеблей ивы. Самым трудным было обмотать их вокруг тела волка, который в процессе потерял сознание. Пришлось немного приподнять тело, оказавшееся довольно тяжелым. Зато это позволило закрыть раны и закрепить кожу на месте.

Так прошли долгие несколько часов, в течение которых Кира искала, чем бы еще помочь зверю, стараясь не думать, что будет, когда он проснется. Под вечер стало холодать, поэтому пришлось развести костер, на который ушло так же довольно много времени. Девушка конечно же слышала о знаменитом способе разжигать костер с помощью пары палок и сухой травы, однако у нее это получилось только спустя час усердных стараний. К тому же голод снова давал о себе знать. Так что заячья тушка, которая лежала рядом, была очень кстати. С горем пополам разделав ее руками у ручья, она попробовала приготовить мясо на огне. В этот момент она уже находилась с прострации. То, что происходило, казалось одновременно реальным и бредовым сном. Даже думать было тяжело.

«Может, из-за обезболивающего, которое я получила от Плюшки уже дважды за сегодня?»

Ответа не было, но это был самый достоверный вариант.

Волк проснулся, когда она доедала зайца, прислонившись спиной к стволу дерева. Готовить зайцев ее никогда не учили, так что получилось не очень вкусно, особенно без специй. Однако голодному желудку это показалось чуть ли не пищей богов. Только доев последний кусочек, Кира увидела, как пламя костра отражается в открытых волчьих глазах. Внутри опять начал подниматься страх, однако то ли из-за тех же обезболивающих, то ли от усталости он не перешел в панику. Кира медленно встала и поднесла оставшееся сырое мясо зверю. Из его горла донеслось слабое рычание, несмотря на это девушка не отступила. Тогда волк опустил взгляд и принюхался. Ел он очень медленно, с трудом. Проглотил несколько кусков и остался лежать без сил, наблюдая за Кирой.

Девушка направилась к ручью. Чтобы восстановиться, любому организму необходимо пить много жидкости. Именно поэтому она сначала нашла широкий лист какого-то растения, набрала внутрь воды и пошла обратно к импровизированному лагерю.

Солнце уже село, и на местность потихоньку опускались сумерки. Костер был хорошим ориентиром. Девушка кое-как напоила зверя водой, которую тот с жадностью лакал, как из миски. После волк сразу же провалился в глубокий сон.

— Вот тебе и на. Никакой благодарности, — покачала головой Кира.

Сама она тоже чувствовала, как на нее наваливалась большая усталость. Хотелось лечь в уютную кровать дома и спать целые сутки. Однако тут кровати не было: только земля, трава и деревья.

За целый день полоска здоровья так и не вышла из красной зоны. Кира присела, облокотившись спиной к дереву, ее это волновало, однако усталость и прострация брали вверх. Мысли текли медленно, наслаиваясь одна на другую. Глаза наблюдали за пляшущим пламенем.

«Дурной сон наяву, или же я вообще не в игре, а у себя дома в кровати вижу плохой сон? Если это сон, то какой-то странный. Хотя…»

Кира сама не заметила, как уснула.

Крик вырвался из горла, как пуля из дула пистолета, сменяясь громким кашлем. Костя очнулся все в той же комнате. Тело трясло, словно через него пропустили ток в несколько сотен вольт. Игрок судорожно его ощупал, особенно в раненных местах, где ничего не оказалось, кроме целой синей ткани и здоровой чистой кожи. Ладони тоже оказались невредимыми, но сознание рвало и метало. Перед глазами мелькала молния, которая, казалось, пронзала тело насквозь и разливала по нему адскую боль, хотя сейчас ее не ощущалось.

Мысли никак не могли сформироваться. В голове не возникало ничего, кроме сцен из пережитых ранее кошмаров. Костя почувствовал резкую нехватку свежего воздуха вперемешку с легкой тошнотой и поспешил выйти наружу, что далось ему с большим трудом. Дрожь волнами бегала по всему организму, мешая приложить достаточно усилий, чтобы хотя бы подняться, добраться до двери и открыть ее. Перед глазами все еще плыло, но общие смазанные очертания все-таки складывались в мутную картинку, по которой можно было ориентироваться.

Геймер шумно вывалился из комнаты, хлопнув дверью, и кое-как спустился по лестнице, держась за поручни и несколько раз чуть не сорвавшись вниз. Ноги были ватными, заплетались и путались, но вели хозяина к медпункту. Тело казалось слишком тяжелым, словно кто-то положил на плечи несколько мешков с цементом. У входа в кабинет его поймал за руки доктор достаточно крепкого телосложения и провел к больничной койке. Он что-то спрашивал у Кости, но слова не проходили сквозь туман в голове. Вместо нормальных ответов доктор слышал лишь невнятное мычание пациента.

Что-то острое воткнулось в плечо, отчего игрок кротко дернулся и полностью ослаб. Успокоительное очень быстро распространилось по организму и приятно согрело. Разум стал постепенно возвращаться, лениво выползая из своей берлоги после долгой зимней спячки.

Потребовалось несколько часов, прежде чем Костя осознал, где находится, и что произошло. Врач мягко поднял его, усадил на кушетку и посветил фонариком в глаза.

— Что-нибудь болит? — спросил он, убедившись, что зрачок реагирует нормально.

— Вроде нет, — протянул геймер тихим голосом.

— Уже хорошо. Что произошло?

Перед глазами постепенно начали всплывать мутные картинки последних событий: пожар, падающие прямо него деревья, горящая ветка, вонзившаяся глубоко в живот, струи крови и, наконец, молния. На некоторое время дрожь вернулась, но Костя старательно подавил ее.

— Сначала я чуть не сгорел в лесном пожаре, — начал он медленно, — потом меня чуть не раздавило дерево, затем я напоролся на ветку, и в конце меня убила молния, — нервно хихикнул, — а так все отлично.

— Ну, раз можешь шутить, значит, не так уж критично. Иди выспись, но не забудь заглянуть еще раз, если соберешься вернуться в игру. И вот, выпей, — протянул он пару таблеток.

Костя взял их, нехотя поднялся и отправился обратно к себе. Восхождение по лестнице далось так же, как после дня ног в тренажерном зале. Попасть электронным ключом в нужное место получилось только с третьего раза. Кровать приняла усталого бедолагу в свои объятия. Он никогда не чувствовал себя настолько плохо. Даже после самых продолжительных загулов по барам и клубам, после которых мутит весь последующий день, а бывает, и дольше. Сон достаточно быстро поглотил его и оказался очень долгим, пусть и без ярких сюжетов, которые можно долго вспоминать.

***

— Добро пожаловать в Альтурион!

— Добро. Добро, — съязвил Костя.

Проспав весь день, вечером он долго думал над тем, стоит ли возвращаться в это ужасное место. Хоть и стало намного легче, но те ужасы, что были испытаны в прошлый раз, отталкивали. Перспектива создавать заново персонажа и риск вновь почувствовать все прелести таких опасных похождений в другом мире тоже не прельщали. Но одно из ярких воспоминаний заставило его вернуться в игру…

В детстве отец не всегда был таким строгим и суровым, но чем старше становился Костя, тем строже было отношение к ребенку. Когда тот был совсем маленьким, они часто выбирались на рыбалку, собирать грибы и ягоды, ходили в долгие увлекательные походы и проводили вечера за интересными книжками. В те времена бизнес отца только зарождался и не поглощал все время целиком. Тогда это была только небольшая новаторская идея, которая подверглась начальной стадии обработки и планирования. В те времена Костя чувствовал себя по-настоящему счастливым. Особенно в длинных недельных походах с палатками. Ему нравились ночные посиделки у костра где-нибудь в самом центре густой тайги, где животные без опаски гуляли по своим родным владениям, не опасаясь того, что из-за дерева может выглянуть человек с ружьем. Истории, которые отец рассказывал, когда его лицо озаряли языки пламени, казались поистине волшебными. Долгие переходы через горы и реки были увлекательнее любого фэнтезийного романа, а твердая рука отца, всегда помогающая в трудную минуту, казалась самой надежной опорой в жизни.