– Интересно, а дырочка зачем? – подал голос Дереванш, наблюдавший за моими пальцами.

– Это очень полезная дырочка. В нее можно кое-что засунуть, – сообщил я, посмеиваясь над недогадливостью архивариуса.

– Какие глупости вы говорите! При богине, еще и при госпоже Элсирике! – фыркнул кенесиец.

Писательница хохотнула, прикрывая ладошкой рот, и пояснила:

– Блатомир имел в виду ключ.

– Ах, ключ! Тот самый, часть которого в «герцога мертвой руке»! – прозрел Дереванш, лицо его вспыхнуло таким-же восторгом, как после стаканчика «Пепси-колы».

– Булатов! – тихо и как-то напряженно произнесла Рябинина, глядя за статую богини.

Я тоже посмотрел в том направлении и увидел, что мы в зале не одни: в полумраке возле приоткрытой двери стояло несколько жриц. Скоре всего стояли они здесь давно, (наверное, с той минуты, когда мы переступили порог храма) и наблюдали за всеми нашими хождениями вдоль стен в поисках тайных знаков.

– Здрасьте, чистейшие, – произнес я, отпустив им легкий поклон, поскольку ничего другого мне не пришло в голову.

– Маг Блатомир… – жрица в сиреневой тунике с шелковым шитьем шагнула вперед.

Не знаю, каким образом она узнала мое имя: может быть, богиня нашептала ей на ушко, а может, эта жрица была на площади среди других илиек во время нашего разговора с Фелосеей. Две другие служительницы Юнии, такие же молодые, облаченные в длинные туники, тоже вышли на свет, цветными пятнами падавший с витража. Их бледные лица едва скрывали волнение, глаза со страхом и любопытством изучали меня.

– Маг Блатомир, откуда у тебя серебряный фаллос? – проговорила жрица, вышедшая первой.

Ее вопрос поначалу поставил меня в тупик. Я был уверен, что ширинка моих брюк застегнута, но все-таки опустил взгляд, чтобы убедиться, не осрамился ли я перед непорочными девами.

– Серебряный фаллос! – с трепетом повторила одна из жриц.

Архивариус за моей спиной издал обреченный стон.

– Пророчество сбывается… – прошептала другая, раскачиваясь как кобра перед броском. – Всему конец… Богиня лишится чести…

Здесь я догадался, что, рассуждая о моем фаллосе, илийки говорили как бы метафорически – служительницы храмов, как некоторые одержимые поэты, оракулы часто говорят метафорами, и я ответил им:

– Вы шутите, проказницы? Какой же он серебряный? Если на то пошло, то он скорее золотой. Многих осчастливил, точно свалившийся внезапно тяжелый кошель. Может, желаете убедиться?

В этот раз тихий стон издала Рябинина, и я почувствовал ее острые ноготки, кольнувшие меня в спину.

– Не пытайся обмануть нас перед ликом богини! Он серебряный! – жрица в сиреневой тунике приблизилась ко мне еще на два коротеньких шага и указала на фонарик: – Отвечай, откуда у тебя фаллос?

– Ах, этот, – только сейчас до меня дошло, что речь идет о моем фонарике, с корпусом из нержавейки издали похожем на серебро. – В супермаркете на Тверской купил. Вам такой нужен? – демонстрируя «волшебные» возможности «фаллоса», я щелкнул несколько раз кнопочкой, направляя луч в лицо то одной, то другой жрице.

– Я же говорила, он светится! – с торжеством воскликнула одна из илиек.

– Еще как! – подтвердил я, протягивая жрицам фонарик. – Божественным светом! Сверкает, точно глаз Вирга. А вы о каком пророчестве говорили? – я заподозрил, что служительницы Юнии скрывают нечто важно, способное приблизить нас к тайне Сапожка Пелесоны поближе.

– Ты хочешь его отдать нам? – с недоумением спросила жрица в сиреневой тунике, неуверенно протягивая руку. Браслет-змейка дрогнул на ее запястье.

– Госпожи чистейшие, мы с удовольствием обменяем его, – оттесняя меня в сторону, вступилась Элсирика. – От всей души предлагаем честную сделку: мы вам «серебряный фаллос», светящийся, разумеется, а вы… А вы никому не говорите, что мы были в храме. В общем, мы дарим вам это, – Анька подтолкнула мою руку к руке жрицы, – Берите, и мы тихонько уходим отсюда.

– Да, мы тихонько уходим! – согласился Дереванш, пятясь к выходу. – Бегом улепетываем. Считайте, что вы нас не видели.

– Не, я на такое не согласен, – мудро воспротивился я, отдернув фонарик от пальцев илийки. – Подумай, Элсирика, что ты такое говоришь! Ты знаешь, какова цена яркосветящегося фаллоса?! А какие восхитительные обряды им можно проводить в ночное время! Вещь совершенно уникальная на всей обозримой Гильде! Сияет божественным огнем, и масло в нее заливать не надо. А сколько еще полезных применений можно ей найти! Например, сюда вот засунуть, – я наклонился, стараясь пристроить фонарик в отверстие под троном Юнии.

– Булатов! Черт тебя кочерыжкой! – Рябинина больно дернула меня за волосы. – Не смей этого делать! Отдай им фонарь… этот, хренов фаллос – пусть сами суют куда вздумается! А мы мотаем отсюда!

– О, пречистая Шельда, сбывается, сбывается пророчество! – заныла жрица, стоявшая слева, теребя сиреневую тунику соседки. – Медный фаллос в мертвой руке, серебряный в живой… Всему конец! И раздвинет ноги богиня!

– Шельда, нам нужно забрать его! Обязательно! – вторила другая жрица, недобро поглядывая на меня. – Если второй фаллос будет у нас, может быть, тогда предсказанное не случиться или мы сумеем отсрочить беду. Поторгуйся с ним, а я побегу за Фелосеей!

– Не надо звать Фелосею! – предостерег я, преграждая ей путь посохом. – Давайте решим этот вопрос тихо и между собой. Расскажите сначала, что за такое мрачное предсказание вам известно. Подробнее о мертвой руке, – я заподозрил, что дело касается именно руки Сура Пориза и второй половинки ключа, – и тогда я отдам вам серебряный фаллос. После чего мы тихонько уйдем без всяких Фелосей.

– Что скажешь, непорочнейшая ручница? – худенькая илийка вопросительно посмотрела на ту, которую называли Шельдой (немногим позже, я узнал, почему ее величали ручницей, узнал, и слегка обалдел).

– Этим мы нарушим закон… – после некоторого молчания отозвалась жрица в сиреневой тунике.

– Но иначе сбудется сказанное в свитке Эльзаки! Нам нужен этот фаллос! – нервно напомнила жрица, стоявшая слева от ручницы Шельды.

– Однозначно, пророчество сбудется и все, что написано в свитке тоже, – подтвердил я, не слишком понимая, о чем речь.

– Хорошо, – решилась Шельда, поправляя складки туники, из-под которых выпирала аккуратная рукоять кинжала. – Я расскажу тебе о мертвой руке. Только тебе одному. Остальные пусть остаются здесь, а лучше возвращаются в гостевой домик. Ступай за мной, – она направилась к двери за статуей Юнии.

– Булатов, умоляю, не ходи! – Рябинина схватила меня за рукав. – Чувствую, добром это не кончится. Просто отдай им фонарик! Отдай же этот чертов фаллос! Ну не будь дураком!

– Господин Блатомир, не будьте дураком, – промямлил Дереванш, переминавшийся с ноги на ногу и обнимая мой саквояж.

– Дайте лучше сюда сумку, – вырвав ее из объятий кенесийца, я направился за жрицами в тайные помещения храма.

Открыв дверь в полукруглую комнату, ручница Шельда жестом пригласила меня войти, а младшим жрицам сказала:

– Ждите у источника, нам многое придется обдумать. О фаллосе пока не говорите никому. Даже верховной.

– У источника в садах или у скалы Вирга? – уточнила служительница, которая первой упомянула о пророчестве.

– У скалы. Возможно, нам придется совершить ритуал Прошения. И там спокойнее, – подумав, ответила Шельда. – Соберите пока еловых шишек, сонной травы и цветков зверобоя.

– Как скажешь, непорочнейшая. Только я думаю, что ты рискуешь, оставаясь с ним наедине, – другая жрица бросила на меня колкий взгляд и добавила: – Все-таки он – маг. Кто угадает, что у мага на уме.

– Шельда знает, что делает, и в храме она не боится даже косматых демонов, – ответила ручница, переступила порог и закрыла дверь.

– Скажи, дорогуша, а где эта ваша скала Вирга? – полюбопытствовал я, когда шаги младших жриц стихли. – Что-то я не слышал здесь о подобных достопримечательностях.