— Здравствуйте, Анфиса Семеновна.
Директриса говорила по телефону и указала Карине на стул. Закончив разговор, Анфиса Семеновна многозначительно посмотрела на подчиненную.
— Что будем делать, Карина Витальевна?
— В каком смысле?
— В прямом. На тебя жалобы со всех сторон. Ты прогуливаешь работу, тебя не бывает на месте.
— Мне нечего сказать в свое оправдание.
— Хорошо, организуем собрание и решим этот вопрос.
— Вы меня уволите?
— Не знаю. Как решит коллектив. Ты переступила все дозволенные рамки, и я не знаю, что скажут остальные. Пока работай, секретарь тебя позовет.
Карина вышла из кабинета, по пути встретила коллег. Кто-то улыбнулся, кто-то поддержал, кто-то промолчал. Создалось ощущение, что сегодня, как и вчера, весь мир против нее.
«Попрыгунья-стрекоза лето красное пропела…» — приговаривала Карина, понимая, что она действительно всё лето работала спустя рукава. Примет ли ее покровитель участие в решении этой проблемы? Вряд ли.
Коллективный суд состоялся через несколько часов. Собрались авторитетные коллеги, слово которых было весомым. Вступится ли кто-нибудь? Вспомнит ли заслуги Карины, которые, безусловно, были? Или все будут помнить только последние недели?
— Итак, господа хорошие, — начала Анфиса Семеновна, — что будем делать? Я предлагаю Карину Витальевну уволить по статье за прогулы.
— Я поддерживаю, — высказался мужчина, руководитель театра драмы, внешне похожий на лешего, которого Карина про себя так и называла — Леший. Он был исполнительным и зацикленным не столько на таланте и успехе, сколько на режиме дня и четком выполнении инструкций. — Ее почти никогда не было на работе. Она делала вид, что работает, а сама шаталась непонятно где. Мне не нравится такой подход. Слишком много на себя берет эта юная особа. Не уважает коллег, хамит, дерзит, прогуливает, считает, что ей все дозволено, спустя рукава относится к своим обязанностям. А другие почему отсиживают свое время? Ей можно? А другим нельзя? За какие такие красивые глаза ей прощать халатное отношение к работе?!
Леший всегда ее недолюбливал, но Карина не знала, почему.
— При всем моем уважении, извини, конечно, Карина, но я тоже за то, чтобы тебе здесь не работать, — вставила слово Анжелика Петровна, бухгалтер. От нее Карина не ожидала такого подвоха. Анжелика Петровна, конечно, казалась двуличной, но все же теплилась надежда, что она не будет высказываться против.
— Как это не прискорбно, я тоже голосую за то, чтобы уволить Карину, тем более что найти кандидатов на ее место не составит труда. У Карины был шанс, она его не использовала, — высказался еще один коллега. — А все потому, что у нее есть покровитель, и люди, которым достается все легко, совершенно не ценят этого. Если бы она сама пробивала дорогу, вот тогда бы ценила. Так что увольнение послужит ей хорошим уроком. С ее данными… кхм… разного рода не проблема найти работу.
Повисла пауза. Директриса пристально изучала каждого участника собрания. Взгляд застыл на Карине: «Ну что, допрыгалась, девочка? Вот и расплата пришла». Анфиса Семеновна не питала к ней особой любви, приняла на работу в качестве протеже — не смогла отказать влиятельным людям, в числе которых был и ее Бог, и не раз говорила, что за голос и за умение себя подать — ценит, но все остальное ее раздражает. И говорила это как бы по-женски, или, как она выражалась: «по-бабски». И Карина знала, что начальница ей завидует «по-бабски». Очарованием и красотой Карина затмевала непривлекательную Анжелику Петровну и других коллег, хотя сама Карина не акцентировала на этом внимания, как считали ее завистницы. Анжелика обращалась к Карине с просьбой научить подбирать гардероб со вкусом, не раз возмущаясь, почему на Карину «вешаются мужики». Мол, «пройдет молодость, вот тогда ты и посмотришь. Чем брать-то будешь?» Карина не понимала, за что такая зависть к ней? Анжелика держалась, ожидая удобного момента, и вот он настал.
— Кто еще желает высказаться? — задала вопрос Анфиса Семеновна.
— Я бы хотела, в принципе, чтобы Карина работала и дальше, безусловно, у нее талант и все такое, — начала издалека библиотекарь Татьяна, — но у Карины есть много задач, с которыми она не справляется.
— Я поняла вас, товарищи, — сказала директриса. — Принимаем решение.
И вдруг Денис, приятель Карины, с жалостью посмотрев на нее, поднял руку. До этого он только наблюдал исподлобья, скрестив руки на животе.
— Послушайте, но так нельзя. Карина, конечно, безответственно поступала, но ведь она украсила наш коллектив!
— Так, Денис Александрович, свою личную симпатию будете выказывать Карине Витальевне в другом месте и не на собрании! — вмешался Леший.
Карина с благодарностью посмотрела на Дениса. Он когда-то намекал на отношения, но в душу не лез. Карине Денис тоже нравился, но он не мог разобраться в своих чувствах, и, пережив тяжелый развод, метался от одной девушки к другой.
— А причем тут личное? — довольно грубо ответил Денис. У них с Лешим уже были стычки на профессиональной почве и не только. — Сейчас решается вопрос рабочего плана. Карина Витальевна действительно украсила наш коллектив своим талантом. Сколько мы призов взяли на конкурсах молодых исполнителей, вспомните хотя бы первые и вторые места, премии, грамоты.
— Ну, призы мы бы и без нее взяли, не льстите, Денис Александрович! До нее наше учреждение уже процветало, она пришла в довольно устойчивый и успешный коллектив, и, поверьте, мы будем процветать и дальше! Не вижу ничего особенного в том, чтобы из-за каких-то ее данных закрывать глаза на халатное отношение к работе. Молодое поколение нужно воспитывать на примере, — парировал Леший, человек, работавший в этом заведении со дня его основания.
— И все же я предлагаю Карине дать шанс.
— У нее был шанс и не один, — отрезала Анжелика Семеновна, — но Карина Витальевна плевать хотела на все шансы, пользуясь выгодным положением и надеясь на свою молодость, внешность и покровительство.
Денис замолк, разводя руками, показывая Карине, мол, извини, я сделал все, что мог и вдобавок намекнул взглядом: «Я же тебе говорил! Твоя связь и твои полеты до добра не доведут».
— Погодите, это еще не все! — подхватила эстафету кладовщица Наталья. — У Карины есть задолженности по некоторым ценным вещам. Я не говорила, думала, что найдется и утрясется, но, раз такое дело, я считаю, что все должны знать об этом.
Тут Карина не сдержалась и, наконец, сказала:
— Давайте уже заодно все грехи на меня повесим!
— О, как вы заговорили, Карина Витальевна! И лексикон у вас такой, оказывается, своеобразный. Ну-ну, продолжайте.
— Я не знала ни о какой задолженности! Я работала честно и ничего себе не присваивала. Все музыкальные инструменты на месте, все сценические декорации, костюмы сдавала в срок. Я не знаю, откуда что взялось!
Больше желающих ее защитить не оказалось.
— То есть вы хотите сказать, Кариночка, что я все придумала?! Ну, извините, возмущению нет предела! — вскочила с места Наталья. — У меня в бумагах порядок. Дольше вашего, Кариночка Витальевна, здесь работаю, и на меня, на минуточку, никаких нареканий не было!
— Я вас поняла, Наталья Викторовна, — успокоила пожилую женщину директриса и добавила, глядя с ухмылкой на Карину: — Похоже, ваша песенка спета и ваша «Лунная соната» сыграна.
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним! — презрительно высказалась Карина и собралась уходить.
— Да-да, вот именно, Карина Витальевна! Пришла наша очередь посмеяться. Собрание окончено. Завтра вынесем окончательное решение, тем более что у меня уже есть претендент на вашу должность. Такой исход я предполагала, потому подстраховалась и пригласила ответственного взрослого человека.
Карина встала, опустошенная, как будто из нее вынули душу. Коллеги остались в кабинете, видимо, чтобы позлословить. Александра, концертмейстер, подошла к Карине.
— Вот зачем ты огрызалась? Почему не извинилась? Все же люди, может, поняли бы, простили! Но ты себя ведешь так, как будто тебе все должны! И ладно бы просто уволили по собственному желанию, но ведь решается серьезный вопрос: тебя могут уволить по статье, да не по одной! И у тебя будут проблемы с последующим устройством на работу.
