В июле Крынский закрыл дела и махнул с семьей к морю. Этот блаженный месяц спокойствия и счастья надолго запомнился мужчине. Из отпуска они привезли кучу сувениров, фотографий и незабываемых впечатлений. И все вернулось на круги своя.

Илона исчезла накануне своего дня рождения — семнадцатого октября. Встретилась с подругой в кафе, постоянно была на виду у охраны, которой приказала ждать на улице. А потом никто внятно из охранников не мог объяснить, как и когда произошло похищение.

Всё повторялось вновь, как песня на старой, заезженной временем пластинке. Ярость, отчаяние, желание мчаться как ищейка по следу, и выполнять все требования, сказанные холодным механическим голосом в телефонной трубке. Деньги, проекты, полцарства — что угодно. Только бы вернулась жена домой.

— Ты не пори горячку, так уже было, помнишь? Раз тогда вытащил, значит, и сейчас смогу, — снова пришел на помощь Петр Игнатьевич.

Условились матери Илоны ничего не говорить, та и так волновалась больше всех, да еще вся была в хлопотах: Кате, младшей сестре Илоны, на ту пору едва три года исполнилось.

— В этот раз мы должны сделать все, чтобы найти эту мразь, и я лично всажу ей пулю в лоб! — воскликнул Игорь.

— С удовольствием подам тебе пистолет. Но сначала надо вернуть Илону.

Снова — череда звонков, вопросы сына о матери и километры потраченных нервов. Игорь не был верующим человеком, и в церкви бывал не так много раз за свою жизнь, даже простую молитву «Отче наш» не знал. Но в те тревожные дни мысленно взывал к богу постоянно. День рождения, который планировали отмечать с размахом, был позабыт. За неделю Крынскому казалось, что он и имени своего вспомнить не сможет. Илюшу отправили к матери Илоны, чтобы он не видел всей этой суматохи.

Ровно через неделю Петр Игнатьевич сказал, что все будет хорошо, и Илону нужно забрать по такому-то адресу. Игорь бросился туда. В старом полуразрушенном дачном домике за чертой города его встретила дворовая шавка, которая бросалась ему под ноги. Он неласково отпихнул ее ботинком и ворвался в дом, снеся с петель дверь.

Илона сидела в кресле, одна, в темноте. И казалось, что она просто вздремнула, пока ждала его, но… Посветив фонариком, Игорь увидел аккуратную дырку во лбу и стеклянный взгляд. «Ничего не будет хорошо, иногда все хуже некуда» — это он действительно осознал в тот момент.

***

Не стоит говорить о том, что чувствовал Крынский, когда принимал соболезнования от многочисленных знакомых. Ее хорошо загримировали, так что в гробу она лежала, как спящая красавица. Игорю, хоть он и не относился к романтичным особам, хотелось разбудить ее своим поцелуем. Вместо этого только дотронулся до холодной руки, в последний раз. Нет, слез не было, как и сна, и душевного покоя. Внутри кровоточило и болело. И тогда он остался один на один со своим горем, совершив главную ошибку — забыв о сыне. Потом аукнулось. Когда пропал и он, Крынский не стал ждать помощи, а решил немедля выполнить требования, чтобы увидеть его живым.

— Мне нужны деньги, много денег. Вы поможете? — спросил у Радомирского.

Тот нахмурился, но молча кивнул.

Деньги нашлись за пару дней. В заброшенном здании фабрики Крынский простился с сыном. Маленькое худенькое тельце лежало среди обломков со следом от веревки на тоненькой шейке. Тогда он захотел найти и убить, медленно и кровожадно. Подвесить на крюк и смотреть, как эта тварь корчится в агонии, истекая кровью. В голове клубился туман, когда он выносил тело собственного ребенка. И не было ничего и никого вокруг, только осень и боль.

***

— Заказчик залег на дно, и найти виновных так и не удалось по сей день, — меланхолично произнес Крынский, после долгого молчания.

Я внимательно слушал его, не перебивая. История казалось сюжетом к какому-то триллеру, не иначе. Но нет, он не врал, все так и было, отчего-то в этом я не сомневался.

— То есть ты так и не узнал, кто стоял за похищениями и убийствами твоих родных?

— Нет, кое-какие зацепки были, и пришлось замараться, но… — скривившись, отпил из бокала. Я прекрасно понимал, насколько ему пришлось «замараться». Тут судить его сложно: даже думать не хотелось, что было бы, если бы Тим…

— Хорошо, а зачем ты мне все рассказал? Нам тогда едва девять исполнилось, и к похищению мы с братом никакого отношения не имеем.

— Правда? — опасно прищурился. — Ты многого не знаешь.

— Что именно? — опешил я.

— Кирилл — мальчик с секретом, помнишь, я говорил? Так вот, мне известен его секрет, — усмехнулся.

— Да что за секрет? — не выдержал я — все эти танцы с бубном мне уже начинали порядком надоедать.

— Неужели ты думаешь, что я приковал Лелю к батарее и запрещал Тимуру видеться с отцом? Вижу-вижу, так и думал. Мне плевать на этого ребенка, но лишать его отца или детства никогда не входило в мои планы. И что бы ты себе не воображал, умер Кирилл по трагической случайности. Но перед этим мы встретились, и у нас состоялся занимательный разговор. Хочешь, узнать какой? — он будто специально дразнил меня, играясь на нервах. Уж кто-кто, а Крынский это умел.

Я молчал, никак не реагируя. Сам начал сомневаться, что мне вообще это нужно.

Игорь кому-то позвонил.

— Миша, отвези Катюшу домой, — и отключился. Затем подошел к картине на стене, отодвинул в сторону и набрал комбинацию цифр на сейфе.

— У меня установлена камера в кабинете, и здесь, и дома. Поэтому ты не только услышишь, но и увидишь наш разговор с твоим братом.

У меня почему-то в горле возник ком. Противоречия буквально раздирали: с одной стороны хотелось наконец-то выяснить всё, с другой — ничего не знать.

Крынский ловко подсоединил к планшету флешку и протянул мне. Осталось добавить: «Приятного просмотра!» Но мужчина этого, разумеется, не сказал.

На экране, судя по всему, был этот самый кабинет, только обстановка несколько отличалась — пять лет прошло как-никак. Дверь в кабинет распахнулась чуть ли не с ноги, и Кирилл ураганом влетел внутрь. Крынский, до этого перебирающий какие-то бумаги, поднял голову. Выражения лица его не было видно, но, скорее всего, такое внезапное появление Кира порядком озадачило его. Кир любил эффектные появления.

— Я все расскажу, — буквально с порога заявил брат, присаживаясь на кресло напротив Гоши.

— Если ты по поводу Лёли и ребенка, можешь не утруждать себя. Все зависит от нее. Хочет быть с тобой — пожалуйста, жалко, конечно, у нас за годы возникло некое взаимопонимание. Но как ты знаешь, незаменимых нет, — видимо, Крынский сумел взять себя в руки.

— Не совсем, — замялся Кир, вытирая ладони о джинсы.

Таким мне брата видеть не приходилось — он явно чувствовал вину и волновался.

— Заинтриговал. Что за дело такое, что ты даже соизволил лично навестить меня. У нас изначально отношения были далеки от приятельских, — недоумевал Крынский.

— Сейчас не об этом… — запнулся. — Я кое-что вспомнил и… — потер глаза, — это касается тебя. Очень важно.

— Тебе налить? — мужчина, заметив, что Кир не в себе, встал и достал из бара бутылку.

— Да, — кивнул.

«Что? Что ты вспомнил?» — мне хотелось спросить этого экранного Кира, пока он распивал с Крынским элитный алкоголь.

— Теперь по порядку, желательно хронологическому, а не тому, который у тебя в голове. Эта каша мне не понятна.

— Сейчас, да… В общем, тогда я поспорил с мальчишками со двора и совершил ночью вылазку в здание обувной фабрики…

Дальше шел рассказ о сумасшедшей вылазке Кира и увиденном в стенах заброшенной фабрики, а также важном — услышанном.

Я понимал, что история не терпит сослагательного наклонения. Но в глубине души осознавал: если бы Кир рассказал сразу же, Илюша остался в живых. Выкуп состоялся на следующий день, поэтому к следующей ночи мальчик не дожил. Винить ребенка, коим был тогда Кир, не стоило: от пережитого стресса воспоминания просто стерлись. Или со временем стали иллюзорными, Кир и сам поверил, что это ему приснилось. Видимо, что-то заставило вспомнить его о произошедшем, поэтому он переступил через себя и пришел к ненавистному ему Игорю. Потому что чувствовал вину. Ведь он мог бы спасти, но не смог…