— Нет, я говорю правду, в отличие от тебя. А ты врешь, и хуже того — врешь в первую очередь себе.

— Заткнись, а то я вставлю тебе кляп, понял? Совестью моей решил подработать?

— Идиот, — внезапно накинулся на меня всегда сдержанный братец, он вскочил на ноги и подошел ко мне, зло сверкнув глазами. — Самому не надоело? То ему не так, то ему не этак. Обманываешь себя, обманываешь других. Заврался ты, братишка… Прекращай, достал уже. Как мотылек, беззаботно порхаешь, не задумываясь о будущем. Тебе и плевать-то на будущее. Тебе хорошо здесь и сейчас. Ты умеешь выжать из момента максимум эмоций и драйва, да? Хочу в куклы играю, хочу в войнушку. Лишь бы пёрло. — Костя завелся не на шутку, он буквально выплескивал все, что накопилось у него, видимо, за долгое время. Я решил не перебивать его, пусть выговорится. — Глаза у тебя больные стали, влюбился в нее, ну конечно, — воздал руки к потолку, — ее есть за что любить. Все составляющие. — А вот это грубо. Я нахмурился. — Вся такая неземная, прекрасная, неприступная. Это не Рита с ее преданностью и слепой любовью. Тут — фейерверк, атомный взрыв, цунами. Ты учуял адреналин и запал на нее. Никакой серости, обыденности. Ты не простой, а сложный, Кир. Даже я тебе не ровня, хоть и близнец. Схожесть наша тебя раздражает, напоминая о том, что не такие уж мы разные. Правда? — Он отступил и замолчал.

— Выговорился? Теперь пару слов от меня: оставь меня в покое. Не лечи. Слушай, тебе точно пятнадцать, слишком многое ты знаешь, во многое суешь нос. Таких не любят, Кость. Не лезь в душу, психолог ты недобитый.

— Но ведь я прав?

Я не ответил. Потому что не знал, что ответить. Костя… Он слишком умный и видит людей насквозь. И… все-таки мы братья.

Костя

Закончилось. Вдох-выдох… Вдох-выдох… Дыши, Костя. Бесконечная ночь закончилась, да и силы на исходе, и терпение утекает сквозь пальцы. И сумятица в голове закончилась, а с первым лучом рассвета все вновь разложилось по полочкам, в хронологическом порядке, по алфавиту. Это ведь так легко — навести порядок в собственной голове. Гораздо сложнее — в душе. Ведь что, по сути, эта мистическая душа — комок нервных окончаний, только к физическому состоянию они отношения не имеют. В душе — нервные окончания эмоций, переживаний и чувств. Да, у чувств тоже есть нервные окончания. Может быть, нелепо так рассуждать, но это так. Я не вру… Особенно себе.

Сигарета. Прикурил и затянулся. Фу, гадость. Откуда у меня взялась пачка сигарет? Готовился к веселеньким выходным? Ведь сигарета — атрибут каждой вечеринки. Курю я в двух случаях — либо все хорошо, либо хуже некуда. Когда тошно, как сейчас, тоже курю.

Спать не хотелось. Да и не уснуть. Стоял, прислонившись к перилам балкончика, — хорошую комнату нам выделили. Вот только рассветом полюбоваться не удастся — западная сторона. Ничего, не романтик, переживу.

Рита спала. Неудивительно, после сегодняшнего сумасшествия. Кирилл, почему ты не любил ее? Почему? А она… она-то верила в твои чувства, в тебя. Ложь. Ты опять врал, ведь так привычнее. Даже смог убедить себя поверить в свою же ложь. Ложь в квадрате. В этом ты спец. Вот только счастлив ли ты был?

Вдохнул прохладный воздух. В последнее время частенько начал разговаривать с братом. Компенсирую недостаток общения при жизни.

Умирая, ты просил сделать ее счастливой. Вот только кого из..? Они обе несчастны: одна гонится за иллюзией счастья, другая — забыть не может тебя.

А ты просто ушел. Как это по-мужски. И расхлебывать кашу, которую заварил ты, придется мне.

Вспомнился наш последний разговор. Там было сказано многое сгоряча, но главное — во взглядах и случайных фразах.

— Он убьет тебя, Кир. Все под ним, куда ты лезешь?! — Я на эмоциях, поэтому голос срывается на крик. Кир отчаянный и любит лезть на рожон. Только в этот раз все может закончиться плачевно.

Брат отвел взгляд и замолчал. Только что метался по комнате, как загнанный зверь, теперь подозрительно молчит. Не к добру.

— Нужно рискнуть, я увезу ее, — упавшим голосом произнес брат.

— Чем рискнуть? Собственной жизнью? Ему нужна она, и ты ему не соперник. Так что любовь твоя — обуза для всех. И ни к чему хорошему не приведет. Смирись. — Надоело мне сочувствовать, понимающе кивать головой и подбадривать. Ничего не получится — с этим нужно смириться и дальше жить. А Кир, как обычно, выбрал самый «легкий» путь: выкрасть. Авантюрист хренов!

— Нет, смирение — это твоя прерогатива, братец. Я предпочитаю действие. Ее надо спасти, — упрямо повторяет Кир, и я понимаю, что переубедить его невозможно.

— От кого? От себя? Она не сильно-то и сопротивляется. А вот тебя возненавидит. — Мои слова, как горох о стену, отлетели от непрошибаемого Кирилла.

— Нет, меня она любит… — витая мыслями где-то далеко, сказал он. А потом встал и вынул из шкафчика конверт. — Там письмо… передай Рите. Она поймет.

— Кир, не делай этого. Скажи ей, глядя в глаза. — Конверт я не беру, а кладу обратно в тумбочку. — Она тебя любит.

Кир посмотрел на меня в упор. Хотел что-то сказать, но вместо этого подошел и впервые в жизни по-братски обнял меня, хлопая по плечу.

— А ее любит один человек. Думаю, ты понял о ком я, — прошептал и резко вышел из комнаты.

Конечно, я знаю о ком он. Ведь этот человек я.

Нет, лучше бы я лег спать, и не терзал себя воспоминаниями.

Зашел в комнату. Рита спокойно спала, подложив ладонь под щеку. На душе стало уютно и хорошо. Лег рядом на краешек кровати, чтобы не потревожить ее сон.

Знаешь, Кир, мне не нужен тайфун, фейерверк и цунами в одном флаконе. Жить на бочке с порохом — не для меня. Это ты любил праздник, а мой удел — суровые будни. Я не экстримал, не уникум, не творческая личность. Просто человек, с обыкновенными человеческими слабостями, радостями и переживаниями. И мне хорошо так жить, я люблю свою жизнь. Да, ты бы так не смог. Умер бы от скуки на следующий день или сбежал. Рита так и не поняла этого, да и любовь к тебе мешала разглядеть ей очевидное. Мы разные. Ты убегаешь — я остаюсь.

Мой мысленный монолог, обращенный к Кириллу, закончился, и я тупо лежал и смотрел на колышущуюся от легкого ветерка штору.

Шепот брата зазвенел у меня в ушах внезапно, словно ветерок издалека донес его ответ.

— Ты прав, разные, но в чем-то похожи. Найди эту схожесть, братишка, и ты все поймешь.

Я резко распахнул глаза и понял, что ненадолго уснул. Рита тоже открыла глаза и неожиданно нежно мне улыбнулась.

— Доброе утро, Костя, — из ее уст прозвучало мое имя, что не могло не радовать. Значит, улыбка адресована мне.

— Доброе утро, Рита.

Рита

— Как спалось? — в один голос задали вопрос мы с Костей и рассмеялись.

— Отлично, кошмары не мучили, — потянувшись, ответила я.

Костя отвечать не стал, потер глаза и встал с постели. Как же я не заметила, что на нем вчерашняя рубашка, рукава которой он закатал до локтя, и брюки. Значит, спать он не ложился, а может, и пришел недавно. Бесполезно спрашивать. Заметив мой пристальный взгляд, Костя ретировался в душ.

После водных процедур чета Борисовых (до сих пор не могу привыкнуть к тому, что я больше не Кравец) отправилась завтракать. На кухне суетилась Нина (домработница Радомирского), везде все сверкало и пахло, будто не здесь вчера принимали гостей.

— Доброе утро, что предпочитаете на завтрак? — Как только мы вошли, как солдат по струнке вытянулась женщина.

Я нахмурилась, непривычно как-то. Да и я человек простой — лягушачьи лапки на завтрак не ем.

— Можно кофе и булочек? — попросил Костя, усаживаясь на высокий барный стул.

— М-м-м… У меня слабость к выпечке, сколько пытаюсь себя ограничить, все равно устоять не могу. Скоро в дверь не пролезу, — притворно вздохнула я, приговорив уже одну булочку с творогом.

— Вам это не грозит, вы как тростиночка, так что лопайте на здоровье, — искренне пожелала мне Нина, я улыбнулась.

— Спасибо, Нина… простите, не знаю вашего отчества.