Мать твою, братец, только ты мог втрескаться в эту малявку по уши и страдать в одиночестве, тщательно играя в безразличие! Как же я тебя понимаю… Вот бы можно было все переиграть, так что бы все были счастливы…

Костя

Я никогда не говорил тебе… Да и не скажу. Много раз я закрывал глаза и видел перед глазами сцену его смерти. Нет, не его, своей. Я был там вместо него.

Входная дверь хлопнула с такой силой, что в подъезде задрожали окна. Костя ничего не понимает, да никто не понимает. Только я — слышите?! — могу спасти ее. И мы уедем вместе, и станем настоящей семьей. Ради нее, ради нас, ради Тима.

На улице сгустились летние сумерки, вязкие как кисель: черпнешь ложкой — и не останется ничего — вечный белый день. Вот так бы всегда — ни зимы, ни глухой темноты. Только солнечный день, легкий ветерок и раздолье. Без дворов-колодцев, серых стен, мокрого асфальта и свинцовых туч.

«Ауди» приветливо подмигнула мне фарами, рассеивая сумрак непривычно пустынного двора. Я знал, что уже сюда не вернусь. По крайней мере, очень надеялся на это. Скользнув внутрь салона, перевел дыхание. Так нельзя, надо хотя бы мысленно попрощаться. С домом, родными, городом и, возможно, страной.

Мне было что вспомнить. Почему же я бегу, как заяц, не предупредив никого, не попрощавшись? На то имелось много причин. Во-первых, я только с Костей был таким уверенным, на деле же трясся как осиновый лист на ветру. А вдруг она не согласится? Во-вторых, длинные прощания и уговоры мне ни к чему. Здесь остаться все равно, что подписать смертный приговор… нам.

Вчера я поймал себя на мысли, что не могу так жить. И этот вечный круг: учеба, работа, женитьба на Рите — не для меня. Бессмысленно притворяться, что все в порядке. Тимур и Лёля — вот ради кого стоит всем рискнуть.

— Алло, — послышался в трубке приглушенный голос Оли.

— Тим спит? — с особой нежностью произнес я. Почему я не понял этого раньше? Зачем нужно что-то усложнять, если можно просто быть рядом? Семья…

— Да, только уложила. А ты чего трезвонишь?

— Скоро приеду, поговорим.

— Слушай, Борисов, прекращай, правда. Мы сто раз уже обсуждали и разговоры разговаривали. Ничего не изменится. Тимур остается твоим сыном, можешь видеться с ним, но замуж я за тебя не пойду и любовницей не буду. Желаю счастья вам с Ритой. — Так легко, на одном дыхании, произнесла она, даже не зная, что скоро все изменится.

— Подожди немного, — и отключился, понимая, что фраза прозвучала двусмысленно.

Волнение не отступало. Чтобы отвлечься, я как мантру повторял: «Все будет хорошо», три самых действенных слова. Но сегодня их чудодейственная сила не действовала на меня.

Плавно выехав со двора, решил быть предельно осторожным и не спешить. Включил радио и побарабанил по рулю в такт развеселой песенке. Отрегулировал кондиционер. Все на автомате, машинально. В центре образовалась небольшая пробка, ничего, подождем. Вся жизнь впереди, ведь так?

В бардачке не оказалось сигарет, пришлось забросить в рот мятный леденец. За окном светились огни, и все казалось знакомым и немного постылым. Завтра, возможно, меня уже здесь не будет. Но ничего не изменится, я затеряюсь в вихре дней и другой город, поначалу чужой и неприветливый, встретит меня. И где-то будет мой дом, рядом с Лёлей и Тимом. Много ли нужно человеку для счастья? Мне мало, если только она пойдет со мной. Следом, рядом…

Пробка постепенно начала рассасываться. Ну вот, еще совсем немного.

Теперь нужно поспешить, прибавить газу. Последний рывок. Впереди поворот, а там до дома Лёли рукой подать.

На этом месте обычно картинка размывается, словно в телевизоре пропадает сигнал и на экране начинает мелькать черно-белый «снежок». Я был там, за рулем. Помню, о чем думал, куда спешил. Но… теперь оказываюсь здесь. И я не Кирилл. Потому что он умер, а я жив. Паранойя. Меня там быть не могло, и я понятия не имею, о чем он думал перед смертью. Не это ли первый признак сумасшествия?

— Спасибо, что появился вовремя. — Рита мило улыбнулась и потянулась к ручке, чтобы поскорее покинуть салон моей машины.

Мы давненько не находились вдвоем в столь тесном замкнутом пространстве. Ей неуютно. Она вечно поправляет волосы, хотя они собраны в хвост, теребит мочку уха и смотрит куда угодно только не на меня.

— Не за что. Что-то произошло, ты мне показалась какой-то дерганой.

— Да нет, просто удивилась, что ты пришел. Чувствовала себя там неуютно, ты пришел, и мне полегчало, — не очень ловко соврала она.

Я не стал уличать ее во лжи.

— Понятно, ну беги домой, уже поздно, — с показным равнодушием произнес я, будто коллегу подвез домой из вежливости, а не собственную жену.

— А ты… ты не зайдешь? — Она мгновенно залилась румянцем, что меня позабавило.

— Ты меня приглашаешь в гости? Какая честь, — ехидно протянул, еле сдерживая смех.

— Да, — сказала чуть увереннее, — а что, нельзя?

— Почему? Я очень люблю ходить в гости, обожаю просто. Удивлена?

— Только угостить мне тебя нечем, — предупредила на полном серьезе, по всем правилам приличия.

— Рита, — позвал ее тихо.

Она оставила в покое свои волосы и посмотрела на меня с претензией:

— Что?

— Я люблю тебя, — ее глаза округлились, и дышать она стала через раз, но я понял свою оплошность и постарался исправиться: — Вернее, очень люблю ходить в гости, мне редко выпадает такая возможность и в любом случае с пустыми руками идти туда неприлично. Так что спасибо за приглашение. — Мысленно я схватился за голову, вот уж правда — Остапа понесло.

Рита издала какой-то нечленораздельный звук и закивала.

— Поэтому ты спокойно поднимайся в квартиру, а я съезжу в супермаркет неподалеку, — добавил, и Рита в ту же секунду пулей вылетела из машины.

Все было бы смешно, если бы не так грустно.

Мы играли в прятки, как маленькие дети. Мы вырастаем, а игры остаются теми же, и иногда мне приходит в голову мысль: действительно ли мы взрослые или просто повзрослевшие дети? А может, и не бывает никаких переходов, периодов, а возраст — лишь цифра, формальность. Вчера мы играли в прятки на улице понарошку, сегодня прячемся друг от друга в собственном панцире истинных чувств и мыслей только уже всерьез. Теперь идет игра не забавы ради, а для того, чтобы существовать в мире, подчиняющемуся взрослым детям.

Когда-то мы играли в бутылочку и беспечно целовались, впервые вкушая плоды новой, взрослой, как нам тогда казалось, жизни. И такими сладкими, пьянящими они казались, эти игры во взрослую жизнь.

Увы, только у Кирилла была замечательная привычка — вести дневник. У меня такой мысли тогда не возникало, поэтому многое стерлось из памяти по происшествию лет. Многое. Но не все. Тот свой первый поцелуй с Ритой я помню в мельчайших деталях.

— Кир, это ты? Привет! — Я резко обернулся и наткнулся взглядом на девушку, толкающую сзади меня тележку.

Понятное дело, всех знакомых брата я знать не мог, потому как их было бессчетное количество.

— А я стою и думаю — ты или не ты. Сколько же мы не виделись? Лет пять, шесть? Куда пропал? — посыпались на меня как из рога изобилия вопросы.

Отвечать совершенно не хотелось. Пару раз нас уже путали подобным образом, и видеть сочувственное выражение лица очередного незнакомца или незнакомки мне порядком надоело. Тем более девушка, судя по округлившемуся животику, беременна. А тут привет с того света. Приятного мало.

— Простите, вы ошиблись, — быстро ответил, стараясь избежать объяснений. И быстро начал продвигаться в сторону касс.

— Кир, подожди! — Но не тут-то было. Девица упрямо двигалась за мной. — В тот раз Кот тебя ко мне приревновал, прости, пожалуйста. Но ты мне нравился, правда.

Вот за что мне это? Мало того, что теперь все посетители супермаркета были в курсе моих якобы взаимоотношений с этой болтушкой, так она еще умудрилась схватить меня за рукав, и хватка у дамочки была поистине железной.

— Девушка, мы незнакомы. Отпустите меня, пожалуйста, — настойчиво попросил.