— От меня не уйдет! — вмешался Радман. — Что сделать с ним, каган Святосляб?

— Утопи, чтоб и следа не осталось. Ишь как греки в дружбе верны: патрикий гонца к козарам снарядил. Ежели уйдет доглядчик сей, тогда все дело наше порушится. Понимает посланец Царьграда, куда больнее ударить.

Радман крикнул что-то по-печенежски: в шатер вбежал и застыл в почтительной позе Товлыз Свирепый.

— Надо беглеца поймать, — приказал ему бек-хан. — Он грек и несет наши тайны паршивому ублюдку Асмид-хану. Когда поймаешь, утопи его в первой попавшейся луже, если реки рядом не будет. Потом скажешь мне.

— Исполню, о доблестный! — звонко прокричал хан рода Угур.

— Потом с тысячей батыров иди к Каракелу. Веди себя как купец, будто бы скот приехал покупать, и постарайся хитростью захватить крепость. Если тебе это удастся, держи Каракел до нашего прихода, сражайся до последнего воина. Тогда тебе будет большая награда!

— Я сделаю это! — воскликнул стремительный печенег. — Не забудь о награде!

Вскоре удаляющийся топот тысяч копыт донес, что повеление грозного Радмана исполняется с усердием и по- спешанием.

Святослав недоверчиво хмыкнул:

— Так Черную крепость не взять.

— Поглядим. Товлыз хитер и находчив… — Радман помолчал, потом заметил: — Теперь, каган Святосляб, твоим ладьям незачем плыть только ночами. Я своими туменами прикрою твоих воинов от любопытных глаз хазарских лазутчиков.

— Верно! — посветлел лицом князь. — Тогда мы скорее сможем поспеть в Донец-реку.

— Надо спешить, каган Святосляб, ибо войско твое надолго не скроешь. Я должен идти. Прощай, друг. Да осветит Тенгри-хан путь твой лучами великого солнца.

Великий князь Киевский вышел проводить почетного гостя. На полпути к коню Радман остановился вдруг:

— Да, совсем забыл. Скажи, каган Святосляб, зачем ты держишь возле себя хитрого ублюдка Микаэла? Это очень плохой человек. Он предлагал мне много золота за поход на Урусию.

— Где это было? — изумился Святослав.

— Я встретился с послом царя Никифора, когда его большая лодка миновала камни на Юзуг-реке.

— И что ж ты?

— Разве я могу презреть клятву, скрепленную твоей и моей кровью?! Мы, кангары[84], никогда не нарушаем своего слова!

— Что ж ты сделал, когда отказался от злата неправедного?

— Сначала хотел утопить Микаэла, но пожалел Товлыз-хана и его сына: они заложниками были у румов. Потом сказал хитрому послу, что мои воины пойдут в набег на Херсонес. Он испугался, подумал и откупился тем самым золотом…

— Ох и умен ты, князь Радман! — рассмеялся Святослав. — Добро, что предупредил. Я пригляжу за послом ромейским.

— Лучше его удавить! — твердо заявил печенег. — Когда-нибудь ты пожалеешь, что оставил коварного рума в живых.

— Нельзя. Я тоже словом связан.

— Понимаю. Тебе нельзя, мне можно… Ты отпусти его погулять вон в тот лесок. Там хорошо: трава мягкая, цветов много, птички поют, — хитро прищурился степной хан.

— Нет! — Святослав перестал смеяться. — Я приставлю к ромейскому послу Михаилу крепкую стражу. Опасаться нечего.

— Смотри, — сожалеюще сказал бек-хан Радман. — Если что, скажи. У меня ловкие батыры, все могут.

— Спасибо. Учту. А теперь прощай, друг! — протянул ему руку Святослав. — До встречи у Черной крепости. Там мы обнажим свои мечи супротив хакан-бека козарского…

— О могучий! — стоя на коленях, вещал начальник дозорной тысячи богатуров Гулуг-хан. — О-о всевидящий! Фаруз-Капад-эльтебера в Каракеле нет!

— Он что, не исполнил мой приказ? — зловеще спросил Асмид. — Может быть, он еще не выходил из Таматархи?

— Он ушел оттуда. Но в Каракел не приходил. Пастухи говорят, что большое войско перешло реку Егорлык и исчезло в той стороне. — Гулуг-хан показал на северо-восток.

— Как это понять? — Каган-беки удивленно глянул на окружавших его военачальников.

Те пошептались, опустили глаза и ничего не ответили.

— Может быть, он не понял нашего приказа? — первым нарушил тягостное молчание Асмид-каган. — Может, он пошел к Саркелу, чтобы первым устремить свои тумены на беззащитный город Куяву? Что скажете?

— Так может быть! — ответил за всех Джурус-тархан. — Город Куява — добыча желанная!

— Тогда и мы поторопим своих коней! — решил каган-беки. — А ты, — он ткнул пальцем в Гулуг-хана, — скачи вперед и предупреди Фаруз-Капад-эльтебера: пусть ожидает нас!..

Вскоре ладейные дружины Святослава и печенеги Радмана достигли истоков Ворсклы. Двое суток понадобилось, чтобы переволочь суда в Северский Донец. Для этого разлившиеся весенние ручьи пришлось перегораживать парусами: когда вода поднималась в них, ладьи всплывали и подтягивались вперед. Так по частям вся флотилия оказалась в среднем течении притока Дона в ста верстах от крепости Каракел. Наблюдая за действиями руссов, печенеги изумленно цокали языками и говорили:

— Умен и могуч каган Святосляб! Глупец тот, кто осмелится встать на его пути! Наш бек-хан Радман тоже мудр, если дружит с таким властелином! Быть нам с добычей, батыры!

К вечеру другого дня тумены Асмид-кагана, преодолев стоверстый путь, осадили разгоряченных коней на виду крепости Саркел. Фаруз-Капад-эльтебера и его воинов здесь не оказалось. Бек твердыни Магаюр-хан недоуменно пожал плечами:

— О Фаруз-Капад-тархане мы ничего не слыхали…

— Где Гулуг-хан?! — в бешенстве возопил каган-беки Асмид.

— Он поскакал со своей тысячей в Каракел.

— Зачем?!

— Дозорные донесли, что заметили в степи большое войско. Гулуг-хан подумал: наверное, это тумены Фаруз- Капад-тархана.

— Хорошо. Джурус-хан, прикажи воинам ставить юрты, мы подождем здесь…

Два дня хазары безмятежно отдыхали после утомительного похода. На третий решено было устроить облавную охоту на туров и диких лошадей, чтобы пополнить запас продовольствия… Ночь прошла спокойно, и безоблачное утро предвещало яркий солнечный день. Каган и его полководцы легко позавтракали. Слуги готовили коней. Отряды загонщиков и стрелков ускакали в степь. Эльтеберы были возбуждены в ожидании стремительной скачки и борьбы с могучими животными. Солнце поднялось над горизонтом. Кагану подвели вороного жеребца. Асмид уже занес ногу в стремя, как вдруг перед ним явился измученный долгой скачкой Гулуг-хан. Лицо его выказывало непередаваемый ужас.

— Говори, сын змеи и шакала! — завизжал каган-беки, ибо страх подчиненного передался и ему. — Скажи нам, от кого ты так поспешно удирал?! Где твои воины?! Ты что, откусил свой паршивый язык?!

— Там, там… — лепетал Гулуг-хан, указывая рукой на запад. — Там ка… каг… каган Святосляб!

— Что-о?! — возопили вместе с каганом все его тарханы.

И тот же возглас вырвался из могучей груди бек-хана Кури.

— Каракел разрушен! — обрел наконец дар речи Гулуг-хан. — Тысячи ладей с бородатыми богатурами кагана Святосляба плывут сюда. По берегу скачут бесчисленные тумены печенегов. О-о! Спаси, аллах!

— Ты трус и дурак! — взвизгнул каган-беки. — К чему мне бабские сказки?! Мне нужна правда! Ты черный вестник! Так получи положенное тебе! — Асмид вырвал из ножен меч и собственноручно срубил голову опальному Гулуг-хану. — Санджар-тархан!

— Я здесь, о могучий!

— Бери тумен «Неустрашимых» и спеши навстречу врагу. Пришли мне гонцов с точными словами. Мне не нужна ложь от страха. Я хочу знать, откуда взялся Святосляб. Ты узнаешь, сколько у него богатуров и что за печенеги сопровождают урусов по берегу.

НЕПРИСТУПНАЯ КРЕПОСТЬ САРКЕЛ

умен «Неустрашимых» Санджар-тархана сумел опрокинуть печенегов.

— Коназ-пардус! — взывал с берега Радман. — Помоги! Пусть твои батыры сойдут на берег!

— Держись, бек-хан! К тебе на подмогу спешит Тарсук! Он уже рядом! — отвечал Святослав.