– Нет уж, Дереванш, у меня такое предчувствие, что здесь все кладбище неспокойное. Не уверен, что в этом склепе покойник крепко спит. И с той могилой что-то неладное, – я указал посохом на гробницу с покосившейся плитой, где мерцало зеленоватое свечение. – И виконт не будет долго взаперти отсиживаться. Думаю, скоро он выйдет на прогулку, и вполне может случиться, что ноги его понесут в нашу сторону.

– Вы правы, – горестно вздохнул кенесиец. – Хоть ползком, но отсюда нужно выбираться.

По мощеной дорожке мы двинулись дальше. Я не помнил, какими путями нас несли копатели в склеп Марга, но, видно по всему, эта дорожка была самой широкой и хоженой – скорее всего она вела к выходу из кладбища.

– Что же случится теперь с вашим Протеем? – поинтересовался архивариус, плетясь за мной.

– Ничего не случиться. Существует он определенный срок в зависимости от силы заклятия. Вот магическая сила в нем иссякнет и превратиться он в… что-то вроде коровьей лепешки, – пояснил я. – Когда потребуется, я нового элементала создам. Могу опять земляного, могу воздушного. Огненного и водяного пока не могу – в Книге подходящих заклятий нет.

– Ты никакого больше не можешь, – встряла Элсирика. – Потому, что у тебя и самой книги нет.

– О, понос небесный! – я остановился. Меня точно громом поразило это неприятнейшее откровение. Ведь действительно, у меня не было ни Книги, ни моей волшебной сумки, полной необходимых и просто полезных вещей. Без них я даже не был полноценным магом. Без них я был беспомощен, просто жалок.

– Не расстраивайтесь так, – тихо произнес Дереванш. – Главное, что вы – очень хороший маг, а заклятия я подыщу. Было что-то в королевской библиотеке и еще кое-где.

– Ничего похожего вы уже не найдете. Если бы вы, Дереванш, знали, что это была за КНИГА!

Дальше мы шли молча, с опаской поглядывая по сторонам. За темной листвой кустарников шевелились какие-то тени. Иногда от соседних могил доносился неприятный шорох, и даже слышались тихие голоса.

– Булатов, – Рябинина схватила меня за руку, кивнув на поворот дорожки. – Там кто-то есть.

Я взял удобнее посох – в нем еще было много полезных заклинаний – и пошел вперед осторожным шагом.

Действительно у ствола огромной раскидистой липы стояло две фигуры, мерцающие мертвенно-голубым светом.

– Всего лишь навьи, – успокоил я Дереванша и Элсирику. – Прорвемся.

Когда мы приблизились, светящиеся фигуры обратились в бледных девиц. Красивых, надо признать: черноволосых, с белыми, ангельски-прекрасными лицами, завораживающим взглядом. Они заговорили что-то, протягивая ко мне руки, голосами похожими на переборы струн арфы.

– В сторону, сучки! – я замахнулся посохом, даже не думая использовать заклятие.

Их тут же, как ветром сдуло.

Через сотню-другую шагов мы подошли к арке, той самой, что выводила на развилку Фоленской дороги. Элсирику и архивариуса мгновенно и под завязочку наполнила радость. Они заулыбались, ускорили шаг. Едва мы покинули пределы кладбища, Дереванш воздал молитву богам и, раскинув руки, пошел, побежал, неуклюже перешагивая, перепрыгивая через кочки и камни. Видно он совсем обалдел от мысли, что мы, после стольких злоключений, еще живы. Недалеко от дороги, архивариуса подвели ноги. Он споткнулся и с испуганным вскриком полетел навстречу земле. Я видел, что в момент падения голова его встретилась с большим камнем, и сильно перепугался за беднягу. А он вдруг вскочил счастливый, словно и не досталось ему с разбегу валуном по башке, и заорал:

– Господин Блатомир! О, честь Юнии Небесной! Ваша сумка!!!

Сначала мне не верилось, что возле потрясенного архивариуса лежала действительно моя сумка. Не могло быть такого, чтобы копатели бросили без внимания столь важную вещь, полную необыкновенных сокровищ. Но сумка эта все же один в один выглядела как моя. Тогда я подумал, что братья-негодяи попросту выгребли из нее все ценное, а взамен наложили камней или, хуже того, нагадили туда, чтобы доставить неприятность любопытному прохожему. Я осторожно поднял ее. Весила она приблизительно столько, сколько и должна была весить волшебная сумка Блатомира: килограмма полтора-два. Поставив ее на широкий камень, я осмотрел замок – он не был взломан (вообще, взломать его было практически не возможно, поскольку я позаботился о хорошей магической защите). Вздохнув, словно перед прыжком в омут, к которому нас порой принуждает судьба, я открыл верхнее отделение. В нем лежали именно мои вещи и в том порядке, в каком я их оставил – я видел это совершенно ясно в голубом свете Леды.

– С меня выпивка, ребята! И закуска! – пообещал я и расхохотался самым счастливым смехом. – Но как же эти балбесы не забрали сумку?! Как же?! – недоумевал я.

– Думаю, очень просто, господин волшебник. Я выронил ее от страха, когда все началось, – принялся объяснять Дереванш. – Когда Элсирика вырвалась из лап копателей, и вы начали пускать молнии, я просто уронил ее. Вот и лежала она здесь между камней. Люди братства ее не заметили или просто забыли о ней. И понятно – их интересовал только Клочок Мертаруса. Они, конечно, с ума сошли от счастья, когда получили то, что искали тысячу лет. И потом уже смеркалось: не всякий заметит, что валяется среди больших камней. Господин Блатомир, – кенесиец поднял ко мне серые просящие глазки. – Давайте уйдем отсюда, – он оглянулся на кладбище, которое все еще находилось рядом.

– Идемте. Может, удастся отыскать по пути укромный уголок, перекусить и отдохнуть до утра, – сказал я, вручая архивариусу сумку и направляясь к дороге на Фолен.

– Нам нужно крепко подумать, что теперь делать. Ведь пергамент Мертаруса у братства Селлы, у них и второй Клочок! – напомнил Дереванш. – А с этими свитками копатели без труда раскроют тайну Пелесоны.

– Ошибаетесь, мой друг. На подлинном Клочке Мертаруса теперь очень трудно что-нибудь прочесть, – заметил я, вышагивая к далекой куще, черневшей по склону холма. – А вы еще обижались, когда я поливал пергамент элем и ляпал на него обеденной жижицей. Как видите, маг Блатомир знает, что делает, ибо ведут его не мелочные соображения, а мысли вселенского масштаба!

– Как это «пергамент элем поливал»? – изумилась Элсирика.

Вкратце я рассказал писательнице о нашем первоначальном замысле с ложным Клочком, и что из этого замысла получилось. Наверное, если бы не благополучный (почти благополучный) исход эпопеи с пергаментами, то Рябинина подняла бы визг или бросилась на меня с кулаками, мстя за необратимо испорченную святыню Кенесии. Но сейчас, ввиду того, что обрывок Мертаруса не принадлежал нам, она была вынуждена молчать и делать довольное личико. Однако признать по справедливости: «Ах, маг Блатомир, как вы все умно и чудно сделали!» – она почему-то не решалась.

– И все-таки, дела наши складываются не слишком удачно, – заметил Дереванш. – В братстве Селлы есть весьма грамотные и опытные в подобных вопросах люди. Не первый раз они работают с древними свитками, содержащими тайну. Боюсь, даже с испорченного Клочка они извлекут огромную пользу. К тому же, я слышал, у них имеются какие-то другие ориентиры, которые способны приблизить к разгадке тайны Пелесоны. Это же подтвердили люди графа Ланпока, захватившие кого-то из братства.

– И еще одно обстоятельство, – я замедлил шаг, оглядывая посеребренную большой луной дорогу. – Как вы говорили, Дереванш, истинный пергамент Мертаруса обладал магической силой. Будто тот, кто обладает настоящим Клочком, способен раскрыть тайну Пелесоны?

– Да, есть такое поверье, – согласился архивариус. – Тот, у кого истинный пергамент, якобы и найдет Сапожок или что-то еще важное из наследства нашей пресвятой Пелесоны. Только… – он замолчал, чуть помрачнев и опустив голову. – Я совершил святотатство. Не знаю, что на меня нашло… Я был в тот момент очень напуган. От страха у меня ум совсем замутился.

– Ну, ну выкладывайте, что вы там такое совершили, – поторопил я кенесийца, перекладывая посох на другое плечо.