Все эти обстоятельства указывали партиям, что они близки к решительной минуте. Оппозиция и враги правительства удвоили бдительность, чтобы отразить удар; Директория, со своей стороны, не пренебрегала ничем, чтобы ускорить осуществление своих планов и обеспечить себе победу; вскоре станет ясно, что она вполне в том преуспела.

Сосредоточение войск вокруг Парижа – Борьба советов с Директорией – Торжество в Итальянской армии – Ожеро получает командование над военными силами Парижа – Переговоры о мире с императором – Разногласия в среде оппозиции – Государственный переворот 18 фрюктидора

Известие о прибытии егерей Ришпанса, подробности об их походе и разговорах дошли до министра Петье 16 июля (28 мессидора), в первый же день смены правительства. Петье сообщил новости Карно, и в ту же минуту сбежались депутаты, чтобы продемонстрировать свое раздражение против большинства Директории и сочувствие уволенным министрам. Тут они и узнали о движении войск. Карно сказал, что не отдавал никакого приказания, что, может быть, три директора приняли особое решение и в таком случае оно должно быть записано в специальном реестре, что он разузнает об этом, а до тех пор не следует разглашать новости. Депутаты, однако, были слишком раздражены, чтобы сохранять умеренность.

Отставка министров, движение войск и назначение Гоша на место Петье не оставляли никаких сомнений насчет намерений Директории. Объявили, что Директория явно хочет нарушить неприкосновенность советов, устроить новое 31 мая и изгнать депутатов, верных конституции. Собрались у Тронсона дю Кудре, одного из самых влиятельных лиц Совета старейшин. По обыкновению крайних партий, члены клуба Клиши с удовольствием смотрели на конституционалистов, то есть на умеренных, обманувшихся в своих надеждах. Они смотрели на них как на обманутых Баррасом и радовались тому, как ловко их провели. Однако с приближением войск они осознали опасность. Оба их генерала, Пишегрю и Вилло, зная, что у Тронсона дю Кудре проходит совещание о предстоящих событиях, отправились туда, несмотря на то, что там собрались далеко не только их единомышленники. Пишегрю не мог располагать никакими реальными средствами, кроме страстей партий; ему нужно было присутствовать там, где они проявлялись, чтобы действовать или хотя бы наблюдать.

Карно

Итак, на собрании присутствовали Порталис, Тронсон дю Кудре, Лакюэ, Дюма, Симеон, Понтекулан, Тибодо, Вилларе-Жуайёз, Вилло и Пишегрю. Все были весьма воодушевлены, говорили о планах Директории, приводили слова Ревбеля, Ларевельера и Барраса, обсуждали смену министров и движение войск. Предлагали самые крайние меры, такие как лишение Директории полномочий, прямое обвинение ее и даже постановка вне закона. Но для приведения всех этих решений в исполнение требовалась сила, и Тибодо, не разделяя общего увлечения, спрашивал, откуда ее взять. Ему отвечали, что имеются 1200 гренадеров законодательного корпуса, часть 21-го драгунского полка под командованием Мало и Парижская национальная гвардия; в ожидании же ее формирования можно было в каждый городской округ послать по взводу гренадеров, которые присоединили бы к движению граждан, уже поднимавшихся в вандемьере.

Много рассуждали и ни на чем не остановились, как это бывает всегда, когда под рукой нет реальных средств. Пишегрю, холодный и сдержанный, как всегда, сделал несколько замечаний о недостаточности и опасности предлагаемых мер; его спокойствие составляло резкий контраст с общим увлечением. На том и расстались, возвратившись к Карно и уволенным министрам. Карно отринул все планы, предложенные против Директории. Тогда у Тронсона дю Кудре собрались второй раз, но Пишегрю и Вилло там уже не присутствовали. Вновь продолжались рассуждения, и, не смея прибегнуть к крайним мерам, наконец решили ограничиться конституционными средствами, требовать ответственности министров и скорейшей организации национальной гвардии.

В Клиши продолжали декламаторствовать и тоже ничего не делали; если страсти там и были сильнее, то средств было не больше. Особенно в клубе сожалели о полиции, которую отняли у Кошона, и вновь возобновили обсуждение любимого плана – в известном смысле перетолковывая статью Конституции, отнять полицию Парижа у Директории и передать ее законодательному корпусу. Управление этой полицией предполагали поручить всё тому же Кошону. Предложение, однако, было таким смелым, что вносить его не решились. Остановились на намерении выступить против возраста Барраса, которому, как говорили, не было сорока лет при вхождении в Директорию, и потребовать неотложной организации национальной гвардии.

Восемнадцатого июля (30 мессидора) в Совете пятисот царило большое смятение. Депутат Делайе объявил о движении войск и потребовал немедленного доклада о национальной гвардии. Восстали против образа действий Директории, мрачными красками описывали состояние Парижа, с ужасом сообщали о прибытии крайних революционеров, о возникновении новых клубов, требовали, чтобы началось обсуждение политических обществ. Решили, что доклад о национальной гвардии будет внесен на рассмотрение послезавтра и непосредственно вслед за тем начнется обсуждение вопроса о клубах. На следующий день пришли новые извещения о движении войск и об их численности и стало известно, что в Ла Ферте-Але находятся четыре полка кавалерии.

Пишегрю сделал доклад об организации национальной гвардии. Его проект был составлен самым коварным образом. Всех пользующихся правом гражданства французов следовало внести в призывные списки национальной гвардии, но не все вошли бы в действительный состав ее: для несения службы требовалось быть избранным. Словом, национальная гвардия, как и советы, назначались избирательными собраниями, а результат уже прошедших выборов показывал, на какого рода гвардию можно было рассчитывать, идя таким путем. От округа составляли по батальону, в каждом батальоне имелась рота гренадеров и стрелков; таким образом, образовывались отборные роты, в которых всегда собирались самые решительные люди; партии обыкновенно пользовались ими для приведения в исполнение своих замыслов.

Проект хотели немедленно вотировать. Пылкий Анри Ларивьер восклицал, что всё возвещает 31 мая. «Дальше! Дальше!» – кричали, прерывая его, несколько голосов слева. «Да, – начал он, – но я успокаиваюсь при мысли о том, что у нас 2-е термидора и мы приближаемся к 9-му – дню, ставшему роковым для тиранов». Он предлагал немедленно вотировать проект и отправить старейшинам послание, чтобы пригласить их не прерывать заседаний, дабы и они могли вотировать, не вставая с места. Против этого предложения возразили. Тибодо, глава конституционной партии, заметил, что, с какой бы поспешностью ни приступили к делу, национальная гвардия не может быть организована раньше чем через месяц; что поспешное вотирование этого важного проекта не защитит законодательный корпус от предстоящих ему больших опасностей; что национальное представительство должно опереться на свои права и свое достоинство и не искать средства в силе. Он предлагал более обдуманное обсуждение проекта. Решили отсрочить обсуждение на двадцать четыре часа, признав его в то же время основанием для предстоящей реорганизации.

Тогда же получили послание от Директории, которая давала объяснения относительно движения войск. В этом послании разъяснялось, что направленные к отдаленному пункту войска должны были пройти около Парижа, что вследствие упущения военного комиссара они переступили конституционную границу, что ошибка этого комиссара – единственная причина отступления от закона, что, впрочем, войска уже получили приказание немедленно отойти. Этим объяснением депутаты не удовольствовались, вновь пустились в запальчивые декламации и назначили комиссию для рассмотрения послания и представления отчета о состоянии Парижа и движении войск.