— Ну что там у тебя? — гаркнула хозяйка на Йована.

— Паренька одного ищем. Надо глянуть где и что с ним, — Йован протянул фотографию пропавшего пациента.

— И с чего ты решил, что я буду тебе помогать? А? — язвительно спросила она.

— Ну, Тань. Я думал, мы друзья, — извиняющимся тоном ответил серб

— Друзья?! — если бы Татьяна могла сжечь Йована своим взглядом, от него бы остались одни головёшки. — Странное у тебя понятие о друзьях! Не думаю, что ты вообще понимаешь, что это значит.

— Ну, Тань. Мы почти же земляки. Помоги по-братски.

— Нет, — твердо и холодно ответила она.

Йован нахмурил лоб и развалился на диване.

— Татьяна — ведьма, — обратился он к Лиаму, не сводя глаз с хозяйки. — Потомственная, с детства в этом котле варится. Орден пытался её завербовать, но не сработались. Татьяна занималась семейным бизнесом: заговоры, привороты, отвороты, проклятья, даже аборты алхимические. Много людей погубила, и хороших, и плохих. Только вот нельзя людей губить, превращать их жизнь в ночной кошмар и влиять на них всякими такими штуками. Запрещено это. Даже за хорошие бабки. Раньше ведьм сжигали заживо, но мы с Татьяной, в память о её былых заслугах, решили всё, так сказать, полюбовно. Я решил.

Лицо колдуньи сначала побелело, потом начало багроветь, её руки сжались в кулаки.

— Знаешь, Тань, — Йован с отвратительным лицом наклонился в её сторону. — Бумаги по твоим ДЕЛАМ всё ещё у меня на столе. Как-то не было все времени избавиться от них. ДЕЛА всякие, знаешь ли, отвлекают постоянно! Может быть, если ты нам поможешь разгрести одно ДЕЛЬЦЕ, я и найду время и уничтожу всё лишнее. Пока кто-то из проверяющих не увидел.

— Прокляну, — сквозь зубы прошептала ведьма,

— Ну, прокляни, — со смешком процедил Йован. — Ты посмотри на меня, думаешь, мне мало?

Какое-то время они сверлили друг друга глазами. Ведьма выдохнула и разжала кулаки.

— Хорошо. Но детей я больше смотреть не буду. Лучше убей меня, не могу детей смотреть, — выдохнула она.

— Никаких детей, — безжалостным тоном сказал Йован и снова протянул ей фотографию.

— Холодная, — поглаживая фотографию, произнесла ведьма. — Смерть мистическая какая-то, непонятная. Ты сказал, ищете его? В морге-то смотрели?

— Ищем, ищем. Нет его в морге, поверь мне.

— Понятно, — выдохнула Татьяна. — А я подумала, вы человека ищите. Пойду, инструменты принесу. Чай не буду тебе предлагать.

— А ты чего не посмотришь сам? — вдруг спросила она Лиама. — А. Не умеешь. И боишься. И правильно, не надо тебе туда. Мне не сорок, мне двадцать восемь в этом году исполнилось.

Татьяна ушла в глубину дома и быстро вернулась, неся в руке потертую кожаную сумку. Вскоре по всей комнате разнесся тяжелый и удушающий дымок от ароматических палочек и подожжённых веток травы, на полу разместилась расписанная чаща с водой. Ведьма, опустилась на колени, разожгла переплетенье чёрных свеч, порезала палец и капнула кровью в воду. Затем она села в своё кресло и, ритмично раскачиваясь, задышала. Снова эти два вдоха и выдох со звуком «ха». Её лёгкие работали как меха, взгляд стал рассредоточенным, тело то напрягалось, то расслаблялось. Глядя на ритуал, Лиам сам начал «плыть».

Ведьма взяла со столешницы фотографию и, не смотря на нее, начала мять, так же покачиваясь из стороны в сторону.

— Мужчина, есть семья, — её голос стал хриплым и искаженным. — Один, как в тюрьме. Болеет, что ли? Тело переломано всё, как со стороны смотрит. Очень плохо. Не может выйти, не умер, что ли? Не понятно, будто между жизнью и смертью. Застыл. Много страха, много злобы. Отчаянье… И что-то ещё есть рядом с ним. На потолке и на стенах. Чёрное пятно. Не понятно. Какие-то тёмные образы идут, мешанина какая-то мерзкая. Холодно очень. Всё, не хочу смотреть.

На лице ведьмы проступила гримаса отвращения и страха, всю её ломало, она тяжело дышала. Её разобрал настолько страшный кашель, что Лиам напрягся — это было похоже на приступ, и он был в шаге от того, чтобы начать набирать девять-один-один. Йован и Крис спокойно наблюдали за происходящим.

— Воды… Воды принеси, Крис, — прошептала ведьма.

Пока она пила, её руки тряслись, и содержимое стакана расплескалось по одежде и креслу. Напившись, обессиленная колдунья надолго осела в кресле и замолчала.

— Хоть не дети, — подвела она итог, достала из кармана пачку сигарет и нервно закурила.

Братья сохраняли спокойствие и выжидали, а Лиам… Лиам снова был удивлён.

— Сейчас попробуем по-другому посмотреть, — расправившись с сигаретой, она взяла из сумки странную старую колоду разрисованных карт и какое-то время выкладывала непонятный Лиаму пасьянс и ещё дольше изучала его.

— Херня какая-то, — колдунья была озадачена. — Ну, муть! Ты как всегда, Йован! Хорошо хоть не с триппером приехал. Ладно. Деда позову. Пускай посмотрит и мне скажет. Сама не буду больше смотреть.

Колдунья снова зажгла ветки и свечи, окурила комнату и опустилась на колени. Её руки водили свечой по воздуху, воск стекал на дорогой паркет. Губы быстро шептали. Несколько минут она сидела молча, смотря в пустоту и изредка покачивая головой, будто разговаривала с кем-то без слов.

— Двое их, — начала она. — Тот, который на фото — умер. А есть другой, не человек. Ребёнка показывает. Как младенец, что ли. Родители стоят, не могу разглядеть. Слышу, как голос: «Плохой ребенок. Неправильный. Не нужен такой.» Мрази какие-то. Дальше ребенок в пещере какой-то. Или что это? Темно очень, холодно. Умирать оставили. Не умер. Много времени проходит. Как спит, что ли, не могу понять. Просыпается? Слышу человеческие голоса, хор прямо, отовсюду. Постоянно меняется, разные языки. Кричат, даже поют, смех слышу. Вот! А теперь взрывы, стрельба, крики. Всё, опять муть пошла… Фёдор, ты мне нормально покажи! Не понимаю я…

Ведьма снова надолго замолчала, внимательно слушая невидимого собеседника.

— На тебя показывает, — сказала она Лиаму. — По линии крови что-то. С тобой как-то связано. И потом этого, на фото. Чёрный. Как подселился, что ли. К этому, который умер. Подселенец, но не демон. Не лярва. Сильнее намного. И не ангел. Не знаю, что такое. Это выше, чем я могу понять. Дед говорит, не лезь. Говорит вам: «Уходите! Там, где крови много пролилось недавно, найдёте.»

— Точно! — воскликнул Йован. — Старый завод, ритуал тот жуткий. Как мы сами-то не допёрли? Наблюдение оттуда сняли давно.

Татьяна еще немного «пообщалась» и, истощённая, встала с колен и снова упала в кресло.

— Всё не могу. Тошнит.

— Тань. Ну, ты монстр! Отдел наш по этой части до сих пор молчит и ничего толкового не выдал. Спасибо огромное. Наш вопрос решён, однозначно. Даже не вспоминай. Всё давай, пока, надо лететь.

— Ага, — устало зевая, ответила она. — Ты бы хоть позвонил как-нибудь.

— Как-нибудь, может, и позвоню, — ответил Йован своим нелепым игривым тоном.

Ночная смена в приёмном покое проходила спокойно. Ножевое ранение, лёгкое ДТП с пострадавшей женатой парой, роженица и аппендицит у слишком занятого, чтобы вовремя показаться врачу, менеджера среднего звена.

Медсестра Ариадна Нойон имела редкую возможность внимательно понаблюдать за работой ординаторов и немного подучиться. Она очень хотела стать хирургом, и впереди предстоял огромный путь. В программу брали далеко не всех, и нужно было проявлять себя.

Но в эту спокойную смену ей было неспокойно. Она никак не могла сосредоточиться. Ощущение тяжести и тревоги висело в воздухе, но никто, кроме неё, этого не замечал. В больнице было тихо. Даже слишком.

Не отрываясь, она несколько минут смотрела в окно. Может быть, собирается гроза и это реакция на погоду. Такое с ней бывало.

Или дело в её брате. Последнее время она часто о нём волновалась и думала. Он бросил колледж и вернулся домой совсем другим. Замкнутым, неразговорчивым, чужим. Не таким, как был два года назад. Что-то случилось с ним там.