— И поэтому лучшим решением стало закинуть меня на байк?

— Была еще парочка вариантов. Но да, в итоге победил этот. С мотоцикла сбежать проблематичнее. И отсюда ты тоже не уйдешь. А если уйдешь, то недалеко и точно потеряешься. Я же тебя знаю: зайдешь в три сосны и уже «Ау»!

Он откровенно насмехался! Но, к сожалению, был абсолютно прав. Я бы и с компасом могла в незнакомой квартире потеряться. И с картой. И с гидом. Я раздраженно потерла лоб:

— Я считаю, что топографический критинизм — это болезнь, а над больными…

— Смеяться нельзя. — Закончил за меня Адриан, вырвав фразу из моего рта.

Я удивленно посмотрела на него. Парень обернулся и поднял брови: «Я же говорил, что знаю тебя».

— Знаешь. Может, я сбегаю потому, что ты выбираешь самые интересные способы для разговора со мной? Диалог можно вести в кофейне, за чашкой горячего напитка. А не в прачечной, бассейне, на сцене среди толпы, или оу, ночью на нелегальных гонках!

В глазах Блэка зажегся огонек, довольный блеск. На губах играла хитрая усмешка.

— Лексис. Это же скучно. И мы оба знаем, что в первую очередь такой подход скучен именно тебе. Я бы может и выбрал чашку кофе, чем собирать зрителей, но ты бы первая вылила мне чашку кофе на голову. А вот когда тебя на плечо забрасываешь, ты как-то подобрее становишься.

— С чего ты взял эту чушь? Я, может, вообще не люблю плохих парней! — Во-первых, ложь, во-вторых, если бы это было правдой — пришлось бы тебе умирать старой девой в окружение кошек. — Это еще почему?! — Ну, хорошие парни тебя либо испугаются и сразу обойдут стороной, либо просто наскучат тебе и ты сама их во дворике закапаешь. Или — или. Третьего не дано.

Я едва ли не задохнулась от возмущения.

— Блэк, хватит вести себя так, как будто ты знаешь меня лучше всех!

— Но я не виду себя так, просто это правда. Я знаю о тебе все. Хочешь расскажу? Потому что я хочу рассказать. Я слишком давно держал это в себе, Алексис. Ты любишь читать и писать книги. У тебя уже штук 20 романов, но все не закончены, потому что ты теряешь к ним интерес. Ты очень впечатлительная, плачешь и расстраиваешься из-за кино. Даешь имена любимым вещам, но никогда этого не признаешь. Но я то слышал, как ты называла электронную книгу Джошуа. Боишься щекотки, потому что уверена, что можешь умереть от нее в приступе смеха. Еще боишься пауков, и поэтому выбрала именно паука для моего байка — чтобы смотреть на него и перестать бояться. Да, Лекси, это ты выбирала рисунок. Ты считаешь дни от праздника до праздника, так и проходит каждый твой год — в веренице событий. Ты не можешь жить без бантиков, плюшевых медведей, фильмов ужасов и сладкого. Обожаешь свою семью. А еще ты…

— Хватит, Блэк…

— Нет, подожди. Все это — факты. Просто факты. А я знаю о тебе главное, я знаю тебя. Такой, какая ты есть. Ты страстная, яркая, вспыльчивая, сумасшедшая. В тебе кипит жизнь. А еще ты любишь меня, черт возьми!

Я молчала, я была зачарована его словами, очарована его взглядом.

— Ты слишком самоуверен, Монтеро… Я тебе говорила и повторю…

— Можешь не утруждать свои голосовые связки. Я не особо слушаю что говорит твой рот. Зато я прекрасно слышу шепот твоего сердца. Всегда слышал. А еще твои кобальтовые глаза. Они тоже говорят гораздо правдивее.

— Я смотрю, ты нашел себе много собеседников. Я вам не мешаю?

— Ну, отдельно от тебя твои органы меня не сильно интересует. Это уже чрезмерное извращение. Даже для меня.

Я тихо рассмеялась, но быстро оборвала смех. Парень не отводил от меня взгляд льдисто-голубых глаз. Его идеальная фигура, облаченная в черную рубашку, смотрелась на фоне города, который вот-вот должен был начать просыпаться, просто потрясающе красиво. Мой взгляд приманил блеск на его рубашке. Из под нее выбилась цепочка, а на ней висело то, что он целовал на старте. Не крест, а два кольца. Одно из них — мое.

Блэк сделал шаг по направлению ко мне. Вскинула руку в защитном жесте, едва не потеряв слетающий с плеч черный пиджак.

— Ох, нет, постой там, пожалуйста. У меня ощущение, что когда я рядом с тобой, мой мозг превращения в чертов кисель. А стоит отойти на два шага назад, — Я демонстративно отошла на два коротких шага и щелкнула в воздухе пальцами. — Дзинь! Щелчком пальцев включается разум. И уже он включает красный сигнал S.O.S. А может, это с запозданием срабатывает инстинкт самосохранения. И тогда я не хочу тебя, а боюсь. Очень боюсь.

Я прикусила язык, поняв, что только что всенародно признала, что хочу Блэка. Не то чтобы он и так не понял этого, когда я накинулась на него на балу. Но одно дело сделать, а другое — сказать. Чтобы не говорили люди, слова имеют огромный смысл. Это как магия, доступная простым смертным. Когда ты произносишь их — они обретают форму и могут обернуться неповторимым счастьем или огромным горем. Поэтому мне произносить подобные слова рядом с этим парнем-демоном было очень опасно.

Адриан молча изучал мое лицо, слушал, внимал. Затем медленно, хрипло, спокойно, властно:

— А знаешь, чего боюсь я? Что все это сон. Что я проснусь и снова окажусь по ту сторону. Там, где я был один. Где я думал, что ты потеряна навсегда.

И снова мурашки по моей коже, от проникновенных слов и взглядов.

— Алексис, ты не сможешь понять чувство, когда теряешь самое дорогое в своей жизни. Но я молю тебя, не заставляй меня испытывать это снова.

— Блэк, я… Я не могу.

— Почему? Почему не можешь? Из-за семьи? Друзей? Брата Тэйта? Мы что, кому-то что-то должны? Почему мы всю жизнь раздаем невидимые долги то близким нам, а то и вовсе ничего незначащим людям? Вместо того, чтобы делать то, что хочется. Чтобы быть счастливыми. Чего ты боишься? Что кто-то тебя осудит? Влюбленных не судят, Алексис. Я чувствую тебя, я знаю тебя, и я молю тебя, одумайся. Не делай больше ничего, что заставит нас с тобой страдать. Это глупо.

— У меня другой парень.

— Да черт возьми о чем ты! Мне все равно! И тебе уж точно все равно!

— Ты ошибаешься. Я не знаю насколько я с Джереми. На год, два или всю жизнь. Но я знаю то, что он был рядом со мной, когда я вышла из комы. Он приходил к моей кровати, когда я лежала без сознания, и читал книги вслух. Поэтому, когда я очнулась, я помнила его голос. Он сделал все, чтобы поставить меня на ноги. Он делал все, чтобы спасти меня от тебя, и я думаю, у него были на то причины.

— Ты слышишь себя? Ты с ним что, спишь из чувства благодарности? Что тебя подняли и отряхнули? И не с его ли легкой руки я стал основным и единственным персонажем стены ненависти Алексис О'Доэрти? Он промыл тебе мозги? Медицина — великая сила!

— Я бы не назвала это так. — Процедила я сквозь зубы. Разговор принимал дурной оборот.

— Называй как хочешь. Ты испытываешь к нему хоть что-то из того, что чувствуешь рядом со мной? Не хочешь отвечать мне — подумай над этим сама. А если ты зла на то, что меня не было рядом, так я зол не меньше! Я готов убить всех, и твоего докторишки в том числе, за то, что они сделали это с нами! За то, что отобрали тебя! За то, что заставили меня жить в Аду каждый день! Хотя даже смерть для них — слишком простое наказание.

— Замолчи, ты сходишь с ума.

— Я уже давно выжил из ума. Если быть точным: четыре года назад. Когда встретил синеглазую девчонку на футбольном поле.

Я медленно покачала головой:

— Это безумие… Я не могу так. Я просто не могу. Я не помню тебя. И может поэтому, то что ты говоришь и то, что ты… Что ты заставляешь меня чувствовать — так пугает. Я не хочу быть с тобой. Не хочу.

Этот невероятный парень. Он как ледяная зима в жаркий зной. Рядом с ним даже в жар меня бы прошиб озноб. Мысли путались. Я сделала глубокий вдох, пропустил через пальцы локоны, распутывая их. Успокойся, девочка.

— Я бы поверил, если бы ты сказала, что «не можешь» быть со мной. Или «боишься». Поверил, но не принял бы. А вот в вариант «не хочу» я и не верю и принимать его не собираюсь.

— Твои проблемы.

— Боюсь, что проблемы у нас общие.