На обочину орущего, громыхающего оружием и доспехами, людского потока, стремительно приближавшегося ко мне, вмиг оказались отброшены перепуганные насмерть монахи. В этом шуме слов молитв совсем уже не было слышно… С бледными, трясущимися губами под надвинутыми на потные лица капюшонами, вцепились воины Иисуса из последних сил в свою покосившуюся святыню – Золотой крест.

А напротив монахов, на другой стороне лесной дороги, копошился с душераздирающими воплями, в колючих кустах ежевики, сбитый с ног, старый епископ в порванной рясе. Ему казалось, наверное, что настал его последний час… Движущийся вооружённый людской поток, словно клинок, рассёк духовное воинство, и неумолимо продолжал оттеснять священнослужителей с тропы, вглубь непролазной чащи.

Крики, звон оружия, лязг доспехов слышались за баррикадой всё ближе и ближе. Это был конец…

Когда я понял, что окончательно застрял в проклятом средневековом лесу, и что сейчас мне предстоит погибнуть в нём, по спине невольно пробежал холодок. Как-то всё неожиданно получилось… Глупо! Мне ещё ни разу не приходилось умирать во сне. Ни в обычном, ни в осознанном… Тем более – жестокой, насильственной смертью.

А то, что умирать мне сейчас придётся, было понятно и ежу… Недобрые лица приближавшихся врагов никакой пощады не сулили. Против такого количества головорезов уже ни помогло бы и моё, явно возросшее в двойном сне, фехтовальное мастерство, и преимущество в оборонительной позиции, на вершине баррикады… Впрочем, и эти скромные тактические плюсы перечёркивались сейчас досадным ранением, и плохо действующей левой рукой.

Что ж, надо собраться с силами и прожить последние минуты достойно, вспыхнула и погасла в мозгу слабая мысль… Как предположила Алина, возможно, мы с ней в этом иллюзорном средневековье, попадём в какие-нибудь будущие исторические хроники. Пусть даже и в роли отрицательных героев. Но – не трусов! Это мои враги должны увидеть и запомнить.

Героическим усилием воли я заставил себя разлепить налившиеся тяжестью веки. Стряхнул расслабляющее тело безразличие и апатию… Интересно, больно ли будет умирать в иллюзии? В конце концов, смерть так похожа на глубокий сон, что их можно даже перепутать… Сознание медленно и явно неохотно возвращалось в застрявшее в средневековье тело.

Я поднялся на подкашивающиеся ноги… Запрокинул голову к небу. А погода в этом мире начинала, наконец-таки, налаживаться… И хотя солнца ещё не было видно за серыми тучами, и воздух не радовал привычным июльским теплом, кое-где уже на небосводе показались голубые просветы. Похоже, к вечеру тут совсем распогодится… Только мне этого уже не увидеть.

А штурмовики, между тем, прикрываясь щитами, вплотную приблизились к завалу, и осторожно полезли наверх по толстым сучьям и веткам… Сзади нетерпеливо напирала, бурлила и воинственно шумела человеческая река, среди которой редкими утёсами высились застрявшие в толпе всадники. Впрочем, вся эта смешавшаяся в пёструю массу армия, заметно сбавила свой шаг, предоставляя теперь штурмовикам почётное право умирать первыми.

Великан с обезображенным лицом, быстрее всех взобрался на самый верх завала, и властно поднял левую руку в кольчужной перчатке над головой… Латники, устремившиеся было за ним, послушно застыли на разных уровнях баррикады. На несколько секунд всеобщая тишина воцарилась над лесной просекой… Да такая, что стал слышен шелест листвы и безмятежное пение птиц в чаще. Штурмовики, чьи головы уже показались из-за края баррикады, рядом с могучей фигурой командира, с кривыми ухмылками уставились сверху на меня…

Я стоял внизу, в метрах пяти за завалом, посреди лесной дороги и кровожадно им улыбался. Молча и многообещающе… Впрочем, мой вид вряд ли мог кого-нибудь напугать! Из спины торчала стрела, а вся грудь была залита кровью. Левая рука висела безжизненной плетью, а в правой – нервно подрагивал длинный, острый клинок бастарда, приглашая желающих на смертельный танец…

Конечно, лучше было встретить нападавших на самой баррикаде. Там я мог продать свою жизнь значительно дороже! Но только сил вскарабкаться на завал у меня уже не оставалось… Да и какая, в принципе, разница, где умирать сейчас! Главное – как…

Командир отряда штурмовиков, хрипло произнёс, не сводя с меня холодных, голубовато-серых глаз:

– Солдаты! Кажется, это тот самый бессмертный воин, о котором нам рассказывал в замке Карл… Больше здесь никого нет.

– А не такой уж он и бессмертный! – радостно отозвался другой штурмовик, тыча в мою сторону мечём. – Смотри, он ранен… И кровь у него красная, как и у нас!

– Не знаю, кто это – обычный смертный, или исчадие ада, только притворяющееся человеком, – промолвил, возвысив голос, великан со шрамом. Командир штурмового отряда адресовал сейчас свои слова не только окружившим его, верным латникам, но и всему притихшему войску за спиной. Говоривший запнулся, но решительно закончил:

– Именем господа Бога, и нашего славного короля, я приказываю взять его живым! Он нам ещё должен рассказать, куда делась ведьма с остальными своими приспешниками, и каким образом ей удалось сбежать из запертой темницы замка… Вперёд!

Рыцарь махнул мечём, сам оставшись наблюдать сверху за операцией по пленению врага. А с десяток штурмовиков уже тяжело спрыгивали с поваленных деревьев на землю, по мою сторону баррикады, громыхая доспехами и беря противника в кольцо. По деловому, без суеты и спешки… Их место на гребне баррикады тут же заняли множество других любопытных воинов, приготовившихся поглазеть на потеху. В несколько секунд край завала сделался похож на переполненную балконную ложу в театре, в день премьеры.

Что ж, вот и всё… Жаль, Алина не увидит мою героическую смерть. Хотя это и к лучшему, что я сейчас здесь один. Осознанный средневековый сон – моя идея… А кто заварил кашу – тому её и расхлёбывать!

Глядя на неторопливые движения ухмылявшихся штурмовиков, опускающих на лица металлические забрала, разум мой медленно закипал гневом… Неужели вы, волки позорные, рассчитываете, что я буду стоять с мечём в руке и ждать, когда меня собьют с ног и свяжут, словно барана? Размечтались!

"Защитник спящих" молнией сверкнул над моей головой… От резкого движения ослепляющая боль обожгла, одновременно, и грудь, и спину. Что-то хрустнуло в левом плече, а в глазах потемнело…

До этого сновидения мне казалось, что сильных болевых ощущений в иллюзорном мире быть не должно. Да и откуда им здесь взяться, если в наших галлюцинациях мы не обладаем реальной плотью? И все ужасные раны во сне – только видимость! Но оказывается, ещё как бывает больно… Вопреки всякой логике. Иллюзорный мир существует по своим парадоксальным законам. И пытаться искать логическое объяснение происходящему с тобой за гранью реальности – пустое занятие!

Не в силах больше терпеть боль от иллюзорной раны, я бросился на ближайшего врага… Меч с лязгом и скрежетом обрушился на голову штурмовика, спрятанную в шлем, похожий на железное ведро с прорезями. От ярости и обиды за такой дурацкий конец, я заорал во всё горло, срывая голосовые связки… Отчаянно завопил – первое, что пришло на ум, чувствуя, как горячая кровь вздула вены на шее, и вновь побежала по груди из потревоженной раны:

– Русские не сдаются!

Ну, и ещё добавил несколько непечатных слов, никогда ещё не звучавших под этим европейским небом… Злость придала сил и отбросила прочь мысли о собственном будущем. Будь, что будет!

Штурмовики, впервые услышавшие мой голос, да ещё и такой яростный, отшатнулись на секунду… Они явно не ожидали подобной прыти от раненного противника. Непонятные слова про русских удивили атакующих, но не остановили неумолимо сжимающееся кольцо… Я же, вложивший все оставшиеся силы в свой последний бой, обрушивал удар за ударом на теснившие меня со всех сторон щиты, шлемы с опущенными забралами, и поблёскивавшие доспехи.

Однако, эффекта от моего отчаянного сопротивления с мечём в одной руке было немного… Закованные в железо штурмовики продолжали крепко стоять на своих ногах. Они выполняли приказ командира и твёрдо решили доставить в замок единственного противника с самыми минимальными повреждениями… А уж святая инквизиция умеет языки развязывать грешным душам! Хоть людям, хоть даже бессмертной нечисти…