Только сейчас я поняла, что слушать ангельское пение он будет спиной — чтобы неземная красота не мешала его оценкам. Вот всегда знала, что российский «Голос» содрали откуда-то! Но зато наши продюсеры не догадались сделать то, что догадалась сделать я. Подошла с милой улыбкой — подошел, то есть, — и, пока Арман фон Буран задвигал вдохновенную речь и не видел чем я занимаюсь, пристегнула магическими ремнями ректора к этому самому креслу.

— Таковы правила, — уверила я, почти не кривя душой — ну а что, и правда ведь, мои правила, как есть. — Чтобы у вас не появилось желание подсмотреть, кто поет.

Или сбежать раньше, чем все закончится.

Я скромно встала в сторонке. Ко мне пробрался Филипп с обиженно выпяченной губой. Думал, наверное, что я отказалась от желания помочь с мстюшкой.

Чтобы я? Да отказалась?

— Не волнуйся, — я даже не стала его выслушивать, — после этого конкурса слава Армана изрядно померкнет.

Первый секретарь ректора посмотрел на меня с удивлением. Но кивнул. От того, что в меня так верят, на душе потеплело.

— Да начнется конкурс! — прокричал в конце своей речи Арман и взмахнул рукой.

— Карррр… — сказала первая участница. И понеслось.

Кандидатки каркали. Хрипели. Рычали, выдавливая из себя песни собственного сочинения. А-аа лениво мотал хвостиком, отчего у музыкантов то рвались струны, то нервы. Шары, что должны были взрываться аккурат после карканий, взрывались до, во время и вообще возле Алика.

Вольготно расположившийся с золоченым блокнотом ректор — ага, оценки он будет ставить, как же — сначала побледнел, потом распрямился, потом задрожал и перестал пить, а после и вовсе, когда шар взорвался особенно близко от него, а участница заголосила особенно красиво, закрыл уши руками, а глаза веками — хотя что уж там, глаза-то закрывать.

Веселье продолжалось.

— Ты возьми меня с собой, — голосом лесоруба звала одна, отчего Алик только и размазывался по спинке кресла, не желая никого брать, и жестко черкал в блокноте знак минус.

— Ты да я да мы с тобой, — пыталась справиться с воздействием травки другая, выводя рулады нарочито тоненьким детским голосом.

— А не спеть ли мне песню….ааааа тебе! — орала следующая, которой бы и без травок ловить нечего было.

— Не покорим-с-ся мы с-судьбе…. - шипела очередная кандидатка, а ректору, похоже, становилось все хуже.

Впрочем, как и любому человеку с музыкальным слухом и — почти — образованием.

Так что гости потянулись в сторону дальнего угла залы еще на пятой кандидатке, а к десятой там образовалась целая толпа испуганно жавшихся друг к другу благородных.

Арман метался с вытаращенными глазами, а потом полез на сцену, чтобы заткнуть хоть кого-то. Но блондинки, воспитанные моими не самыми мягкими методами, которые гласили "не попробовал — точно вылетаешь" решили, что затыкаться они не будут, и сбросили того с возвышения.

К тридцатой героине я поняла, что пора.

Скользнула за неприметную дверку, заперлась в своем личном будуаре — то есть, очередной кладовке с вениками — и переоделась. Все в то же счастливое платье. И кудри размотала, да маскировочку стянула.

И когда вернулась в зал, как раз позади оркестра, удовлетворенно кивнула.

Кандидатки по большей части сбежали, а кто не сбежал — плакал в углу. Гости ошалело водили головами. Большинство шариков уже лопнули и среди трупиков конфетти ходил, чуть покачиваясь, будто раненый, Арман. А рядом с ним — мои зверята. Наверное, ждали, когда ж он падет, чтобы полакомиться

Филипп тоже был здесь, жалостливо глядя на кресло. А там, похоже, все еще сидел тот, кто одним своим видом вызывал жалость. Ну да, с ремнями-то, в которые вплетены волосы единорога, особо не побегаешь.

На мое появление — ну пришла еще одна блондинка, и что, все давно перестали их считать — почти не обратили внимание.

Я махнула рукой, А-аа моргнул и музыканты в ужасе уставились на свои руки, заигравшие совершенно незнакомую им мелодию.

В этом мире я гостья не прошенная

Отовсюду здесь веет холодом

Не потерянная, но заброшенная

Я одна на один с городом..

Среди подлости и предательства,

И суда, на расправу скорого,

Есть приятное обстоятельство:

Я люблю тебя — это здорово.

Это здорово. И это здорово.

Может я и не была величайшей певицей всех времен и народов, но пела одну из своих самых любимых песен от всей моей широкой российско-рокерской души. И это чувствовалось. И именно в этот момент зашел в зал тот, кто считал, что меня нет. Ну-ну.

Почти с вызовом я посмотрела ему в глаза и выдала еще душевнее:

В царстве глупости и стяжательства,

Среди гор барахла казённого,

Есть приятное обстоятельство:

Я люблю тебя! И это здорово.

Я навеки даю обязательство,

Что не стану добычей ворона.

Есть особое обстоятельство: Я люблю тебя!

Я люблю тебя — это здорово

На последних строчках кресло уже ходило ходуном.

Арман, почему-то, смотрел на меня в ужасе.

Кандидатки и гости — в шоке.

Камилл же с нечитаемым выражением глаз. Но потом он пришел в себя и зашагал ко мне через весь зал, зачем-то выворачивая пальцы. Заклинание плетет, что ли?

Пора сматываться!

— Спасибо за внимание, — выдохнула я и мило улыбнулась. — Вы прослушали песню группы «Фон-Фон Тюльпан» в честь конкурса невест. До новых встреч!

Я поклонилась и спрыгнула со сцены.

— Куда?! — завопил инквизитор.

— Это она! — воскликнул догадавшийся развернуться всем креслом и посмотреть на меня Алик.

— Она прячется! — независимо выдал А-аа, рухнув всей тушей вниз и перегораживая путь ко мне.

— Мы ее теряем!! — поправили идиота остальные звери, заметавшись хаотично по всему помещению и создавая нужную суматоху.

Я выбежала за дверь.

Чтобы спустя буквально пару минут забежать с другой стороны, уже в виде Анжа — переодеваться научилась не хуже стриптизеров, даже костюмчиком таким обзавелась, который раз — снял; раз — прилепил обратно — и тоже заметалась не отставая от присутствующих.

И даже помогла ректору избавиться от кресла.

И посетовала, что как же так — упустили такую красотку.

И честно сказала, глядя в четыре злых синих глаза, что не знаю никакую фон Фон. И согласилась на применение детектора лжи — я ведь правду говорила. Семьи Фонов не существовала.

— И вообще — заявила гордо. — Не я тут распоряжаюсь. Распорядитель вон есть, с него и спрашивайте.

Спрашивать с него пошли все. Толпой. Ну а я, заявив в никуда, что устала, отправилась прочь. Поймав на себе, правда, внимательный взгляд Филиппа.

А теперь сидела в ванной и гнусно хихикала.

Несмотря на позднее время, спать от первозбуждения не хотелось. Но свечи, приятные ароматы и теплая уже вода сделали свое дело. Я откинула голову на бортик, расслабилась и закрыла глаза.

В голову сначала лезла всякая чушь, но потом она оформилась во вполне однозначную картинку чудесных танцев, крепких мужских объятий, восхищения и страстных взглядов.

Вот мы танцуем… с кем? Можно было бы по цвету волос определить, но как я могу — у меня же глаза закрыты…

Вот мужчина притягивает за талию… Чувственные губы тянутся в поцелуе…

— Анж, — страстно шепчет мужчина.

Прижимаюсь всем телом…

— Анж, — говорит чуть громче.

Мои губы полураскрыты…

— Анж! Я знаю, ты здесь!

Вопль раздается совсем близко, прямо за дверью, из спальни!

И я знаю этот голос…

Я что, дверь в покои не заперла?!

В ужасе посмотрела на свои длинные мокрые волосы, распаренное голое тело…

А ручка двери тем временем начала поворачиваться…

У меня, конечно, реакция коммандос, но даже я не успела выпрыгнуть из ванны и удержать дверь.

И потому застыла в совершенно нелепой позе «голая я, бегущая куда-нибудь спасаться» и на пороге появился мужчина, которого я ну вот вообще не ожидала здесь увидеть.

В первые мгновения я и поделать ничего не могла — ни поговорить, ни повизжать.