— Что-то случилось? — спросил Майкл.

— Об этом я и приехал поговорить, но хочу сначала дождаться своего друга Вилея.

— Прошу, чувствуйте себя как дома, — поклонился Майкл и вышел.

Лорд Фредерик стал ходить по комнате, а Дора вновь углубилась в чтение книги. Через какое-то время в замок вернулся граф Оддбэй и их пригласили в столовую.

За ужином ели почти молча, все были настроены на явно серьёзный разговор, с которым приехали гости. Наконец, отужинав, все прошли в гостиную и удалили слуг. Граф Фосбери по возможности кратко рассказал последние события, которые обрушила на их семью его бывшая жена. Правда, лорд Фредерик пока не стал касаться темы прнятия чужого ребёнка.

Граф и графиня Оддбэй были явно ошарашены. Майкл же, в силу некоторой своей осведомленности, не выказал никакого удивления, однако лицо его выражало досаду от перспективы грандиозного светского скандала.

— Да эту леди нужно посадить в тюрьму за клевету! — нашёлся, наконец, граф Оддбэй, — я же помню, как вы с ней собирались разводиться, она при мне сознавалась, что ждёт ребёнка от какого-то другого мужчины.

Лицо Фредерика приняло кислое выражение.

— Возможно я попрошу тебя свидетельствовать о том в церковном трибунале, если мы не сыщем того бывшего слугу.

— Разумеется, друг мой, я расскажу то, что знаю.

— Возможно, также понадобятся ваши показания, виконт, — Лорд Фредерик повернулся к Майклу — О том, что произошло недавно и почему вам понадобилось утешать мою жену посреди улицы и в своей карете.

Леди Эстер после этих слов задумчиво опустила глаза.

— Можете всецело на меня рассчитывать, — ответил Майкл.

— Я знаю, где, вероятно, сейчас дочь леди Элинор, — сказала вдруг графиня Оддбэй, — она советовалась со мной тогда, и говорила, что не хочет оставлять новорожденную в своём графстве, поэтому намеревалась поместить её в приют нашего графства, а потом негласно заботиться о ней.

— Если девочка в "Стрижах", я найду её, — сказал Майкл, — Сколько ей сейчас должно быть лет, когда она родилась?

— Восемь лет назад, в начале декабря, — ответил граф Фосбери.

— Фредерик, я думаю, нужно рассказать нашим друзьям и остальное, — подала голос Дора, — Всё равно скоро об этом будут все говорить.

Лорд Фредерик тяжело вздохнул.

— Ты права, моя душа. Дело в том, — он повернулся к графу и графине Оддбэй, что наш с Долорес-Софией сын на самом деле не наш ребёнок. Его родила другая женщина, простолюдинка. А вот кто его отец, я сейчас говорить не буду, но вы, возможно, и сами догадаетесь.

Граф и графиня Оддбэй замерли, поражённые этим известием.

— Но, как же… Ведь были крестины, и сам герцог присутствовал… — проговорил лорд Вилей.

— Дора просила меня официально усыновить этого ребёнка, но я её не послушал — побоялся возможного шантажа этой простолюдинки, и взял грех на душу, заодно и жену в него втянул, — на Фредерика просто больно было смотреть, когда он говорил это.

Дора положила свою ладонь на сцепленные руки мужа, поддерживая его.

— А может быть так, что этого вопроса получится не касаться при заседании трибунала? — отмерла, наконец, графиня Оддбэй, — Ведь к той истории с разводом он, кажется, никак не относится.

— Увы, леди. Элинор, желая опорочить меня и Долорес-Софию, взялась утверждать, что это собственный ребёнок Доры, который, якобы, она родила от кого-то другого. И её грязные намёки указывают на вас, виконт.

— Если я правильно понял, вам могут понадобиться в суде и показания этой простолюдинки? — спросил Майкл.

— Но мы понятия не имеем, где она сейчас, — ответил Фредерик, мы лишь поставили ей условие о том, что она будет проживать вне герцогства Крэйбонг и вне графства Фосбери.

Майкл промолчал.

Вскоре после этого все разошлись спать. Утром, позавтракав, супруги Фосбери оставили гостеприимный замок Оддбэй, заручившись уверениями в том, что ничего из сказанного вчера не сделается достоянием слуха других людей.

Вернувшись домой, они узнали, что леди Элизабет провела опрос среди старых слуг замка и выяснила, что никто не знает, куда делся изгнанный более восьми лет назад Бен, выполнявший, в-основном, плотницкие работы в замке. Однако, вероятнее всего, он вернулся в свою родную деревню, расположенную в их графстве.

Лорд Фредерик на следующий день верхом отправился в ту деревню. Когда он вернулся, то лишь кратко сказал, что нашёл этого человека, но был при этом задумчив и явно чего-то не договаривал. "Вряд ли оба мужчины были рады увидеть друг друга", объяснила для себя Дора задумчивость мужа.

Вскоре к ним пришло короткое письмо от виконта Оддбэя, в котором он сообщал, что в означенный период в приют графства Оддбэй новорожденная девочка не поступала.

В следующие дни в замке Фосбери царило затишье, которое всеми членами семьи воспринималось как последнее благословение перед грядущим скандалом. Лорд Фредерик только написал большое письмо герцогу Крэйбонгу, и больше времени старался провести с женой и сестрой. Даже Дора не ездила в "Ласточки", оставаясь в замке. Они все вместе часто гуляли — то в саду катали в коляске маленького Эдварда, то катались верхом. Дальнейшая судьба этой семьи была неопределённой, но её члены сейчас старались не думать об этом, испытывая какую-то щемящую грусть, которой были словно пронизаны эти дни. Лишь маленький Эдвард, недавно научившийся улыбке, дарил её всем окликающим его людям, не зная, что и над его судьбой нависла угроза.

Так было до тех пор, пока однажды посыльный не привёз им извещение о том, что заседание церковного трибунала в столице состоится через месяц. Главная причина в столь ускоренном назначении суда была в специальной просьбе об этом Его Величества Седрика Второго, который не желал затягивания скандальной ситуации в высшей аристократии.

— Ну вот и всё, — с какой-то обречённостью в голосе сказал лорд Фредерик, — Нужно выезжать в Йорк.

— Я поеду с вами, — сказала Элизабет брату, — Не хочу оставлять тебя без своей поддержки.

— Да, нам всем нужно ехать. И Эдварду с кормилицей тоже.

А в столичном доме Фосбери их ждал большой ворох приглашений к знатным людям. Леди Элинор уже развернула здесь свою деятельность, запустив массу горячих слухов, и всем хотелось узнать что-то напрямую от людей, которых они касались. Секретарь лорда Фредерика написал всем приглашавшим вежливые отказы — семья Фосбери светских визитов в эти дни не наносила.

Газеты, проверяемые королевской цензурой, ограничились заметкой о назначенном заседании церковного трибунала по "делу Фосбери", как они его именовали, не давая при этом информации о вопросах, которые станут предметом его рассмотрения.

Накануне первого дня заседания Фредерик, Дора и Элизабет отстояли утренний молебен в Йоркском кафедральном соборе, после которого выехали в здание епископата, где заседал церковный трибунал.

Чем бы ни занимался Майкл после того, как встретил Дору на улице Дилкли, все его мысли постоянно возвращались к этой встрече и последовавшему затем разговору. Кое-какие вопросы, которыми раньше задавался Майкл, нашли свой ответ — например о том, как относилась Дора к появлению ребёнка в семье Фосбери. Но добавились и новые темы для размышлений. Появилась злость на лорда Фредерика. "Он и так никогда мне не нравился, но теперь ещё и всплыла та грязь, которая по его вине образовалась вокруг Долорес-Софии". Впрочем, Майкл понимал, что не знает толком, как живут другие знатные семьи в Бригантии, но небезосновательно предполагал, что у всех немало скелетов запрятано по шкафам.

Майкл, не обременённый верноподданическим аристократическим воспитанием, порой заходил в своих желаниях столь далеко, как "набить бы морды кое-кому", выдавшим Долорес-Софию замуж за графа Фосбери, если бы довелось когда-нибудь встретить их без регалий и охранявшей их гвардии. Разумеется, мысли эти были лишь поверхностными фантазиями, призванными принести небольшое облегчение Майклу, когда он с досадой размышлял об этом и к поведению в реальности никакого отношения не имели. Видимо, ещё здесь сказывалось принятое поведение людей из прежнего мира Майкла, когда люди частенько выражают подобное желание, как только увидят по телевизору лицо того или иного политика.