Обоих директоров, Карно и Бартелеми, было нетрудно убедить. Слабохарактерный Бартелеми не имел личного мнения; Карно видел, что его друзья удерживаются в правительстве, все враги должны были быть удалены. Но не так-то легко было заставить директоров принять план, удобно составленный в конституционных кружках: они уже приняли решение и хотели уволить именно тех, кого конституционалисты хотели удержать.
Карно, не знавший об установившемся между его тремя товарищами Ревбелем, Ларевельером и Баррасом согласии, а также и о той связующей роли, которую играл в этом Ларевельер, надеялся, что последнего будет легко отделить от остальных. Он посоветовал конституционалистам обратиться к нему и попытаться склонить к своим взглядам. Те отправились к Ларевельеру и под умеренностью нашли в нем непоколебимую решимость. Ларевельер, подобно всем своим современникам, мало привыкший к тактике представительных правительств, не думал, чтобы можно было переговариваться о выборе министров. «Занимайтесь своим делом, – сказал он депутатам, – издавайте законы. Предоставьте нам нашу обязанность – выбирать должностных лиц. Мы должны руководствоваться в нашем выборе совестью и мнением о достоинстве личности, но никак не требованиями партий». Он не знал еще, да и никто не знал тогда, что правительство служит представителем известных влияний, что эти влияния представляют существующие партии, что избрание того или другого министра служит гарантией того, какое направление могут принять дела, а потому оно и может сделаться предметом переговоров. Ларевельер имел и другое основание отказаться от сделки: он был убежден, что он сам и его друг Ревбель в своих желаниях и голосовании руководствуются исключительно благом страны, что большинство Директории, каковы бы ни были их личные взгляды, также волнует только это; что если в финансах и встречаются злоупотребления подчиненных лиц, то финансы в целом управляются честным образом и настолько менее дурно, насколько это позволяют обстоятельства; что в политике Директория не имеет никакого личного честолюбия и никогда не старается расширить прерогативы своей власти; что, ведя войну, она имеет целью мир скорый, но в то же время почетный и славный. И потому Ларевельер не мог понять и допустить упреки, обращенные к Директории. В клубе Клиши он видел лишь коварных заговорщиков, в конституционалистах – лишь обманутые и оскорбленные самолюбия.
Впрочем, предложения конституционалистов не имели под собой прочной основы. Три вступивших в коалицию директора желали образования однородного правительства, дабы поразить роялистскую фракцию; конституционалисты, напротив, желали правительства совсем другого, чем то, какое нужно было Директории в минуту нешуточной опасности; в вознаграждение за это они могли доставить ей лишь свои немногочисленные голоса, да и теми не обязывались вперед ни по одному вопросу. Итак, союз с ними не представлял Директории никаких прочных выгод. Ларевельер ничем не удовлетворил их. Чтобы склонить последнего на свою сторону, они выбрали геолога Фужаса де Сен-Фона, с которым Ларевельера сближала общность склонностей и занятий; но и это не привело ни к чему. Ларевельер кончил тем, что сказал: «В тот день, когда вы нападете на нас, вы встретите нас готовыми. Мы вас убьем, но только политически. Вы хотите нашей крови, но ваша кровь не будет пролита, вы будете только лишены возможности вредить нам».
Эта твердость не позволяла более надеяться на Ларевельера. Тогда Карно посоветовал обратиться к Баррасу, хотя, зная его ненависть, и сомневался в успехе. Переговорить с ним поручили адмиралу Вилларе-Жуайёзу, одному из самых пылких членов оппозиции; его склонность к светским удовольствиям часто подавала повод встречаться с Баррасом. Уживчивый Баррас, всё всем обещавший, был, по-видимому, не так упорен, как Ларевельер. Из четырех министров, отставки которых требовали конституционалисты, он соглашался сменить двоих – Трюге и Делакруа. Об этом уже условились с Ревбелем и Ларевельером, следовательно, Баррас мог поручиться за этих двоих и обещал их отставить. Тем не менее он пообещал больше, чем хотел сделать, – или из своего благодушия, или желая обмануть Карно и вызвать его самого представить отставку министров; в конце концов, сами конституционалисты могли истолковать его двусмысленную речь в благоприятном для себя смысле. Как бы то ни было, они сообщили Карно, что Баррас соглашается на всё и будет вотировать одинаково с ним по вопросу о министрах. Карно и Бартелеми, сомневаясь в Баррасе, колебались с принятием на себя инициативы в этом скользком деле и настаивали, чтобы ее принял на себя Баррас, а тот отвечал, что газеты так много кричат об этом, что приступить к делу сейчас значило бы уступить их запальчивости.
Тем временем чуждые интригам Ревбель и Ларевельер сами взяли на себя инициативу. Ревбель объявил на заседании Директории, что пора с этим покончить, что должно дать правительству твердое направление и заняться сменой министров, и потребовал, чтобы немедленно перешли к баллотировке. Объявили закрытое голосование. Трюге и Делакруа, с отставкой которых все соглашались, были проголосованы единодушно. Против Рамеля и Мерлена, которых хотели сменить конституционалисты, было подано только два голоса – Карно и Бартелеми, а за них высказались Ревбель, Ларевельер и Баррас. Те же три голоса, которые удержали Рамеля и Мерлена, проголосовали за отставку Кошона, Петье и Бенезека. Таким образом, план большинства Директории осуществился.
Видя себя обманутым, Карно хотел по крайней мере отложить назначение преемников, ссылаясь на то, что он не приготовлен к выбору новых. Ему отвечали, что директор должен быть всегда готов к этому, что нельзя ему было подавать голос за смещение должностного лица, не имея в виду его будущего преемника. Пять новых министров были назначены большинством. Рамеля оставили при финансах, Мерлена при юстиции; министром иностранных дел назначили Талейрана; морским – старого и храброго моряка, превосходного администратора Плевиля-ле-Пле; внутренних дел – довольно известного литератора, впрочем, более многоречивого, чем талантливого, Франсуа де Нёвшато; полиции – Ленуара-Лароша, человека благоразумного и просвещенного, писавшего в «Мониторе» дельные политические статьи; наконец, военным министром назначили способного и блестящего генерала, на которого желали опереться, – Гоша. Последний не достиг возраста, требуемого конституцией, то есть не имел полных тридцати лет. Это было известно, но Ларевельер предложил двум своим товарищам, Ревбелю и Баррасу, все-таки назначить его и через два дня заменить, дабы этим назначением дать армиям лестное свидетельство. Таким образом, все способствовали этим переменам. Вещь довольно обыкновенная, когда партии вместе способствуют какому-нибудь событию, которым каждая думает воспользоваться исключительно, результат же склоняет в свою пользу сильнейшая.
Если бы Карно и не был бы так горд, он должен был все-таки досадовать, видя себя обманутым Баррасом. Члены законодательного корпуса, участвовавшие в переговорах, поспешили к нему, расспросили обо всех подробностях заседания и вознегодовали против Барраса, называя его мошенником. Другое событие еще более усилило их раздражение и довело его до высшего предела. Гош, полагаясь на сообщения Барраса, двинул свои войска с намерением направить их на Брест, но в то же время остановить их пока на несколько дней в окрестностях столицы. Он выбрал французский легион под командованием Юмбера, пехотную дивизию Лемуана, дивизию конных егерей под началом Ришпанса и артиллерийский полк; всего до четырнадцати тысяч человек. Дивизия конных егерей Ришпанса уже прибыла в Ла-Ферте-Але, в одиннадцати лье от Парижа. Это было неосторожно, так как переступали черту, определенную Конституцией. Эта неосторожность стала следствием ошибки военного комиссара, преступившего закон по причине его неведения.
К этому неприятному обстоятельству присоединялись другие. Зная о своем маршруте и событиях, происходивших внутри страны, войска не сомневались, что их хотят направить против советов. Офицеры и солдаты рассказывали, что идут образумить парижских аристократов. Гош ограничился тем, что сообщил военному министру об общем движении войск на Брест в связи с ирландской экспедицией.
