Медведь замолчал и Шелестов тут только сообразил, что разговаривает не с человеком, а с животным, однако совершенно не удивился этому amazing событию.

- Мужик, ты это, извини, за испуг, если что... Напугал я тебя, это, не сдержался, дурак, надо было сразу просто спросить...

- Ха! - сказал Шелестов, представив, что случилось бы с ним, услышь он вопрос и увидев, кто этот вопрос задаёт. - Думаешь, было бы лучше?

- Тогда не знаю, - сказал медведь, - слабые вы какие-то люди. Нервные.

- Что есть, то есть, - согласился Шелестов. - Ладно, спрашивай.

- Ага! - обрадовался медведь. - Слушай, где здесь грунтовка на старый аэродром? Пригласил, понимаешь, родственник... Приезжай, говорит, погостить, давно у нас не был. Медку поедим, на рыбалку сходим, на муравейниках поваляемся. То, сё, я тебе окрестности покажу... Баб в малинниках попугаем... А куда мне "приезжай"? Это у вас здесь, может быть, медведЯм ездить разрешается, а у нас с этим строго. Только тушкой, шкурой, или чучелом, - медведь весело хохотнул. - Поэтому мы на своих двоих, то есть четырёх, шестьсот пятьдесят киломЕтров с четвертью, пешодралом, с привалами на сон и отдых. За месяц добрался, а тут такая незадача. Родственник участок обитания сменил, переселился, значит, путём равноценного обмена ближе к реке. Ну, там новый хозяин мне объяснил, как к родственнику добраться, но я чего-то заплутал. Сам не пойму. Нюх, что ли начал пропадать?

- Промахнулся ты, дорогой, - сказал Шелестов. - Километра эдак на полтора. Сейчас вернёшься назад и смотри по левой стороне. Грунтовки там особой уже нет, заросла, но колею разглядеть ещё можно. Она тебя прямо к старому аэродрому и выведет.

- Мужик, - сказал медведь, прикладывая лапу к груди, - от всего сердца. Бывай, мужик, я пошёл.

- Лесом иди, не по асфальту, - напутствовал зверя Шелестов, однако медведь его не услышал. Одним прыжком он перескочил кювет и исчез в придорожном кустарнике.

- Прощай! - сказал Шелестов...

...Велосипед тряхнуло и повело в сторону. - А, блин! - вскрикнул Шелестов, резко выворачивая руль влево. В какой момент он забылся и съехал на обочину? Не удержав равновесия, он стал падать, но успел подставить под налетающий асфальт руку. Неудачно. Крайне. Боль была такой силы, что он едва не потерял сознание. Похоже, он сломал запястье. Шелестов с трудом вытащил мобильный телефон, набрал ноль-два и, кривясь от боли, простонал: - Скорая?! Седьмой километр дороги... На лесопункт. Перелом руки. Приезжайте. Немедля!

месяц: август; день недели: пятница; место: двор восьмиквартирного, двухэтажного дома; время: ноль часов, ноль две минуты

К ночи нестерпимая жара спала. Северный ветер наконец-то пробил укреплённые рубежи антициклона и широким фронтом устремился в расширяющийся прорыв, сминая, рвя в клочья и выдувая из глухих углов застоявшийся жаркий воздух. Циклон наступал. Шабуров, раскрыв настежь все окна в квартире, вышел на крыльцо покурить.

(Спойлер. "В табачном дыме нет ничего загадочного, табачный дым — это просто дым"; "В сигаретном дыме нет ничего загадочного. Это просто вредная привычка").

Белые ночи уже сошли на нет и в фиолетово-чёрном небе проступали первые яркие точки звёзд. Шабуров, задирая вверх голову, высматривал знакомые рисунки созвездий. Высматривал, но не забывал затягиваться сигаретным дымом (в котором не было ничего загадочного). Затягивался и пускал в фиолетово-чёрное небо толстую струю дыма, представляя себя отчего-то паровозом. Паровозы он ещё застал в детстве. Паровозы ходили по железнодорожной ветке, соединяющей городок с большой железной дорогой до тех пор, пока их не заменили чехословацкими маневровыми тепловозами марки ЧМЭЗ, тип 3. О названии тепловоза и его типе ностальгирующий по детству Шабуров узнал из Википедии. Он долго и внимательно рассматривал фотографии тепловозов, испытывая щемящее чувство то ли сожаления, то ли тоски по ушедшему времени.

Шабуров вообще часто вспоминал о своём детстве, недоумевая как быстро оно закончилось. И детство, и отрочество, и юность, и молодость, и зрелость. К Шабурову подступала старость и он чувствовал её леденящее дыхание. Шабуров затянулся, выпустил толстую струю дыма и невесело усмехнулся. Душой он был молод, но тело готовилось его подводить. Во всех смыслах. А ведь он был ещё ого-го, но в душе. Шабуров снова невесело усмехнулся, загасил окурок о подошву спортивного ботинка, поискал глазами куда бы его бросить. Дежурной банки у порога не оказалось и он, оглядевшись, щелчком отправил окурок в густую траву, росшую за дорогой. Некрасиво получилось, однако пусть несут ответственность те, кто регулярно убирал злосчастную банку от порога. Это были ровно те же люди, которые гнали Шабурова курить за сараи, угрожая сообщить о нём куда следует для "принятия соответствующих мер административного воздействия за курение в неположенном месте". С этими людьми у Шабурова была нескончаемая холодная война, однажды чуть не дошедшая до рукоприкладства. Если бы Шабуров, стиснув зубы не удалился домой, то наверное... О нехорошем думать не хотелось.

Он вытащил из пачки очередную сигарету, машинально посмотрел вверх и вправо. Очень своевременно. В чернильно-фиолетовой тьме медленно разгоралась оранжевым светом падающая звезда и не успела она погаснуть, как зажглась другая. Потом начался целый звездопад. По две — друг за другом. Шабуров, не торопясь, загадал желание, попутно считая вспыхивающие и гаснущие метеоры. Или метеориты? Последний, одиннадцатый метеор, или метеорит, летел к земле и горел дольше остальных. Когда он погас окончательно, в округе суматошно залаяли собаки: одна за другой, взахлёб и с какими-то тревожными подвываниями. Шабуров с минуту вглядывался в небо, ожидая продолжения звездопада. Продолжение не последовало.

Падающие звёзды сгорели, а вслед за ними, с тихим жужжанием во двор опустилась летающая тарелка. Точнее, дисколёт классического вида: примерно четыре метра в диаметре, сложен из конусообразный половинок, полукруглая башенка наверху в центре. Дисколёт завис в полуметре над землёй таким образом, чтобы край его был вровень с крыльцом. Щёлкнув зажигалкой, Шабуров раскурил сигарету. Он не испытывал ни испуга, ни потрясения. Обычное же дело — летающая тарелка во дворе. Люк в башенке открылся и наружу выбрался инопланетник в плотно прилегающем к телу скафандре. Честно говоря, Шабуров не ожидал, что инопланетник появится так быстро. До этого момента он мысленно прикидывал какого вида будет пришелец. Инопланетник оказался разочаровывающе обычным. То есть он ничем не отличался от человека. Роста среднего, комплекции средней, пожалуй, только лицо неуловимыми чертами отличалось от человеческого. Вроде бы человеческое, но одновременно и нечеловеческое, вызывающее лёгкое отвращение. Смотреть в такое лицо долго не хотелось. Шабуров приноровился глядеть на него чуть искоса.

- Здорово, мужик, - сказал инопланетник, усаживаясь на корпус дисколёта поближе к краю. Броня летающей тарелки была обожжена, исполосована лучами лазеров и бугрилась в местах пробоин грубо наложенными заплатами.

- И вам не хворать, - тактично ответил Шабуров, пряча за спиной сигарету.

- Воды не найдется? - спросил инопланетник, - а то радиатор закипел.

- Найдём, - сказал Шабуров, - отчего ж не найти.

Инопланетник залез по пояс в башенку, вытащил помятое ведро и протянул Шабурову. Шабуров сходил за водой. Инопланетник, открутив в корпусе пробку, залил воду в радиатор.

- Мало, - оценивающе глядя в горловину, сказал инопланетник.

Шабуров, без лишних разговоров, принёс второе, затем и третье ведро.

- Вот теперь достаточно, - сообщил инопланетник, закручивая пробку. Ведро он небрежно закинул в люк.