— Джек…

— Он был пятым. Пятым! Я был первым в общем зачете. Я побил рекорды. Я провел команду от одного из худших рекордов в Лиге до плей-офф в первый год. Мы второй год держим первенство. Это должен был быть мой сезон.

— Это все еще так.

— Ерунда. Это не так. Лига ищет причину, чтобы выгнать меня. Тренер Томпсон смотрит мне в лицо каждый чертов день и ждет, когда он сможет сделать звонок. И, Господи… — я указал на разбитый телевизор, — СМИ истекают слюной, ожидая момент, когда я совершу одну маленькую, чертову ошибку.

Лия сложила руки на коленях.

— Ты знаешь, что совершил много ошибок в прошлом.

— Я изменился!

— Нужно время, чтобы восстановить репутацию. Ты не можешь щелкнуть выключателем, решить, что ты изменился и ожидать, что все это примут, — она ухмыльнулась. — Если бы это было так, я бы осталась без работы.

— Но ты знаешь, что я изменился, — я уставился на нее, наблюдая, как ее идеальные губы приоткрываются. — Не так ли?

Эти большие шоколадные глаза слишком быстро отвернулись.

Этого-блядь-не может быть!

Мое сердце колотилось так сильно, что кровь чуть не капала из ушей.

— Ты не веришь, что я изменился.

Лия протянула руку.

— Я этого не говорила.

— Ты ничего не говорила.

— Мы только что… — она прочистила горло. — Я знаю настоящего тебя всего несколько месяцев.

— Да. С тех пор как ты носишь моего ребенка.

Лия замерла.

— Это несправедливо.

— Я был достаточно хорош, чтобы сделать тебе ребенка.

— Я никогда не говорила, что ты плохой человек.

— Ты никогда не говорила этого вслух, — я ходил, несмотря на боль в колене. — Команда не верит в меня. Лига считает меня куском дерьма. Что насчет тебя?

Она замолчала, ее рука коснулась живота и ребенка. Моего ребенка. Я не дал ей время на обдумывание. Это был несложный вопрос.

Мой голос ожесточился.

— Скажи мне, что ты думаешь обо мне.

— Зачем?

— Потому что мне нужно это услышать.

— Почему?

— Потому что по какой-то проклятой причине твое мнение имеет значение больше, чем чье-либо другое.

Молчание Лии ответило за нее. Она полезла в сумочку и достала фотографию — глянцевое изображение чего-то черно-белого, слишком нечеткого, чтобы разобрать.

— У меня сегодня был прием у врача, Джек, — сглотнула она. — Помнишь?

Нет. Я не помню. Я должен был помнить. Верно? Может быть?

О, черт.

— Что это? — спросил я.

— Сонограмма, — она говорила слишком тихо. Не то, чтобы она обидела меня, но как будто она уже сказала мне свой ответ. — Все в порядке. Ребенок здоров и подрастает.

— Почему ты не сказала мне, что у тебя назначена встреча с врачом?

— Я говорила. Ты сказал, что встретишь меня там.

Я смотрел на нечеткие линии на фотографии, пока они вдруг не обрели смысл. Голова. Тело.

Младенец.

Мой ребенок.

И меня там не было, чтобы увидеть это.

— Ты должна была напомнить мне, — я кипел от гнева. Я хотел разозлиться, но ни за что в аду я не стану рисковать помять хоть уголок самой удивительной картины, которую я когда-либо видел в своей жизни. — Почему ты мне не напомнила?

— Напомнила, прошлой ночью в постели… — скрестила руки Лия. — Но ты был расстроен. Я не настаивала на этом. Я знала, что ты хочешь попасть в тренажерный зал этим утром раньше остальных членов команды…

— И что?

— Я не думала, что ты сможешь приехать.

— Нет, дело не в этом, — я направил фотографию на нее. — Не ври мне, Лия. Ты думала, что я не захочу приходить.

— Я не собиралась заставлять тебя выбирать между работой и каким-то обычным приемом врача, и не тогда, когда ты так беспокоишься о потере своей позиции.

— Это не обычный прием. Это мой ребенок!

— И все в порядке. Нормально. Я не нуждалась в тебе там.

— Ты вообще хотела, чтобы я был там?

Она ответила быстро, твердо.

— Это несправедливо.

Я засунул УЗИ в карман, прежде чем мои дрожащие пальцы случайно порвали бы бумагу.

— Ответь на вопрос.

— Конечно, я хотела, чтобы ты был там. Боже, Джек. Каждый раз, когда я хожу туда, я боюсь, что что-то будет не так. Я бы хотела, чтобы ты был там, чтобы ты держал меня за руку, пока я не услышу биение сердца. Но я пытаюсь облегчить твою участь. Я понятия не имею, как привлечь тебя или что ты ожидаешь…

— Так спроси меня!

Я не должен был кричать на нее. Святой Христос, единственный человек в мире, который заставлял меня чувствовать, что я, блядь, что-то значу, не доверял мне с проклятым ребенком, которого мы создали.

— Ты такого плохого мнения обо мне? — я смотрел на женщину, которая внезапно стала моим миром, моей мечтой, моим желанием. Она была скорее фантазией, чем реальностью. — Будь честной.

— Как ты можешь спрашивать меня об этом? — прошептала она. — После всего этого, ты все еще не знаешь, что я чувствую?

— Нет, — сказал я. — Ты не даешь мне шанса выяснить это.

— Я никогда не отталкивала тебя.

— Ты делаешь это каждый день. Ты думаешь, что я какой-то гребаный неудачник, который не может держаться подальше от неприятностей.

— Я никогда этого не говорила.

— Ну же, Кисс. Ты сомневалась, что я сдвину небо и землю, чтобы пойти с тобой к врачу. Черт, ты с трудом верила, что я могу сделать ребенка быстрее, чем гребаные деньги.

Лия прикусила свою губу.

— Ты хочешь сказать, что ты из тех, кто может остепениться? Завести семью? Держаться подальше от неприятностей?

— Да.

— На самом деле? — она раскинула руки, голос ее был сбит с толку. — Ты был тем, кто лгал Лиге и использовал фальшивые отношения, чтобы защитить себя.

Дерьмо.

— Смотря…

Она еще не закончила.

— Ты захотел завести ребенка после того, как увидел, насколько хорошо это работает у другого защитника, — ее голос понизился. — Дело не в том, чтобы исправить твою репутацию, Джек. Все дело в переменах, потому что ты хочешь быть другим человеком. Фальшивые отношения и ребенок убедили СМИ, но кого ты пытаешься убедить сейчас?

Боже, эта женщина. Если бы она знала, как легко она задавила меня одним вопросом.

— Все между нами фальшивое? — спросил я.

— Я не знаю, что между нами.

— Конечно, — и я знал, почему это так. — Зачем доверять мне, если можно верить во все скандалы.

— Что это значит?

Мои слова были горькими на вкус.

— Хоть раз, я хочу, чтобы ты забыла о моей репутации. Судила меня как человека, которым я являюсь, стоя здесь, умоляя тебя дать мне шанс.

— Джек…

К черту. Я перебил ее, слишком отчаянно желая услышать слова, которые никогда не сорвутся с ее губ.

— Сейчас я себя не очень люблю, — сказал я. — Но если ты…

Ее глаза расширились. Я заткнулся прежде, чем скажу какую-то глупость.

— Забудь об этом, — я вытащил свой телефон и написал Брайону. — Я ухожу.

Ее плечи поникли.

— Что?

— Мне нужно выбраться отсюда. Очистить голову.

У нее не было сил бороться. Ее слова смягчились, умоляя.

— Не с такими друзьями, Джек.

— Что не так с моими друзьями?

— Не притворяйся. Ты знаешь, что не так, — она встала, вцепившись пальцами в диван. — Не выбрасывай все, потому что ты расстроен…

— Я просто хочу выйти и повеселиться. Мне нужно выкинуть это из головы.

— Ты не очистишь свою голову. Ты уходишь, потому что это то, что делало тебя счастливым в прошлом.

— И что?

Она поймала мой взгляд.

— Не попадай в неприятности, потому что ты предполагаешь, что это все, что тебе нужно.

— О, избавь меня от проповеди, Кисс. Ради всего…

— Я серьезно. Не встречайся с этими парнями сегодня. Не стоит рисковать, драться или с женщиной…

— А если я сделаю это? — я переступил черту. — Ты боишься, что я пойду к ней домой? Что я буду трахать ее в туалете? Что я возьму столько шлюх, сколько смогут влезть в мою машину…

— Ты переходишь все границы.

Я вырвался из кабинета, ковыляя через весь дом. Лия последовала за мной, но я проигнорировал ее.