— Возможно и так, — почесал подбородок Дрон. — А возможно и нет. Не исключаю, что Прежние завоеватели, приплыв к туземцам, тоже заводили ласковые речи, а потом, получив отказ, уже палили из пушек и ружей.

— И получали отпор, неоднократно, в меру сил и возможностей, но все же отпор, — сказал Дюша. — Есть разница, между неодолимой силой, то есть раздавить движением пальца, и переговоры, с последующей войной, с технологически более сильным противником. Твари же справляются?

— Плохой пример, у тварей численное преимущество, — парировал Дрон.

— Завоеватели Прежние горстками людей покоряли целые страны! — возразил Дюша.

— Покоряли, но не резали насмерть, не так ли? Если бы они сотней человек попробовали вырезать миллион, то не справились бы.

— Поэтому Прежние придумали массу способов ненасильственного завоевания!

— Которые не работают против тварей, — вмешался Виталь. — Будь у нас возможность культурно внедряться и разлагать общество тварей изнутри, мы бы, наверное, так и делали?

Андреи посмотрели на него и кивнули.

— И все же это возвращает нас к вопросу применения силы, — сказал Дюша после паузы.

— Которая будет явлена после того, как переговоры не устроят ту из сторон, что сильнее, — улыбнулся Дрон. — Все по заветам Прежних!

— Тогда Прежним не пришлось бы изобретать тысячу способов ненасильственного завоевания, если бы превосходство в технологиях и силе не давало осечек, — добавил Дюша.

При этом про себя он подумал, что Земля в роли туземцев, а инопланетяне в роли завоевателей Прежних слишком уж хорошая аналогия. Неудивительно, что Лев с его паранойей так в нее вцепился, и передал свои подозрения группе. Но туземцы могли быть сколь угодно бдительны на своих островах или в глухих уголках Земли. Не имея возможности добраться до государств завоевателей, они могли лишь безнадежно, отчаянно и упорно обороняться, борясь со следствиями, но не с причиной. Это объясняло мрачность и озлобленность Льва, в какой-то мере. Конечно, за Землю человечество будет сражаться до последнего, со всей своей яростью, но инопланетяне не твари и вопрос возвращается к «ненасильственному завоеванию» и мыслям об обоснованности паранойи Льва.

Дюша сделал над собой усилие, отгоняя мысли. Все это были лишь догадки, ничем не подтвержденные. Без понимания мотивов инопланетян, без ответов на вопросы: чего они хотят, зачем им переговоры, почему не применяют силу, такие вот догадки могут завести в неправильном направлении. Еще Дюша подумал, что и Лев это понимает, возможно, поэтому и отстранился от переговоров, и группе не дал никаких полномочий, только рассказал о подозрениях.

— В общем, все сложно, — улыбнулся Дрон. — Давайте сменим тему, все равно никто из нас не специалист по этому вопросу.

«А говорить намеками я уже устал», мысленно добавил командир группы.

— Точно, — подхватил Дюша, как всегда все понявший с полуслова. — Трави Виталь как ты там тварей и новобранцев гонял без нас?

— Все было сложно, — хохотнул Виталь, и начал рассказ.

Спартак брел по Риму, разглядывая прохожих, дома, улицы, проезжающие автомобили, деревья, все, на что падал взгляд. Про себя же Спартак размышлял вовсе не о красотах Рима, и не о красотках на улицах Рима, хотя таковых здесь хватало. За три года после событий со Сверхмозгом и едва не состоявшимся уничтожением Рима, тварей практически изгнали из Европы, и столица Федерации опять считалась самым безопасным городом на планете. Повреждения залатали, гарнизон усилили, возвели новые оборонительные сооружения, так ни разу и не пригодившиеся.

Соответственно, и концентрация красивых женщин на улицах столицы была выше, чем в других городах, и Спартак знал, что о нем подумали остальные из группы. Что, дескать, сейчас пройдет Спартак по улице, подцепит мимоходом девушку на вечер, и удалится развлекаться на всю ночь. Собственно, обычно так все и происходило, но в кои-то веки Спартак не реагировал на сигналы от красавиц вокруг, и продолжал брести в одиночестве.

Речь Льва и его подозрения внезапно всколыхнули в нем воспоминания о Лизе, задвинутые было в дальний угол памяти, но теперь вернувшиеся во всей своей остроте и жестокости. Спартак невольно перебирал те события и думал, что явись инопланетяне на землю раньше на сто лет, и твари были бы уничтожены, и ничего бы не случилось. Ни похищения, ни заражения, ни сводящих с ума поисков, ни последней встречи и того, что он сделал после разговора.

От этих мыслей в Спартаке закипала ненависть к инопланетянам, которых он еще не видел, но уже заранее ненавидел. За то, что они могли сделать, но не сделали. Ненависть к тварям, привычная и тяжелая, ставшая частью жизни, теперь перемежалась радостными картинками мести. Получить новое оружие и испепелить тварей, всех, всех, до последней, самой мелкой и захудалой кормовой, безобидной, но все же твари.

И ненависть к самому себе, не сумевшему спасти и уберечь.

Спартак уже проходил все это, но все равно периодически накатывало, и он знал, что можно было остаться с друзьями, просто поболтать и развеяться. Ответить на взгляды одной из девушек и приятно провести вечер. Отправиться на полигон и тренироваться до изнеможения. Выпить, в конце концов, или даже смешать все эти методы в чудовищную смесь, вышибающую горечь и сожаления как молотом. А там и полет в неведомые дали добавит впечатлений и перебьет все всплывшие воспоминания, которые вернутся на дно памяти, чтобы выскочить потом в неподходящий момент. Но сегодня Спартак был не в силах выбрать, растерявшись перед всколыхнувшейся волной, и поэтому брел вперед, невольно перебирая жемчужины воспоминаний и опять погружаясь в боль и ненависть, не в силах отрешиться и не в силах забыть, выбросить из головы.

И это добавляло Спартаку ненависти к самому себе за слабость.

Полковник Асылбек Имангалиев внимательно посмотрел на генерала Льва Слуцкого, и тот улыбнулся в ответ на безмолвный вопрос ученика учителю.

— Будут бдительнее там, в небесах, — пояснил он, сплетая пальцы.

— Они и так бдительны, миссия за миссией и ни одного провала, — сухо ответил Асылбек. — Конечно, все мы изменились после пробуждения, но стоит ли так непрерывно испытывать их на прочность?

— Почему бы и нет? — небрежно бросил Лев. — С нами что-то сделали за это столетие сна, и помимо явно прослеживаемых физических изменений, могут быть и умственные, не так ли? Мы же об этом неоднократно говорили?

— Они результативны, никаких признаков заложенных программ не выявлено, ни у них, ни у нас, — пояснил Асыл, — так стоит ли?

— Стоит! — рявкнул Лев свирепо. — Я [цензура] не знаю, что эти [цензура] инопланетные делали с нами, и теперь представь, что все это сработает в неподходящий момент? К [цензура] такие риски! Поэтому я не лечу туда, а «Буревестник» летит.

— Думаете, там сработает?

— Асыл, — вздохнул Лев, складывая руки на животе. — Мы приходим в себя в какой-то лаборатории под Альпами, с инопланетянами, ставящими над нами опыты. При этом внезапно прошло девяносто лет, и мы оказываемся на соседних столах рядом с группой, которая была за полконтинента от нас. Случайно, по-твоему, все это получилось, а? За возможность переломить Вторую Волну и уничтожить тварей я бы добровольно лег на этот стол, но этим инопланетным [цензура] не нужна была победа людей, им нужны были опыты!

— Может это были разные инопланетяне?

— Возможно, в сортах [цензура] не разбираюсь, — парировал Лев. — А они все там [цензура], если в своем Содружестве не знают, что происходит вокруг. При этом смотри, тварям они переговоры не предлагают, и при этом из описания захвата группы можно сделать вывод, что эти инопланетяне либо управляют тварями, либо могут воздействовать на них. Ты вспомни, они вызвали огонь на себя, и был нанесен ракетный удар! И что? Все целы и живы, руки-ноги на месте. Возможно, поэтому и не предлагали переговоров тварям, что и так ими управляют, а? Выращивают биооружие и на нас тестируют, такое тебе в голову не приходило?