— Хорошо, я дам тебе прочесть его дневники. И кое-что еще, что давно должен был отдать… — Костя поднялся и вышел из комнаты.

А у меня дрожали руки то ли от волнения, то ли перенапряжения. На часах ровно час ночи, до утра время есть, а я все равно не усну. В душе проворачивалось колесо мельницы, которая перемалывала мои мысли и чувства. Наверное, поэтому у меня не было ни связных мыслей, ни ярко выраженных чувств. Всё — в муку! А потом пустить по ветру, чтобы ни думать, ни чувствовать.

Костя вернулся со стопкой тетрадей. Обычных толстых ученических тетрадей. А Кир — оригинал, надо же, дневники вел и, по всей видимости, не один год. Я же не могла вспомнить, что происходило лет десять назад, и записывать свои переживания, мысли мне казалось занятием глупым и бесполезным. Прошлое — в прошлом. А сейчас сама тяну этот ненужный груз за собой. Это выход — прочел дневник, вспомнил себя прошлого, усмехнулся, закрыл тетрадь и живи спокойно в настоящем. Хуже — вот так, медленно погружаться в водоворот с головой, рискуя захлебнуться или попросту наглотаться воды в реке памяти.

— А вот это он просил передать тебе, — Костя протянул мне простенький белый конверт без подписи, — знаю, что поступил неправильно, не отдав тебе его тогда… Но после того, как Кир умер… думал, это причинит тебе большую боль.

— А знаешь, — опасливо покосившись на конверт, я все же взяла его, но тут же отложила в сторону, — иногда лучше все делать сразу, скопом. Ведь врач тоже причиняет пациенту боль, чтобы в итоге спасти ему жизнь.

— Виноват, смалодушничал. — Костя легко мог признавать свои ошибки, для него не было в этом ничего зазорного.

— Прости, ты спи, а я пойду в кабинет, почитаю, все равно ведь не усну.

— Хорошо, если что, зови. — Он заглянул мне в глаза, а затем, приблизившись, поцеловал в губы. Просто легкий поцелуй, но я почувствовала его волнение.

— Все хорошо, Кость. Спи. Мне надо побыть одной.

В кабинете я включила настольную лампу и села за стол. Долго не решалась открыть тетрадь и углубиться в чтение. Барабанила костяшками пальцев по столу, поправляла какие-то бумаги на столе, листала настольный календарь. Как нерадивый студент, старающийся отложить в долгий ящик написание курсовой. А потом, словно услышав противное «пли!», рывком придвинула к себе тетради. И, открыв, отправилась в увлекательное путешествие — внутренний мир знакомого незнакомца Кирилла.

Пролистав его ранние записи, я практически ничего нового не обнаружила. И теперь боялась переходить к более поздним, словно стоило приоткрыть створку в чужую душу, как оттуда могла вылететь, как минимум, стая дементоров. А у меня нет ни волшебной палочки, ни годного заклинания, чтобы уничтожить тварей.

Поэтому я решила вначале прочесть письмо, адресованное мне. Конверт не пожелтел и не помялся, складывалось впечатление, что только вчера Кир еще держал его в руках.

Простой двойной тетрадный лист в клеточку, при виде которого у меня защемило сердце. Вязь нестройных букв отчего-то не сразу начала складываться в предложения. Несколько секунд я просто разглядывала наклон букв и думала, что он чувствовал, когда писал это письмо, в каком настроении находился. Письмо было довольно коротким и емким.

Малыш! Рита!

Я не хотел, чтобы все было так, честно. Ладно-ладно, вру. Я знал, что все так закончится, иначе и быть не могло. Глупо было думать, что я смогу измениться и переступлю через себя. Да, мерзавец, лицемер, эгоист… Как ты меня еще назовешь? Как бы ни назвала — будешь права. Но это ничего не изменит. Камни, брошенные в спину, не причинят мне вреда. Потому что я уже буду далеко… И, прости, нагло, бесстыдно счастлив там. Без тебя… Как и ты будешь обязательно счастлива без меня. Костя… он ведь любит тебя, знала? Ну, не удивляйся так, братец у меня человек скрытный, но преданный, как собака. Он тебя на руках носить будет и любить до гроба. Отчаянно, как одержимый… только он может так целиком и полностью отдавать себя единственному человеку. Нет, я не пытаюсь вас свести. Я желаю ему и тебе счастья. Хоть вместе, хоть порознь.

А я… ухожу. Знаю, что поступаю подло, но никогда не решусь посмотреть тебе в глаза и сказать все это. Поэтому по привычке пишу… И да, прошлое больше не тревожит меня. Я оставляю его здесь, как ненужный чемодан. Туда, куда я отправлюсь, будет только настоящее и будущее. Дневники, что я вел, оставляю Косте, неизвестно, когда нам придется встретиться, пусть он хоть иногда вспоминает меня. Ты тоже можешь их прочесть, мне уже плевать. Я прежний — комната с распахнутыми настежь окнами и дверьми. Мне не страшно впустить вас на свою территорию, только ступайте осторожно и смотрите под ноги. А я сегодняшний отправлюсь покорять новые вершины.

С наилучшими пожеланиями, сегодняшний Кирилл

Я отложила листок в сторону и глубоко вздохнула. Нужно было переварить информацию. Почему, читая письмо, у меня сложилось впечатление, что Кир прощался навсегда? Словно знал уже, что жить ему осталось не так долго. Что это — мое больное воображение, его предчувствие? Или…?

Встряхнула головой, стараясь отогнать непрошеные мысли. Открыла следующую тетрадь и продолжила чтение.

Меня зацепил момент, где Кир описывает свои чувства, когда Оля огорошила его новостью об отцовстве.

Я никогда не задумывался о детях, вот честно. У меня и мысли не возникало стать отцом, по крайней мере, в ближайшие лет десять. Но, как говорится, хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах. А я нехило так рассмешил его, похоже… Первой мыслью у меня было: «Да ну, абсурд какой-то!» Бред сумасшедшего. Одна ночь… Одна слабость… И — ребенок, получите и распишитесь.

Лёля была шокирована не меньше моего.

— Я думала сделать аборт.

Я ничего не сказал, потому что на тот момент мне казалось это не такой уж плохой идеей. Наше упущение, которое еще можно исправить.

— Но сейчас… сомневаюсь, — неуверенно добавила и растерянно заглянула мне в глаза, в поисках поддержки.

А что я мог ответить? Сказать прямо: нечего сомневаться, делай аборт и дело с концом? А не слишком ли это жестоко?

— Кир, мы должны принять решение вместе, потому что тебя это тоже касается. Учти, отдуваться одна я не буду. Хлебни-ка, родной, взрослой жизни, — съязвила Лёля, хмуро усмехнувшись.

— Окей, ты права. Начудили вместе — значит, и за последствия отвечать будем вместе. Вообще… — начал вкрадчиво я, — аборт — не такая уж плохая идея.

— Ну, ясно, нет ребенка — нет проблем, да? Зачем тебе спиногрыз, если ты сам еще с горшка не слез? — настроение Лёли больше напоминало маятник, оно колебалось, бросаясь из крайности в крайность. Может, на нее так беременность повлияла или просто сдали нервы.

— Хорошо! — воскликнул я, тоже начиная закипать. — Давай не будем торопиться. И дай мне немного времени, чтобы все обдумать.

— Думай, но недолго. Аборт нужно делать на ранних сроках. — Она схватила со стола мою пачку сигарет, но я остановил ее.

— Куда? Тебе нельзя!

— Какой заботливый! Где же ты раньше был? — но сигареты все же отложила.

— Тогда я пойду, обо всем подумаю и позвоню тебе.

— Ну-ну… — недоверчиво протянула она, а я направился к выходу.

В таких ситуациях почему-то невольно начинаю задаваться вопросом: а как поступил бы Костя? Конечно, ответ очевиден, но я продолжаю оглядываться на брата. Хотя знаю, что сравнение не в мою пользу. Костя бы не колебался ни секунды, он привык брать на себя ответственность. Может, он не прыгал бы до потолка от радости, но принял бы эту новость спокойно. Или… я слишком преподношу его, а на самом деле он обычный человек, со своими слабостями, недостатками и страхами? Слишком многого окружающие люди ждут от него, и он из кожи вон должен лезть, чтобы соответствовать чужим идеалам. Быть может, из-за этого он несчастлив?..

— Рита! — раздался над ухом голос Кости.

Оказывается, я так и уснула, положив голову на стол.

— Ой, прости, уснула, — я потерла глаза и зевнула.

Он мягко улыбнулся мне и кивнул на стопку тетрадей.