— Карта бы нам не помешала, — шепотом посетовала Адель оглядываясь. Помещение было довольно большим. Вместо отсутствующей мебели здесь были ниши и выступы в стенах, которые могли бы заменить полки, столы и стулья. За несколькими свободными проемами взгляду открывались новые коридоры.

— Я слышу что-то, — очень тихо произнес Марк и жестом показал направление.

Уже больше не обмениваясь словами, они пошли вперед, и вскоре Адель и сама начала слышать голоса. Последний коридор вывел их в перегороженный решетками зал. Едва выглянув из проема, Марк подался назад и жестами показал, что собирается обойти кругом. Адель осталась на месте.

В конце коридора горел свет. Ему так осточертело колупаться с фонариком в этих голых стенах, что он воспринял его появление чуть ли не с восторгом, что бы тот ему не сулил. Преодолев последние метры лабиринта, Мик без колебаний шагнул вперед и почувствовал, как проход замыкается позади него. Хотя теперь его свободу существенно ограничивала толстая металлическая решетка, но это все равно было приятнее, чем все его путешествие под землей. Перед ним раскрылось просторное хорошо освещенное помещение, и он, наконец, смог видеть всех тех людей, с которыми разговаривал за последний час.

Решетки разделяли все помещение на верхний и нижний ярус, а ярусы на ячейки, формируя по два ряда клеток, с коридорами между ними. Все узники оказались на нижнем ярусе.

Он сам находился в крайней клетке, слева от себя он увидел Эльсона, потом Ройса и дальше всех Анжелину. В клетках ряда напротив сидели Олаф, Регина и Рик. В самой дальней клетке наискосок никого не было. На второй ярус выходили незапечатанные ходы лабиринта.

Вокруг стоял гвалт. Рик пытался успокоить снова истерящую Анжелину. Регина выясняла у прочих, не слышал ли кто голоса Терренса. Олаф потерял самообладание и, держась за толстые прутья решетки, кричал на Бенедикта, призывая его показаться публике и объяснить, какого черта он от всех них хочет.

Не обращая на все это внимания, Мик смотрела на толстую трубу, выходящую из стены и лежащую на решетке второго яруса. Она мелко тряслась, как будто внутри нее передвигалось что-то крупное. Где-то над клеткой Регины это что-то сделало попытку прорваться сквозь стенку трубы. Женщина замолчала, наконец, заметив движение над собой, и отошла в сторону с искаженным от страха лицом, хотя даже если бы это смогло выбраться наружу, оно все равно осталось бы отделено от нее решеткой.

Теперь все застыли, следя за дергающейся трубой. Большой живой тромб снова начал движение. Добравшись до ее конца, выходящего в последнюю незанятую клетку на нижнем ярусе, он, помедлив, вывалился на пол с неприятным звуком.

— Терренс? — Рик, который оказался ближе всего к нему, брезгливо отшатнулся и, надо полагать, не только из-за своего отношения к его персоне. Истоковец оказался весь густо перемазан в какой-то жирной желтоватой субстанции, похожей на густую слизь.

— Я, — Терренс с отвращением отряхнулся и с трудом поднялся на ноги, причем далеко не с первой попытки, скользя по мерзко выглядящему жиру. — Ну что, ему оказалась мало притащить меня сюда, еще нужно было и унизить! Что теперь?

— Пока неизвестно, но только у тебя есть выход из этой клетки, — заметил Рик.

— Вот как? — Терренс подошел к чуть приоткрытой дверце и с сомнением огляделся вокруг. — Предполагается, что меня шарахнет током, как только я прикоснусь к ней или что?

— Нет, это было бы лишним, — ответил Дитер, появившись на пустом верхнем ярусе.

— Дитер? Ты что, работаешь на Бенедикта? — опешил Мик.

— Да, пожалуй, правильнее всего будет выразиться именно так, — согласился тот, задумчиво глядя на него сверху. — Знаешь, друг, мне пришлось начать жизнь с чистого листа. Это маленькое приключение, которому посвящена наша сегодняшняя встреча, полностью лишило меня памяти. А как оказалось, когда теряешь память, то с ней теряешь и личность. Так что можно сказать, что Бенедикт той ночью все-таки умер, а я сегодня лишь подчищаю за ним.

— Какая жалость, что вирус тебя все-таки не добил! Надо будет отослать претензию в нашу лабораторию! Все сдохли, но самая большая мразь осталась жива, — с ненавистью произнес Терренс, выйдя в коридор между клетками и встав почти под тем местом, где стоял Дитер.

— Да, я понял, что ты метил в меня, но своим смертельным вирусом ты заразил почему-то мою дочь. И как же ты ее заманил к себе?

— Это все из-за меня! — воскликнул Эльсон.

— Заткнись! — процедил Дитер. — Твою никчемную жалкую исповедь, я уже слышал.

— Не сердись на Эльсона, — с притворным добродушием попросил Терренс. — Все действительно из-за него. Раз ты ничего не помнишь, то я расскажу тебе. В ту ночь оба ваших клана праздновали пополнение рядов. Вы взяли новичка, уже не помню кого и не так это важно. А племя волков праздновало рождение новых выродков, ой, простите, детей. Родились близняшки. Мило, но квоту никто не отменял. Они заняли последние два разрешенных места, и обращать никого стало нельзя. Вот только одна из племени уже обратила своего собственного ребенка. Не спросила разрешения, думала, наверное, что поставив перед свершившимся фактом, заставит принять новичка, раз уж одно место оставалось. Но родились близнецы, а, значит, ее отродье стало вне закона. И в ту ночь мы пришли у нее его забрать. Эльсон случайно, или не совсем, оказался рядом. Он побежал за помощью к единственному члену совета города, который еще не ушел на празднование. Твоей дочери. Она была из другого клана, но ведь она тоже была матерью. Ты ведь так подумал, Эльсон? И не прогадал. Она тут же помчалась скандалить ко мне. Так разъярилась, что напала на меня. В такой ситуации я имел право защищаться.

Дитер внимательно слушал его, стоя на решетке над ним, но по его лицу нельзя было определить, что все это его хоть сколько-то волнует.

— Ранее я зарядил пистолет для инъекций на расстоянии содержащим вирус веществом. Этот пистолет как раз находился в моем кабинете, когда она пришла. И он на тот момент был единственным доступным оружием, мы же не знали, что вдруг придется от кого-то защищаться. Можешь спросить у Рика, он тоже был там в тот момент.

Рик промолчал.

— Кстати говоря, это он выстрелил в нее, а не я, — продолжил Терренс тем же тоном. — А что ему еще оставалось? Она могла меня убить.

Дитер тоже молчал, и разве что его взгляд едва заметно потяжелел.

— То, что произошло тогда с твоей семьей, — поморщился Терренс, — конечно, было трагично, в каком-то смысле. Но к этому привела всего лишь цепь случайностей. Моих людей ты убивал намеренно. А ведь никто из них не имел ко всему этому ни малейшего отношения. Они всего лишь хотели остановить новые бессмысленные смерти обычных граждан нашего города. И у них самих тоже были семьи. Зачем ты все это делал? У тебя самого есть хоть какое-то оправдание?!

Дитер всего лишь немного по-другому наклонил голову.

— Это не я их убил, а ты, — спокойно сказал он.

Терренс возмущенно засопел.

— Хочешь сказать, что они умерли из-за меня?!

— Нет, буквально, ты сам их убил. Неужели не помнишь? — с издевкой поинтересовался Дитер. — Регина, напомни ему!

— Что?! О чем он?! — Терренс с недоумением повернулся к женщине. Она помахала ему из-за крепкой решетки, разделявшей их. Растерянность и ужас схлынули с нее как вода. Присущее ей самоуверенное достоинство вновь обнажилось. Не смотря на размазанную по лицу косметику, следы притворных слез, растрепанные волосы, она выглядела хозяйкой положения.

— Вспомни тот прекрасный ужин, который я приготовила для тебя в ночь после полнолуния. Прекрасная сочная отбивная — кусок мяса, который ты вырвал из еще теплого тела Дэвида своими собственными зубами. Помнишь, как пришел его рыдающий отец? Ты посадил его за стол, на котором все еще стояли остатки пирога с еще печенью.

Терренс наклонился, и его вырвало прямо ему под ноги, рвота смешалась с мерзким жирным веществом.

— А этот жир частично из тех полных супругов, с которыми вы обсуждали блоги. А частично из той женщины, которая заведовала архивом в Истоке.