— Среди наших рядов завелся один предатель, и этого предателя ждет справедливая кара. Наказание за предательство короны — смерть. Стража, — властно позвала Изабелла, — увести Уэйла Джайрса на центральную площадь. Народ уже заждался.

— Нет! — завопила Элис, но Дроугон удержал ее.

— Помни его приказ, — шепнул он. Судя по выражению его лица, он обо всем догадывался заранее.

— Ты знал? — просто спросила я

— Когда мы закончили совет перед битвой, Уэйл заметил чью-то тень. Мы оба знали.

— Но все равно он вернулся! Почему? Зачем? — рыдала Элис

— Потому что это его долг. Он не самоубийца, девочки. Он просто знает о своем долге. И он его выполнил — он сделал все, что в его силах, чтобы сохранить мир.

Мы шли прямо за стражей, которая вела совершенно спокойного Уэйла по дороге на площадь. Он лишь пару раз обернулся, чтобы взглянуть на нас и кивнуть, стараясь хоть чуть-чуть приободрить. По лицу Элис градом катились слезы, да и мне казалось, что я вот-вот заплачу. Перед глазами проносились эпизоды со дня знакомства с ним — его пакостное, противное и саркастичное существование, которое я так полюбила. Его ехидство, его доброта и те редкие минуты, когда он открывался. Уэйл… Нет, понятное дело, что он не умрет — так не бывает. Он слишком важен для всех.

Королева торжествовала. Она, вопреки правилам, замыкала процессию, а на ее лице красовалось самодовольное выражение. Толпа гоготала и кидала в Уэйла все, что попадется под руку. Он терпел, сохраняя невозмутимость и даже некоторую безмятежность.

Наконец, он поднялся на эшафот, и стражники грубым движением опустили его на колени. Втроем мы стояли в первом ряду, а поэтому до наших ушей донесся тихий злорадный голос королевы:

— Я говорила тебе, что когда-нибудь ты опустишься на колени передо мной, Уэйл Джайрс. Давай, прощайся, я позволю тебе получить такую милость.

Я думала, что он плюнет ей под ноги, или выкинет еще какую-нибудь грубую штуку, но он поднял голову и улыбнулся.

— Мир вам, Ваше Величество, — ответил он, а в глазах его прыгали веселые искры. Затем он посмотрел на нас, и сказал, уже чуть громче, чтобы мы не пропустили ни слова.

— Не бойтесь и не плачьте обо мне, мои друзья. Я давно хотел обрести покой, и пусть вас тешит мысль о том, что умираю я счастливым. Простите, что не смог сделать больше, но я обрел счастье в вас. Я не думал, что во мне после стольких лет осталась хоть частичка способности любить, но сейчас я осознаю, что я ее не терял. Я люблю вас, мои друзья, и, надеюсь, вы сможете меня простить за столь краткое прощание. Я передам Чарли и Тейту, как вы по ним скучаете.

— Здравствуй и прощай навсегда, так ты учил нас прощаться, да, негодяй? — прошептала Элис, дрожащим голосом.

— Здравствуй и прощай навсегда, — уже громко провозгласил Уэйл с широкой и совершенно искренней улыбкой, после чего опустил голову, блаженно прикрыв глаза.

Палач занес свой огромный топор над его шеей. Я приготовилась к худшему, как вдруг крошечный серый мотылек, севший на конец лезвия, заставил вспомнить, что чудо есть.

Иногда сказки превращаются в явь. Вот вслед за мотыльком прилетают Орлы, как в Средиземье, и уносят прочь Уэйла, спасая его от гибели. Они летят над бескрайними полями, и, наконец, высаживают его где-нибудь в горах, подальше от королевы и всех дворцовых козней. И он начинает новую жизнь.

Но иногда сказки — это всего лишь сказки, а мотыльки — это всего лишь серые, безмолвные бабочки. Чудеса не случаются просто так, пора бы это уяснить.

Раздался свист, и лезвие топора отсекло голову Уэйлу.

Прошло немало времени, прежде чем народ стал расходиться, и, довольные зрелищем, люди разбредались по своим домам. Только мы втроем не шевелились. Не было больше ни слез, ни криков. Была тишина, звеневшая только вокруг нас, которая была хуже, чем весь шум города. Мы смотрели, как стражники уносят обезглавленное тело, и бросают его в полную адского смрада яму, которая служит общей могилой для всех клятвопреступников. Элис ожила только тогда, когда услышала голос королевы:

— Эй, стража, отнести голову Деметрию. Пусть поработает над запахом, а потом я повешу ее на стену у входа в тронную залу.

Элис отчаянно зарычала, и бросилась было на Изабеллу, но Дроугон крепко прижал ее к груди.

— Тихо, девочка. Веди себя тихо.

— Она убила его…, - всхлипывала моя подруга, сотрясаясь от рыданий, — она убила их всех. Отпусти меня! ОТПУСТИ!

— Вам даруется прощение, — бросила королева, прежде чем уйти. Самодовольная улыбка не сходила с ее лица. Я еле сдержалась, чтобы не метнуть в нее кинжал, но помнила наставление Уэйла.

За весь день никто из нас не проронил ни слова. Элис не спускалась к обеду и ужину. Когда я зашла ее проведать, она сидела на кровати, уставившись в стену, и абсолютно не моргая.

— Элис? — тихо позвала я, но она не ответила, — Элис, о тебе беспокоится Туве.

В самом деле, он весь день ходил за мной хвостом и просил отвести его в наши покои. Но моя подруга никак не отреагировала на мои слова. Было ощущение, что она не в этом мире, а где-то далеко-далеко.

— А, к черту, — буркнула я и распахнула дверь, — входи.

Смущенный, Туве вошел в нашу комнату, но, увидев Элис, тотчас забыл про всю зажатость, и кинулся к ней. Она взглянула на него пустыми глазами, но хотя бы один раз моргнула. Я вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Уэйла больше нет. Нет наставника, нет друга. И я больше не услышу его советов относительно всей жизни в этом мире.

Выйдя на улицу, я увидела Ферроу.

— Что ты делаешь здесь? — холодно спросила я

Он обернулся. В его глазах отражалась… боль?

— Мне так жаль, — прошептал он, и я уже во второй раз видела слезы на глазах огромного взрослого мужчины, — я знаю, что это я виноват. Мне так жаль.

Он опустился на скамью у стены и закрыл лицо руками, качаясь взад-вперед, как заведенный. У меня не было ни сил, ни желания обвинять его в чем-либо, поэтому я молча села рядом, и, по свойственному мне чувству жалости, похлопала его по плечу, проговорив:

— Виноваты все мы, Ферроу. Каждое действие несет за собой необратимые последствия.

— Я слышу в вашем голосе его, — сказал он, легко улыбнувшись, — я понял свою ошибку слишком поздно. Он погиб…, а я так и не успел попросить прощения.

— Я думаю, он знал, — задумчиво сообщила я, — он был слишком проницателен, чтобы не знать.

— В этом вы правы, миледи, — Ферроу поджал губы, а потом достал что-то из кармана своей жилетки.

— Будете? — он протянул мне предмет, оказавшийся трубкой. Сомнение было недолгим, я согласилась. Табак помог расставить мои чувства по полочкам, и я поняла, насколько большую дыру в моих стопках ощущений составила его потеря. Он был мне чем-то большим, нежели просто другом. Он был подобием кумира, тем, при взгляде на улыбку которого, сразу становилось легче на душе.

— Он погиб с честью, — тихо произнесла я, и Ферроу вопросительно посмотрел на меня, — с улыбкой на лице, без криков и унизительных поступков. Он шагнул в объятия Смерти сам, без всяких нажимов со стороны.

— Я был бы удивлен, случись это иначе.

Больше мы не разговаривали до самого прощания. Когда он собрался уходить, то проговорил:

— Я не смог стать полезным вам при его жизни, но постараюсь сделать хоть что-нибудь, дабы он погиб не напрасно. Не знаю, что вы за личность, но я видел, что его целью было оберегать вас. Послушайте. Теперь, когда Ее Величество расправилось с Уэйлом, она переключится на вас, ибо, чувствую, известно ей куда больше, чем мне, простому солдату. Вам нужно уйти. Я сомневаюсь, что она тронет леди Рэтбоун или другого вашего спутника, но вы в опасности. Я знаю, что прошу почти невозможного, прося вас о доверии, но…. Всего доброго вам, миледи. Совершенно искренне.

Ферроу был прав, и я понимала это нутром. Пришла пора уходить, но я не знала, куда и зачем. Что мне делать в незнакомом мире? Я бы смогла отправиться в Воронье королевство, да там отсутствует король. Я не имела ни малейшего понятия, как мне дальше поступить. Но уйти было необходимо, и прямо сейчас, под покровом ночи. Я тихо пробралась в покои Дроугона. Он не спал. Услышав скрип, он обнажил меч, а я подняла руки вверх.