Ага, сделка! Этот подход мне был понятен и, значит, вполне устраивал, любопытство разгорелось: что же всесветлый он потребует от тёмного меня?

— Говори!

— Ты будешь слушаться! Если я велю выучить это и это, ты делаешь в срок, а если нет, я тебя наказываю.

Вот тут я завис.

— Прости, что?

Мы оба, насколько я понимал, ощущали недоумение, словно общались на разных языках, хотя пользовались практически одним — человеческим. Так всегда бывает, когда принимаешь под своё крыло расу разумных существ. Их речь и обычаи проникают в подвалы сознания сами собой, и взять нужное слово или понятие не представляет сложности.

— Тебя никогда не наказывали? — спросил он шёпотом.

Я мотнул башкой, отдавая себе отчёт в том, что это тоже человеческое движение, значит, сокуратору вполне понятное.

— Я слышал, что это значит: лишение неких благ или использование в качестве возмездия боли, унижения, позора, но сам никогда не испытывал.

— Тебе даже от родителей не влетало? — продолжал он социальный опрос.

— Конечно, нет. Мама меня любит, а отец — банкир, если пользоваться людскими определениями. Денег у него много, а свободного времени мало. Бывало погладит по голове, наделит малой толикой своего имущества и снова исчезает в энергетических сферах.

— И вот так всегда?

Я честно поразмыслил.

— Иногда казалось, что он не прочь мне всыпать, но стоило маме нахмурить брови, как событийный ряд тут же восстанавливался, а толика становилась даже жирнее. А у тебя было не так?

— Меня держали в строгости, — уныло ответил он. — Я из небогатой семьи, вероятно, родители считали, что лишь упорный труд поможет мне подняться в высшие сферы.

— Ну сработало ведь, раз ты очутился в паре со мной.

Судя по тоскливому взгляду, брошенному на героического напарника, преимущество казалось ему сомнительным. Я решил не обращать на это внимания. Мои предки обосновались на самой вершине иерархии тёмных и распоряжались там как хотели. Я не скрывал семейного статуса, но и не кичился им — жил своей жизнью.

Внезапно мне в голову пришла любопытная мысль:

— Слушай, светлый, а ведь это по сути своей игра. Если я справляюсь с твоим уроком, я молодец, а налажаю, ты лишишь меня какого-то преимущества или причинишь страдание. Это разогреет мою кровь! Я согласен!

Он изучил меня долгим взглядом.

— Ты ненормальный, ты в курсе?

— Ой, кто бы говорил! — ответил я.

Он улыбнулся, разом став симпатичнее и компанеистее.

— Думаешь, здравомыслящие особи в такую живописную местность не попадают?

Ну вот, дело пошло, он уже готов иметь со мной общие шутки, а с этого и начинается божеское братство, жаль, иногда тут же и заканчивается, но последнее не в мою смену.

— Мы подружимся, — заверил я.

— Тогда приступим к занятиям!

Вот так сразу я, конечно, не был готов пасть жертвой своей наивности и его усердия, намекнул робко, что полезно сначала сгонять — присмотреть за телодвижениями прилетевших на нашу планету, шею и больную голову людей, но Аргус проявил невиданную суровость. Сопя от усердия, он соорудил информационную капсулу и выставил меня вместе с ней, велев освоить знания в кратчайший срок.

— Люди не маленькие, сами разгрузят ковчег, — присовокупил он к посылу здравую мысль. — Мы боги, а не ишаки и делать за них ничего не обязаны.

Возразить я не решился, до такой степени основы знал, но и поплыть мог в любой момент, так что не пришло время козырять образованностью. Я побрёл к своему дому, волоча по земле крылья и всем видом показывая, как мне тоскливо и грустно одному без заботы и понимания. Аргус глядел мне вслед, но заговорил о другом:

— Мерцур! — окликнул он. — Можно спросить?

— Конечно!

— Ты необычный: волосы синие, а не чёрные или коричневые как принято у ваших, глаза оранжевые, а не красные, вишнёвые или карие, кожа довольно светлая.

— Это не вопрос, — уточнил я.

Он сразу перешёл к нужному пункту:

— Тебя в детстве дразнили?

Ну в этом-то предмете я был хорошо подкован, потому отвечал без запинки.

— Безусловно.

— И что ты делал в ответ?

— Я давал обидчикам в лоб, и дразнить переставали.

Кажется, я не убедил его в здравости моих суждений, светлый чуть задумался, потом уточнил:

— А когда был совсем маленький?

— Тогда в лоб им давала мама. Я у неё и научился.

— И всё? — поразился он. — Это помогало?

Я ответил честно:

— Иногда с первого раза нет, но я не ленился и повторять.

Я подождал ещё немного, но кажется получение информации плавно сменилось у него обработкой, и моё присутствие или отсутствие перестало занимать внимание. У умных в голове, наверное, исспотыкаешься, как внутри их жилища. Надеюсь, никогда не доведётся узнать это точно. Я пошёл к себе.

Повесив информационную капсулу в сторонке и украсив её искрами и молниями, я сложил крылья лодочкой и плюхнулся на кровать.

Жуткое неудобство доставляют иногда эти фиговины на спине и не нужны они совсем, поскольку летать мы способны и без маховой силы перьев, а вот с их помощью — хреновенько. Кто ввел моду их отращивать я уже и не знаю. Зря он это сделал.

Я оглядел потолок и начал его расписывать. Дело пошло так живо, что воображение разыгралось, и некоторые детали моего тела пылали нешуточным огнём. Я вспомнил свою подружку из светлых и застонал от досады. Вот зачем отправили на одно задание двух мальчиков? Как тут приводить к гармонии подвластные народы, если в себе самом её не находишь?

Хотя конечно, с девочкой я охотнее проводил бы время в постели, а не в трудах праведных, слезая с кровати так редко, что подопечные отбившись от рук, додумались бы до атеизма гораздо раньше, чем им полагалось по канону.

Изрисовав весь потолок, я сделал картинки движущимися и совсем уже вознамерился прийти себе на помощь общеизвестным способом, когда ко мне без предупреждения вломился светлый.

— Я так и знал, что ты не учишь! — сказал он торжествующе, но тут разглядел, что именно происходит на моём потолке, да уже частично и на стенах.

Нежные щёки налились кармином, слёзы закипели в глазах.

— Ты! — взревел он. — Ты! Ты — наказан!

Бах, и вокруг кровати выросла массивная решётка, заперев меня в тесном пространстве, а капсула знаний оказалась прямо перед носом. Так вот ты какая — суровая кара за злостное безделье!

Я встал на колени, кое-как подобрав крылья, и ухватился ладонями за массивные прутья. Они дышали прохладой снежных вершин. Аргус торчал в дверях и сопел носом, созерцая меня как бык арену.

Внутри разгорался тихий восторг. Никто, никогда, ни в чём не смел меня ограничивать, а этот решился! И ведь знает прекрасно, что смести все его построения, а потом и отметелить его самого не составит для меня труда. Энергия разрушения в темных сильнее созидательных потуг светлых — потому мы и договорились однажды поддерживать равновесие в мире. Это чтобы фатально не налажать всем сообществом.

Он показал, как хорош, мой новый друг Ари, и я решил, что не стану его бить, ну хотя бы в ближайшее время. Во-первых, он кругом вышел прав, как ни скорбно это признавать, во-вторых, у нас ведь затеялась игра и, разумеется, я буду соблюдать её правила. До каких пределов — подумаю потом, а пока следует проявить немного прилежания. Вот и кровь уже отлила обратно к мозгу. Самое время сесть за ученье.

Я грустно вздохнул и сокрушённо извинился:

— Прости, Ари, я повёл себя глупо, но я исправлюсь, дай мне, пожалуйста такую возможность.

Я уселся на ложе скрестив ноги и послушно нырнул башкой в информационный кокон, который окружал мою голову мерцающим облачком. Искры и молнии я убирать не стал, они ничуть не мешали.

Светлый постоял на пороге с ошеломлённым лицом, пожалуй, весь фарс стоил того, чтобы его разыграть. Такие минуты согревают. Я наблюдал представление, старательно делая учёный вид. Потоптавшись, мой учитель тихо развернулся, задев крылом косяк, и ушёл.