Вчера Костик увидел нас вместе, долго так смотрел на меня, пристально, словно пытался в душу заглянуть. Черт возьми, я уже готов был поверить в то, что между близнецами бывает какая-то связь. Брр… до сих пор мороз по коже от этого взгляда.

— Осуждаешь? — задал прямо в лоб ему вопрос.

Брат покачал головой.

— Судить я не имею никакого права, а вот предупредить могу: не играй с людьми и их чувствами. Потому что однажды кто-то сыграет с твоими.

Я промолчал.

С моими чувствами давно играли в перетягивание каната. Что есть сил потянуть на себя и резко выпустить из рук, потоптаться, плюнуть и начать сначала. Веселенькое занятие, правда?

Костя

Следующие дня мы с Ритой практически не разговаривали. Я с головой погрузился в работу. Дома ситуацию спасал Тимур, который умудрялся на пару со Степкой делать нашу жизнь не такой скучной.

В пятницу вечером, когда я наконец выдохнул, заключив договор с выгодными поставщиками строительных материалов, позвонила Лёля.

— Надо же ты вспомнила о том, что у тебя есть сын! — не удержался от колкости в ее адрес.

— Я об этом никогда не забывала.

— Да-а-а? — протянул я, усмехнувшись. — А почему тогда шепотом разговариваешь?

— Кхе-кхе, — не очень убедительно покашляла в трубку она, — я немного простыла.

— Ты меня совсем за дурака держишь? Боишься, что он услышит? Господи, какая же ты… — вырвалось у меня.

— Ну, договаривай!.. Сука? Стерва? Идиотка? — прекратив ломать комедию, прикрикнула Лёля.

— Да! Все вышеперечисленное! Кирилл, по-видимому, был слепым, когда считал тебя жертвой обстоятельств.

— А я не просила его спасать меня, и ничего никогда не обещала. Он сам, слышишь, сам себе придумал большую любовь!

Я длинно вздохнул, мысленно считая до десяти. Спокойно.

— Иногда мне кажется, что он и меня придумал… — внезапно услышал шепот в трубке.

— Только Тимур не виноват, а сейчас ты делаешь выбор не в его пользу.

— Кость… Как он?

— Отлично, о тебе спрашивает. Ждет, когда ты вернешься.

— В понедельник мы возвращаемся. Скажи ему, что я очень скучаю по нему… — пробормотала Лёля.

— Хорошо. А поговорить с сыном ты не хочешь?

— Нет… Сейчас не очень удобно… — произнесла она, чем вызвала у меня новую волну ярости.

— Он ждет твоего звонка, мать твою! Ждет, Лёля!!! А если твой бандюган хоть на километр приблизиться к Тимуру, я за себя не ручаюсь. Прятаться от него никто не будет. И пошла ты лесом со своей сраной любовью! — взревел я.

Лёля мгновенно «отключилась». Мой телефон с грохотом приземлился на стол.

В горле встал ком, дыхание сперло. Я сделал несколько коротких вдохов открытым ртом, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Так мастерски вывести меня из себя могла только Лёля.

Дверь распахнулась, и в комнату ураганом влетел Тим.

— Папа, Рита ведет меня в зоопарк! — Он бросился ко мне, я усадил его на колени.

— Да? А меня с собой возьмете?

Тимка бодро закивал, на его личике вмиг расплылась радостная улыбка.

В такие моменты я готов был отдать свою жизнь, только бы он так улыбался всегда — радостно и беззаботно. Ведь это счастье — видеть улыбку своего ребенка, такая привилегия есть не у всех. У Кирилла ее нет, и уже не будет. От этих грустных мыслей, я прижал к себе покрепче Тимура и прошептал: «Держись, сынок!»

Сын прижался ко мне и, как всегда, поразил своей проницательностью.

— Пап, мама звонила, да?

Я посмотрел в его глаза и ответил:

— Да, она скоро приедет, передавала тебе привет.

— Со мной она говорить не хочет? — огорошил меня вопросом Тим.

Ну, Лёля! Только вернись!

— Э-э-э… ну, понимаешь… мама немного занята, — промямлил, уткнувшись в макушку сына.

— Понимаю, — тяжело вздохнул понятливый ребенок.

Через пятнадцать минут мы спустились вниз, Рита приготовила ужин и ждала нас.

Я ненадолго залюбовался ею. Темно-каштановые волосы собраны в высокий хвост, на ней коротенькие шортики и майка с Микки-Маусом. Она казалась такой домашней, теплой, родной…

Не выдержал, подошел к ней и притянул за талию. Она от неожиданности чуть не выронила тарелку, которую доставала из шкафа. Осторожно повернула голову ко мне, взглянула в глаза и прошептала «не надо» таким тоном, будто я причинял ей боль своими действиями. Я убрал руки и отошел, присев на стул рядом с Тимуром.

Ужинали мы в тишине, стараясь не смотреть друг другу в глаза.

После Тимур направился готовиться ко сну, а мы остались наедине.

— Рит, можешь не избегать меня, — тронул ее за локоть.

Локоть она аккуратненько убрала.

— Отлично, не хочешь поговорить? Что не так? — раздраженно выдохнул, поглядывая на ее ровную спину. Она молча мыла посуду.

— Почему ты хотел стать им? — неожиданно развернулась и принялась ощупывать взглядом мое лицо, словно хотела пробраться под кожу. Хотя… она и так давно поселилась там, вызывая табун мурашек одним своим появлением.

Видимо, я достаточно долго не отвечал, потому как она задала еще один вопрос.

— Что не так с тобой или твоей жизнью, почему ты, черт возьми, хотел очутиться на его месте? — повысила голос, раздраженно бросая ложку в раковину и отступая к столу.

— Хм… я не знаю, что ответить, — по привычке взъерошил волосы. — Как такое объяснить? Мы все хотим в определенный период жизни быть кем-то другим, — прикрыв глаза, путано ответил.

— Нет, я никогда…

Я поднял руку, останавливая ее бурный поток слов.

— Не ври. Хочешь сказать, ты никогда не видела человека, который по каким-то параметрам казался тебе лучше: красивее, умнее, успешнее? — Рита нахмурилась, а я довольно улыбнулся. — Мелькала в подкорке мыслишка «вот бы мне так…», «хотелось бы мне быть такой…»? Зависть — это часть человеческой натуры, так же как пустые взывания и риторические обращения к всевышнему с вопросом «почему?». Со временем приходит осознание, что нет лучших или худших, мы все разные.

Если Кирилл пользовался популярностью у девушек, то я был первым по успеваемости не только в школе, но и в университете. Он был заводилой и душой компании, а я собранным и ответственным. Словно в насмешку мы, похожие внешне, были совершенно разнополярными внутри. И то, чего не доставало ему, было вдоволь у меня и наоборот. Поэтому я тянулся к нему, а он, индивидуалист до мозга костей, отталкивал меня. — Слова лились одним сплошным потоком, будто неукротимая стихия, наконец, победила творение рук человеческих, и вода хлынула сквозь прорвавшуюся плотину. И плевать — поймет Рита хоть слово из моего признания.

Она стояла в двух шагах совершенно оглушенная и потерянная, как ребенок, заблудившийся в огромном торговом центре.

Но я не стал ее спасать и подавать руку помощи, выдергивая из человеческого потока. «Кирилл жив», — вот что мелькало каждый раз между строк в любом нашем разговоре.

— Я и рад бы его воскресить, Рита, честно. Но это не в моей компетенции, прости, придется смириться, — бросил напоследок, оставляя ее на кухне со своими растрепанными мыслями и беззащитным взглядом маленькой взрослой девочки.

***

— Папа, купи мне тот воздушный шарик! И мороженое, нет, сладкую вату! — Тимур, не успев войти за ворота зоопарка, начал дергать меня за руку.

Рита потянула солнечные очки на лоб и насмешливо взглянула на меня.

Я извлек бумажник и подошел к тележке со сладкой ватой.

Тогда я еще не знал, что на сегодня мне отведена роль экскурсовода. Тимур не переставал сыпать вопросами, Рита только ехидно улыбалась. Осложнялось все тем, что на улице стояла невыносимая жара, а мы бродили от клетки к вольеру. Лишь изредка попадались деревца, которые отбрасывали спасительную тень.

— Пап, а их в клетке держат, чтобы мы на них смотрели, да? Но им же это не нравится! Вот я бы не хотел сидеть в клетке и чтобы за мной наблюдали, и фотографировали, — возле клетки с приматами Тимур поднял воистину гуманный вопрос.

— Тим, — вступила в разговор Рита, взяв ребенка за руку, — ты ведь был в цирке? Там ведь тоже есть животные, которые выполняют различные номера на публику. Быть может, держать зверей в клетке не очень хорошо, но мы не вредим им…