Итак. Убийца или солдат могут лишить жизни десятки, сотни и даже тысячи людей. Но ни один из них не способен послать на смерть легионы – как Юлий Цезарь, Наполеон, Александр или Черчилль с Гитлером, – не счесть примеров. По сравнению с реками крови, которые пролили владыки человеческих судеб, деятельность любого солдата или убийцы будет едва ощутимой статистической погрешностью в любой системе подсчета. Ты с этим согласен?

Подумав немного, осмысляя сказанное, я кивнул, не видя никаких явных противоречий.

– Хорошо, – в свою очередь склонил голову Радагаст. – После той войны казалось, что мы встали на правильные рельсы – а героям и тиранам, который открывают путь в Вальхаллу целым народам, на смену пришли рассчитанные на системное управление государства. Это казалось единственно правильным, но… это была самая большая ошибка человечества – и сейчас, в эпоху глобализации и упорядоченного хаоса, мы получили свой Рагнарек.

– Мы? – счел нужным уточнить я.

– Планета наша, как ни крути, – отводя взгляд, пожал плечами Радагаст.

Конечно, если смотреть с этой стороны, он прав. Планета наша – и апокалипсис на Ближнем Востоке, в Центральной Америке, Южной Азии и Индокитае, а также полное уничтожение Японии как государства вполне можно называть «наш» Рагнарек, – с позиции человеческой цивилизации.

– Раз за разом открывая ящик Пандоры, мы – человечество – обнаруживали внутри бездну и сквозь нее нам вновь приходилось тянуться до крышки следующего ящика, – негромко продолжил Радагаст.

– Я бы поспорил насчет персонификации открывателей, – покачал я головой, но встретив взгляд Радагаста, кивнул: – Но не буду. Сейчас мы на пороге новых открытий, или ящики Пандоры будем закрывать?

– Мы уже увидели Новый Рассвет – когда в мир явились вы, Молодые Боги. Но чтобы мир за вами пошел, нужно нечто большее, чем сила государства. Требуется вера. Истинная вера. Как сказал князь Талейран – один из тех первых, кто указал нам путь прямо к Рагнареку: «Штыками можно забрать трон, но сидеть на них неудобно».

– Вера в… нас?

– Вера в новых богов, – кивнул Радагаст. – И в возращение старых. Но что такое вера?

Несвязно хмыкнув, я только развел руками – показывая, что не готов отвечать.

– Слово, ассоциация… – внимательно, с вопросом, посмотрел мне в глаза собеседник.

– Символ, – после короткого раздумья произнес я.

Радагаст вдруг улыбнулся, и сквозь юные черты лица я увидел проступающий образ того пожилого политика – якобы погибшего, – записи с которым пересматривал по вечерам, когда Ребекка вводила меня в курс иерархических связей Диманта. Благожелательно кивнув, француз продолжил:

– Вера иррациональна. Мы верим в незримый объект – а для того чтобы его почувствовать, связать с ним свое воображение, – нужны символы. Символы веры. Посмотри, – Радагаст вернулся к проекции карты, настраивая масштаб. В этот момент в комнате раздался вакуумный шелестящий звук, и из горящего голубым огнем портала появилась Адель. Приветливо улыбнувшись, девушка легкой походкой обошла стол и встала рядом со мной, совершенно непринужденно прислонившись сзади и положив подбородок мне на плечо.

– Привет, – едва слышно шепнула она, приобнимая.

Радагаст не обратил внимания на ее выходку, уменьшая масштаб. В это время в помещении открылись еще порталы – и к столу, сохраняя молчание, подошла высокая темнокожая девушка, и два смуглых парня – один явно араб, совсем молодой, а второй выглядел лет на двадцать пять и был похож на армянина. Это были лидеры групп, которые будут принимать завтра участие в Королевской Битве.

Я кивнул прибывшим, отвлекаясь от прижавшегося ко мне сзади гибкого тела и дыхания девушки, которая стояла на очень тонком льду видимости приличий. После взглянул на карту, где Радагаст уже уменьшил масштаб. И удивленно взметнул брови – остров Новый Вашингтон стоял на облаке геометрической правильной формы удивительно четких очертаний.

– Символ, – показал Радагаст на облако в виде четырехконечной звезды и вдруг немного отпрянул от стола, выпрямляясь и произнеся совершенно другим тоном: – Господа, прошу воспринимать следующую информацию как секретную.

Судя по эмоциям присутствующих, информация, которую готовился озвучить Радагаст, была абсолютно новой только для меня. Интерес – весьма сдержанный – выказал только невысокий кучерявый гасконец с крупным носом, на котором явно выделялась горбинка.

– Итак, – заговорил сенешаль цитадели, – перед вами утренняя звезда. Сейчас это не просто эмблема североатлантического союза, который ассоциируется в первую очередь с Соединенными Штатами, а не с Европой – разве только с Британией и то опосредованно. Чтобы вы лучше понимали, я предлагал на лучах звезды воспроизвести четыре главных цивилизационных символа первого отражения – Христа-Искупителя из Рио-де-Жанейро, Родину-Мать из Сталинграда, Нью-Йоркского Быка с Уолл-стрит и Статую Свободы, противопоставив их друг другу. В целом мою идею поддержали, кроме статуи Родины – русские очень трепетно относятся к своим святыням, и… ну вы понимаете, с ними могут быть проблемы, – коротко глянул на присутствующих Радагаст, а они, в свою очередь, сделали вид, что не обращают на меня внимания. Кроме Адели, которая, хмыкнув, переступила с ноги на ногу, по-прежнему словно невзначай прижимаясь ко мне сзади, будто так полагается.

– Поэтому пока в ложе решали, не определившись окончательно кого выбрать, – продолжил Радагаст, – Боудикку из Лондона или скульптурную композицию с Марсельезой, упустили время и немного успели. Впрочем, у нас еще будет время обратить внимание на эти символы.

– Кому должна была быть противопоставлена Родина-мать? – нейтральным тоном поинтересовался я.

– Христу-Искупителю, конечно же, – так же нейтрально ответил Радагаст, а я заметил краем глаза, как понимающе переглянулись тройка лидеров напротив – мол да, эти русские действительно такие русские.

Я задумался о том, в чем именно может быть сталинградская скульптура противопоставлена бразильской статуе – но спрашивать не стал, решив сделать это позже, в приватной беседе. О том, почему Свобода и Равенство, символично выраженные в миропорядке изваянием богини Свободы, противопоставлены символу денег, спрашивать не стал – это было вполне понятно. Радагаст между тем продолжил:

– В 1789 году у нас дома произошло событие, которое перечеркнуло идеалы золотого века и разрушило старый миропорядок. Сначала только у нас, во Франции, а после и по всему миру. Лозунги «Свобода, равенство и братство» принесли нам неисчислимые беды, и…

– Чем плохи свобода и равенство? – поинтересовался похожий на армянина гасконец, не сдержав интереса.

– В отдельности они неплохи. Они противоречат друг другу – и если до этого люди тысячелетиями утром молились Господу, повторяя заповедь «Не убий», а вечером проливали реки крови, – пытаясь сопоставить несопоставимые набожность христианских догм и рыцарские идеалы воинской доблести, то сейчас идет похожая война мировосприятия – ведь свобода исключает равенство, которого в свою очередь невозможно добиться без серьезного ограничения свободы.

Любой в семнадцать лет свободен решать идти ли ему на войну. Но равенство, узаконенное государством, еще пару десятков лет назад говорило нам, что на войну в семнадцать лет должны идти все мужчины, подлежащие призыву вне зависимости от желания. Цену равенства гражданских прав человеческая цивилизация заплатила за две мировые бойни и продолжает платить сейчас в третьей. Цену свободы вы можете увидеть, уделив внимание квинтэссенции американской доктрины Монро – государству Либерия – которое является одним из беднейших и неблагополучных во всем мире.

В 1789 году мы перешагнули рубеж эпохи, которая могла привести нас из золотого века в прекрасный. А в 1790 году – символизируя восхождение нового порядка, – был основан Новый Рим – Вашингтон, где вы завтра вступите в Королевскую Битву. Город, в самом сердце которого, – показал на Капитолий Радагаст, – горит американская звезда, своим сиянием принесшая в Новый Свет знание и просвещение. Вот только утренняя, путеводная звезда, символ Венеры… – показав на один из облачных лучей под островом, посмотрел на меня Радагаст, – это нечто большее. Ведь Вашингтон с самого основания стоит на фундаменте античной мифологии, в которой Венера олицетворяет светоносную утреннюю звезду, называемую…