— За мир! — эхом отозвалась толпа.

— И было бы упущением с моей стороны, — продолжил он, — не упомянуть, как мы гордимся тем, что наша дочь снова вернулась домой, хоть и не надолго.

Я вежливо улыбнулась сверхъестественным, которые обернулись посмотреть на меня.

— Просто представь, что вся толпа голая, — пробормотал Коннор позади меня. — Это поможет.

Спойлер: Не помогло.

В конечном счете мой отец ушел, и внимание гостей вернулось к еде, напиткам и другим гостям.

К нам подошел Тео с женщиной в изумрудно-зеленом платье с длинными рукавами. У нее была смуглая кожа, волосы темные и прямые с золотистыми бликами, широкие и темные глаза под густыми, темными бровями.

— Привет, Элиза, — произнес Тео.

— Привет, Тео, ты знаком с Коннором Киином?

— Конечно, — ответил Тео и протянул свободную руку. — Мне кажется, нас не представляли официально, но я знаю, кто ты. Приятно познакомиться.

— Тео работает в офисе Омбудсмена, — сказала я.

Я взглянула на женщину, с которой он пришел, и у меня в памяти что-то щелкнуло. Она показалась мне знакомой, но только когда я увидела, что на ней атласные перчатки того же цвета, что и платье, я поняла, почему.

— О, Боже мой! — произнесла я. — Петра!

Она улыбнулась и подняла руку.

— Привет, Элиза.

— Я едва тебя узнала.

— Ага, я стала немного выше, — ответила она с улыбкой. — Мой папа ростом метр восемьдесят восемь. Да и прошло около, — она подняла голову, считая про себя, — восьми лет?

— Около того, — произнесла я, а потом посмотрела на Тео и Коннора. — Мы с Петрой вместе учились, пока она не переехала. Вайоминг, не так ли?

— Висконсин, — ответил она. — Папа — экономист в крупной фирме. Нас перевели.

И мы не очень поддерживали друг с другом связь.

— Теперь ты вернулась в Чикаго?

— Около года назад.

— Это здорово. Как продвигается аэромантия[47]?

— Аэромантия? — спросил Коннори, приподняв брови.

Петра широко ему улыбнулась.

— Я общаюсь с погодой. Слышу ее, немного на нее влияю. У меня уникальные отношения с молнией.

— Отсюда и перчатки, — сказала я, и она кивнула.

— Это… пугающе и впечатляюще, — произнес Коннор, что, как я поняла, было правильной реакцией. — Можно посмотреть?

— Конечно, — ответила Петра и сняла перчатку. — Вытяни руку ладонью вверх.

От того, что наш храбрый и мускулистый оборотень колебался, прежде чем протянуть ей правую руку, я улыбнулась.

Она положила свои пальцы без перчаток поверх его, а потом медленно выдохнула. И между их руками пробежала блестящая голубая искра.

— Вот дерьмо, — проговорил Коннор, его глаза расширились, когда его буквально поразила сила.

— Насколько это круто? — с энтузиазмом спросил Тео.

— Это охрененно круто, — ответил Коннор, глядя на свою ладонь, а потом потер кожу.

— Обжегся? — спросила Петра, снова надевая перчатку.

— Нет, нисколько, — ответил он, поднимая на нее взгляд. — Было немного похоже на обращение — та же испепеляющая сила. Но сконцентрированная.

— И это одна из причин, почему ее нанял Дирборн, — сказал Тео. — Она тоже Помощник Обмудсмена. Руководитель технической команды.

— Мир тесен, — произнесла я. Хотя прошло много времени с тех пор, как я знала Петру, она была умной, веселой и доброй. Из-за того, что она работает на ОМБ, как назвал его Тео, я стала лучше относиться к тому, что Дирборн стоит у руля.

— Кстати о тесном мире, — произнес Тео, — вы обратили внимание на пантеру? — Он указал на женщину, которая в настоящее время терлась об Уильяма Дирборна. — Или, может, кугуар было бы правильнее.

Я едва не потеряла дар речи, учитывая, что женщиной была Табби.

— Это девушка Коннора, — сказала я с очень натянутой улыбкой.

— Ну, она похожа на… — Тео замялся, очевидно, придумывая комплимент. Потом он покачал головой, явно сдаваясь. — Что-то, что можно усовершенствовать? — предложил он Коннору.

— Она жизнерадостная.

— Она жизнерадуется по всему Омбудсмену, — сухо сказала Петра.

— Это нормально, — ответил Коннор. Его голос напрягся, и я не уверена, это от того, что он был раздражен ее действиями или нашими вопросами. И, честно говоря, это вообще не наше дело — так же, как и сексуальная жизнь Табби.

— Ты привлекательный мужчина, — оценивая, произнес Тео. — Мне нравятся цыпочки, но я уверен, что есть много барышень, которых ты заинтересуешь и у которых будет немного больше того, что они смогут предложить с точки зрения лояльности. — Он задумчиво посмотрел на меня. — Ты одинока, нет так ли, Элиза?

— Нет, — ответили мы с Коннором одновременно и с одинаковой выразительностью. Что не польстило никому из нас.

— Не мой тип, — сказала я с невеселой улыбкой.

— Даже не в одной вселенной, — согласился Коннор. — И у меня есть девушка. — Он сделал глоток своего пива.

— О, ладно, — произнес Тео. — Ваши протесты полностью убедительны. — Он с ухмылкой посмотрел на меня. — У тебя есть какие-нибудь хобби, Элиза? Чем ты занимаешься для развлечения?

— Она не развлекается, — ответил Коннор.

— Подколол, щеночек, — произнесла я. — Просто потому, что я не отрываюсь двадцать четыре часа семь дней в неделю, еще не значит, что у меня нет хобби.

— Коллекционирование марок?

— Нет.

— Ты в буквальном смысле наблюдаешь за тем, как растет трава?

Поскольку мое раздражение увеличилось, мои глаза посеребрились, и я позволила ему это увидеть.

— Нападай на меня, негодница.

— Серьезно, — произнесла Петра, кивнув, — вы двое такие милые.

Коннор по-настоящему зарычал.

И пришло время сменить тему.

— У меня есть хобби. Йога. А еще я обучаюсь боевым искусствам, владению катаной, и так далее. Трудно найти время, чтобы заниматься любимым делом. Думаю, я бы хотела научиться каллиграфии.

Коннор моргнул.

— Это не то, что я ожидал от тебя услышать.

Я пожала плечами.

— Мне нравятся письмена. Они очень…

— Организованы? — спросил он с ухмылкой.

— Когда имеешь дело с бессмертием, — произнесла я, — порядок очень важен. Правила обнадеживают.

— Правила сковывают, — возразил он.

— Мои родители аэромансеры, — сказала Петра. — И сложно иметь хобби, когда ты ребенок суперов. От тебя чего-то ожидают.

Я подумала о разговоре, который состоялся у нас с Лулу о том, как способности наших родителей повлияли на нас.

— Тут не поспоришь.

— В детстве я играл в бейсбол, — сказал Коннор. — Третья база, и у меня была фантастическая подача. — Он согнул руку, и под гладкой тканью натянулись мышцы. — Но старик хотел, чтобы я обитал в «Красной Шапочке», в Доме, везде, куда бы ни пошла Стая. На этом все и закончилось. Стая на первом месте. Всегда.

— Я не понимаю, в чем смысл бейсбола.

Тео посмотрел на меня и моргнул.

— Что значит, ты не понимаешь его смысл? Что тут понимать? Это спорт.

— Если у игроков есть время на перекус, то это не спорт. Это какой-то перерыв.

Коннор закатил глаза.

— Игроки не перекусывают.

— Останемся при своих мнениях, — сказала я, поднимая руку, и была рада наконец сказать правду о бейсболе. Моя мама — фанатка «Кабс», поэтому расхождение во мнениях в Доме Кадогана запрещено. — Но я тебя понимаю. Я брала уроки фортепиано, пока не пришло время учиться владеть катаной.

— Разве ты не ненавидела уроки фортепиано? — спросила Петра.

— Ненавидела, — ответила я с улыбкой, впечатленная тем, что она вспомнила. — Всем сердцем. Я люблю музыку, но не могу ее создавать. И моя учительница — миссис Виличник. Боже, я ее ненавидела. Она была похожа на злодейку из викторианской повести о сиротке.

— Они просто хотели, чтобы мы были подготовлены, — сказал Коннор. — К, ну, знаете, Джульярдской[48] или сверхъестественной войне.