Мы только повернулись, чтобы пойти к лифту, когда воздух прорезали крики, сопровождаемые волной нервной, полной страха магии, которая поднялась из земли.

Мы оглянулись и посмотрели через перила.

Даже с такой высоты их было видно. Пять вампиров в блестящей красной коже пересекали зеленую зону с катанами в одной руке и небольшим оружием в другой.

Не ножами; не было отблеска от мигающих огней Башни.

«Что по форме похоже на нож, но не содержит металла и может превратить вампира в пыль?»

Люди ошибаются насчет вампиров и крестов, но абсолютно правы насчет колов. Осиновый кол в сердце — гарантированный способ сделать «смертным» «бессмертного».

Я не знала, из какого Дома эти вампиры. Я находилась слишком высоко, чтобы рассмотреть их лица, а блестящая красная кожа ни о чем не говорила. Вампиры любят носить кожу, а французские вампирские Дома ценят моду так же, как и французские дома моды.

Но их намерения были достаточно ясны. Они бежали сквозь толпу с оружием в руках, целясь в каждого на своем пути. Воздух наполнили крики, пронзительные и испуганные. Я видела, как один человек упал, другой бросился на землю, чтобы уклониться от удара, третий безуспешно пытался дать отпор увеличенной силе вампира.

«Париж подвергся нападению». Мой живот сжался от нервов и гнева.

Я хотела помочь. Я сильнее и быстрее большинства людей, и обучена так же, как и любой вампир Дома Дюма. Но существуют правила. Существуют должностные функции и обязанности. Предполагается, что на происшествия реагируют Полиция Парижа и члены целевой группы. Я всего лишь гражданская, и то временно. «Я работаю на Дюма, и мне следует сосредоточиться на том, чтобы Сери благополучно вернулась в Дом Дюма».

«Но крики…»

Охранники, которые прошли мимо несколько минут назад, прибежали обратно к перилам рядом с нами и в ужасе уставились на сцену внизу. И никто из них не сделал движения в сторону земли. Потребовалась всего секунда, чтобы догадаться почему.

— Ты можешь прыгнуть? — спросила я Хави, вампира.

Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Quelle[9]?

Мне не следовало забывать, где я нахожусь, я покачала головой и попыталась еще раз:

— Pouvez-vous sauter[10]?

— Non. — Хави потупил взор. — Non. Trop haut[11].

Слишком высоко. Большинство вампиров могут прыгать выше и дальше людей, и мы можем спрыгнуть с высоты, которая легко убила бы людей. Но этот трюк требует подготовки, которую я прошла, набивая шишки — возомнив, что смогу полетать с площадки на крыше Дома Кадогана. Я сломала руку, но вампиры быстро исцеляются, так что это послужило не слишком сдерживающим фактором. Моя мама научила меня всему остальному.

«Хави не может прыгнуть, поэтому ему придется дожидаться лифта или преодолеть сотни ступенек вниз до первого этажа».

«Но мне не нужно ждать».

Я сжала руку Сери, попросила Хави о ней позаботиться и понадеялась, что он послушается.

Прежде чем кто-нибудь успел возразить, и прежде чем передумать, я вытащила катану из ножен, взобралась на перила и шагнула в пространство.

Я падала сквозь проносящуюся тьму. У человека перед смертельным приземлением есть несколько секунд свободного падения. Но для вампира это скорее длинный и ленивый шаг, нежели падение. Возможно, мы сжимаем пространство; возможно, растягиваем время. Я не понимаю физику, но мне нравится ощущение. Это самое близкое к полету, чего я могу добиться.

Первый уровень Эйфелевой Башни шире, чем второй, поэтому мне пришлось спрыгнуть на первый уровень — заставив закричать больше, чем несколько человек — прежде чем достигнуть мягкой травы внизу. Я приземлилась на корточки, крепко держа катану в руке.

Мои клыки удлинились, хищник приготовился к битве. Хоть я этого и не видела, но знала, что мои глаза посеребрились, как это бывает, когда вампиры испытывают сильные эмоции. Это служит напоминанием — людям, добыче, врагам — что вампир не человек, а что-то совсем другое. Что-то намного опаснее.

В нескольких метрах от меня лежали два мертвых человека, их глаза были открыты и смотрели в пустоту, из рваных ран на шеях на траву лилась кровь. Вампиры, которые их убили, даже не стали напрягаться, чтобы укусить, испить. Это нападение произошло не из-за нужды. Оно произошло из-за ненависти.

Я позволила себе лишь мгновение потрясенного ужаса — лицезрения того, как быстро погасли две жизни — прежде чем в воздухе снова расцвел запах крови, распускаясь, как лепестки багрового мака.

Я оглянулась.

Вампир опустился на колени перед человеческой женщиной. Ей было слегка за двадцать, у нее была бледная кожа, светлые волосы и ужас в глазах. Вампир был еще бледнее, под его одеждой по синим венам перекачивалась кровь. У него были короткие и пепельно-светлые волосы, серебристые глаза. А нож, который он держал над грудью женщины, был покрыт чьей-то кровью.

Гнев возрос, горячий и сильный, и я почувствовала, как внутри зашевелился монстр, пробужденный мощью эмоций. «Но я все еще в Париже. И здесь я все держу под контролем». Я затолкала его обратно, отказываясь выпускать на поверхность.

— Arrête![12] — крикнула я и, чтобы подчеркнуть приказ, выставила перед собой позаимствованную катану, серебряное лезвие отразило огни Эйфелевой Башни.

Вампир зарычал, его губы скривились, показывая пару очень острых клыков, в его глазах горела ненависть. Я его не узнала, и сомневаюсь, что он узнал меня, не считая того, что я вампир не из его Дома — и это делало меня его врагом.

Он поднялся, отходя от человека, как будто она не более, чем мусор, который он оставил после себя. Костяшки вокруг его кола побелели, рука была напряжена и готова.

Освободившись из его захвата, человек бросила взгляд на мои посеребренные глаза и закричала, а потом начала отползать от нас. «Она выживет — если я смогу перевести его внимание на себя».

Вампир одной рукой отшвырнул мою катану, другой нацелив в меня кол.

Может, я и молода для вампира, но хорошо подготовлена. Я подалась назад, уводя нас обоих от человека, и ударила ногой. Я попала ему по руке, отправляя кол в полет. Он устоял на ногах и поднял кол. Не испугавшись, он пошел на меня. На этот раз удар ногой нанес он. Я заблокировала его, но из-за силы удара моя рука запульсировала болью.

Он сделал выпад колом в мою сторону, как фехтовальщик рапирой.

Из-за этого движения на его правой руке от чего-то золотого отразился свет. От перстня, увенчанного звездчатым рубином — и символом Дома Сен-Жермен.

Сомневаюсь, будто это просто совпадение, что вампиры Сен-Жермена напали на главный символ Парижа всего через пару ночей после того, как подверглись нападению со стороны парижского Дома. Хоть я и понимаю, почему они хотят отомстить, держа в страхе и убивая людей, но это неправильно. Несправедливо делать из наших проблем их проблемы.

Я рванула назад, чтобы увернуться от кола, а потом нанесла удар катаной, когда он снова начал наступать.

— Тебе следовало оставаться в Кале, — сказала я по-французски и не получила никакого ответа, но в его глазах появился блеск. Он крутанулся, чтобы уклониться от этого удара, но мне удалось порезать ему руку. Воздух наполнил запах крови, и мой желудок сжался от внезапного голода и потребности. Но игнорирование этого голода было одним из первых уроков, которые мне преподали родители. Для питья есть свое время и место, и сейчас не оно.

Я замахнулась ногой, отчего он отскочил назад, а потом нанесла удар ногой с разворота, который отправил его на колени. Он схватил меня за ноги, перенеся свой вес так, чтобы мы оба упали на траву. Катана выкатилась из моей хватки.

Я ударилась головой о землю, и потребовалось мгновение, чтобы понять, что он перелез через меня и схватил кол. Он поднял его, его глаза заблестели в свете ярких цветных огней, которые отражались на траве от сверкающего памятника позади нас.