Асмид не обращал на них ни малейшего внимания. Хазарский полководец стоял на западной башне и смотрел в низовье Дона на приближающийся русский флот. Вопреки мольбам ханов он промедлил малое время и оказался вдруг отрезанным от своего основного войска. Ладьи руссов внезапно оказались перед крепостью. Каган проворно, несмотря на полноту, сбежал вниз. Но когда свита его и охрана оказались перед воротами на наплывной мост, руссы уже разбирали его посредине.

— Амурат-хан, вперед! — приказал полководец начальнику охранной тысячи. — Вперед! Отбей переправу!

— О-о могу…

— Вперед! — завизжал каган-беки, выхватив из ножен меч. — Вперед! Или я зарублю тебя!

Несколько сот хазарских богатуров ринулись на мост. С правого берега им на помощь устремились ал-арсии. С русских ладей и в тех и в других полетели тяжелые стрелы. Хазары яростно ответили на стрельбу. Но русские богатыри были прикрыты бортами стругов и большими миндалевидными щитами. Легкие стрелы кочевых воинов оказались бессильны перед такой преградой. Сами же хазары стали беспомощной мишенью на узкой полоске моста и понесли огромные потери: едва половина богатуров смогла вернуться в крепость или отступить на берег.

Силе стрелкового оружия Святослав отдавал должное и всячески совершенствовал его. Он часто говорил сподвижникам:

— Лук русский должен быть втрое могутнее козарского. Ежели в битве стена наших ратников будет враз пускать тяжелые стрелы, тогда степняки и к щитам русским не подступятся. Некому будет подступаться, всех посечем вместе с конями ихними.

Надо сказать, что, следуя этому правилу, Святослав не проиграл ни одного сражения. И сейчас, когда кочевники поспешно бежали под напором могучих стрел, князь указал воеводе Рудомиру:

— Видишь, что значит могутный лук! А ты советовал не брать их: дескать, тяжелы да несподручны в лодиях, легкими обойдемся.

— Да-а!

— Вот те и «да-а»! — передразнил Святослав. — Ну-ка, воевода, стрельни из спирькиных машин по брегу козарскому! Ишь столпились. Пугни!

— Сполню, княже. Эй, друзи! Готовь огнеметы! — полетел громыхающий бас над рекой. — К берегу! Дружно! Греби!..

Ядрей, исполняя приказание великого князя, высадился с тысячей доспешных ратников почти у самого основания стен крепости.

Хазары, теснившие печенегов к концу косы, оказались отрезанными от своих. Все последующее походило не на битву, а на избиение. Крепость могла бы оказать поддержку своим, но кагану-беки было не до того. Поэтому немногим храбрецам удалось прорубиться к башенным воротам.

— За мной, робя! — вопил в боевом восторге плотный ратник с кривой саблей в руке.

— Идем, брат Ломка! — отвечали ему богатыри, стремясь достигнуть ворот и ворваться в город.

Но отвага удальцов оказалась тщетной. Последний хазарский воин успел перемахнуть через перекидной мост. Ломка ринулся следом. Мост уже поднимался. Русс ухватился за край настила, не удержался и рухнул в воду. Ему сунули конец длинного копья и едва успели вытащить из рва, как стены крепости разразились градом стрел и камней. К счастью, смельчаки успели убраться подальше, и никто из них не пострадал…

— В Саркеле сейчас больше трех тысяч хазар, половина из них — богатуры, — доложил кагану-беки Магаюр-хан. — Крепость урусам мы не отдадим! Больше ста лет стоит этот город-камень на пути врагов Хазарии. Много чуждых мечей сломалось об него, но сталь не проникла к сердцу Саркела. Будь спокоен, о могучий, и меч Святосляба окажется таким же бессильным. Коназ-пардус уйдет отсюда, кроша зубы свои от напрасной злобы!

— Каган-пардус Святосляб будет разбит. Он уйдет отсюда так же, как когда-то ушел грозный воитель урусов Олег! — загалдели ханы из свиты могучего.

Тот мрачно оглядел сподвижников и спросил Магаюр-хана:

— У тебя есть хоть одна лодка?

— Есть, о великий!

— Ночью мне надо незаметно переплыть на другой берег, где ждут меня мои тумены.

— А-а…

— Больше не надо слов!

Ханы склонили покорные головы…

БЕССИЛИЕ КАГАНА-БЕКИ

облестный, что нам делать? Батыры бек-ханов Тарсука и Радмана вступили в бой с хазарами. К месту битвы спешит со своим туменом бек-хан Илдей. Он тоже на стороне Святосляба!

Куря, сидя верхом на высоком арабском жеребце, мрачно глядел через реку на белые стены Саркела.

Всадник-гонец с тремя косицами на выбритой спереди голове повторил вопрос.

Куря посмотрел на него исподлобья, спросил коротко:

— Чей перевес?

— На помощь хазарам пришли буртасы, и они потеснили наших братьев. Но когда прискачут батыры бек-хана Ил…

— Н-да, буртасы… Сколько их?

— Два тумена.

— Так. Значит, свою землю хан Бурзи оставил без защиты?

— Наверное. Кому же защищать Буртасию, если почти все их батыры здесь?

Рябое лицо бек-хана оживилось, зеленые глаза сверкнули:

— Буртасы бедны! Что толку в их земле? Скажи, а много ли воинов сейчас в Итиль-келе?

— Одни купцы да кара-будуны.

— Так! — Куря посмотрел батыру в лицо. — Мы пойдем на Итиль-кел.

Гонец радостно осклабился и, хитро прищурившись, спросил:

— А как быть с хазарами? Джурус-тархан требует, чтобы мы вступили в битву с урусами.

— Пусть этот индюк Джурус благодарит Тенгри-хана за то, что мы не ударили ему в спину! — Куря помолчал… — Его обмануть надо. Ты не говори никому, куда мы направляем бег своих коней.

— Не скажу!

— A-а, зачем скрывать? — Бек-хан хитро прищурился. — Можешь сказать воинам, что мы пойдем на Буртасию. Громко скажи, чтобы все слышали.

Батыр кивнул, пришпорил коня и вихрем полетел к тумену. Куря неторопливо последовал за ним.

Джурус-тархан, оставшийся на берегу со всем хазарским войском по воле или, скорее, по неволе кагана-беки Асмида, выругался по-черному:

— …Разве можно доверять этим грязным табунщикам?! Куда они пошли?

— Вопили, что на буртасов, — доложил предводитель ал-арсиев Агир-хан.

— Ты не говори пока ничего, чтоб буртасы не прознали. А то мы останемся одни перед грозной силой кагана Святосляба.

— Боевой клич печенегов многие слыхали. Как удержать тайну?

— Что доносит нам Санджар-тархан? — неприязненно покосился на него полководец.

— Его теснят печенеги. Три тумена давят на хазар и буртасов Бурзи-бохадур-хана.

— Откуда три? Два было.

— Илдей примчался с ордой своих головорезов.

Джурус-тархан помолчал, соображая что-то про себя, потом изрек жестко:

— Пусть держится славный Санджар-эльтебер. Помочь ему мы ничем не можем. Видишь, урусы готовятся сойти на берег. Скоро и здесь будет жарко. О аллах, помоги нам!

Зоркий глаз не обманул опытного полководца: ладьи руссов выстроились в четыре ровные линии и, не ломая строя, пошли к берегу. Тархан распорядился бить по ним стрелами и приказал выдвинуть вперед еще один тумен под водительством Сарир-хана. Десять тысяч воинов Ганибека Джурус оставил в резерве.

Ладьи Святослава медленно приближались к пологому береговому откосу, оставив крепость слева от себя. Хазары открыли по ним частую стрельбу из луков. Ладьи через ровные промежутки времени так же разражались тучами стрел: тяжелый дождь их был настолько плотен, что всадники не выдержали их смертоносного напора и отхлынули.

Потери среди хазар от организованного боя русских луков были значительны, ибо гордые наездники считали зазорным спешиться и закрыться щитами. Противник же не стыдился этого — наоборот, всячески старался быть неуязвимым.

Джурус-тархан, скрипя зубами, приказал изготовить для атаки копья.

— Если урусы сойдут на. берег, мы сметем их лавиной конницы! — заявил он своим военачальникам.