Они с Серегой проработали весь июль и начало августа, меняя друг друга каждые два дня. Деньги, которые получал Глеб, оказались совсем не большими деньгами. Чтобы убедиться в этом, достаточно было приобрести кое-что из одежды и пару демисезонных туфель.

К тому же дела на рынке шли все хуже. Да и джинса заканчивалась. Некоторые размеры были уже повыбиты.

Как-то вечером, подвозя Глеба домой, Ковба вдруг заговорил полунамеками:

– Глебыч, тебе вообще по кайфу так работать? – Серегина рука небрежно лежала на руле. В пальцах дымилась коричневая и дорогая сигарета.

– На что намекаешь? – прочитал его Глеб и подумал о плохом.

– Да я думаю, а не намекаю. Вова приезжает…

– А-а, – рассеянно вымолвил Глеб. Вовин приезд означал конец Глебовой карьеры. Глебу было жаль терять работу. Деньги были не то что не лишними – они были необходимы хотя бы для того, чтобы заручиться независимостью от того же Корнеева с его ботинками, например.

– Что «а-а»? – передразнил его Серега. – Надо чего-то дальше думать.

– Чего думать-то? – не понял Глеб.

– С Вовой потяжелее будет работать, а? – Серега затянулся и мечтательно поглядел вперед, сощурив глаза. – Короче… Тема есть!

Он резко вывернул руль, уткнувшись в какую-то подворотню. Остановился.

– Пошли! – и, поиграв ключами, опустил их в карман.

Они пересекли двор, поднялись по ступенькам и оказались в кафе. В пустом зале было прохладно. Официант играл в бильярд сам с собой.

– Здорово! – поприветствовал его Серега. Указал Глебу на столик в углу. Схватил с барной стойки меню и приземлился на стул.

Через некоторое время подошел официант. Вблизи он оказался совсем мальчишкой.

– По солянке, – лихо распорядился Серега и, заметив замешательство Глеба: – Я угощаю…

Здесь у нас с Вовой конспиративное кафе! Чтобы без жен вопросы решить, – он помолчал, словно готовясь к чему-то, а потом повторил:

– Короче, тема есть! – и, понизив голос так, как будто его подслушивают, начал:

– С Вовой я работать не хочу! Вова по сути – лентяй. Ему просто повезло, что у него деньги оказались, чтобы этой джинсой затариться. Вообще он – ноль. Если бы не я, он бы эти костюмы полгода продавал и счастлив бы был.

– Ну… – у Глеба росло недоверие. Ему казалось, что Серега непонятно зачем набивает себе цену. Любая же неизвестность настораживала его.

– В общем, Вова получает свое и дальше торгует чем угодно. Мне бы хотелось поработать с тобой. У меня есть деньги, которые я хочу вложить.

Глеб невольно усмехнулся. Так не похож был Серега на человека с деньгами, которые есть куда вложить.

– Че ты ржешь? – обиделся тот. – Я чего, че то не так сказал?

– Не-не, – испугался Глеб. – Слушаю.

– Я нашел куда… Мне нужен надежный и, главное, непьющий человек. Пока я такого человека буду искать, товар уйдет в другие руки. Одному мне не справиться. Я все подсчитал – должно получиться. Только надо вбиваться… – он постучал ладонью по кулаку.

– Да без вопросов, – Глебу польстило Серегино доверие.

– Но, Глебыч, работать надо будет… – Серега закатил глаза над ополовиненной тарелкой.

– Это понятно… – лихо ответил Глеб. – Чем заниматься-то будем?

– Да ширпотреб… Китайское фуфло за копейки. Батарейки, лазерные указки, еще что-то… Я хочу под это дело скворечник арендовать.

– Ларек? – уточнил Глеб.

– Ну естественно! Я тебе потом все подробно распишу, если ты подпишешься.

– Конечно, – торопился Глеб. Птица счастья смирно сидела в двух шагах от него, потряхивая пыльными перьями.

– Выходные я тебе отдам, а на неделе решишь сам, какие тебе дни нужны…

Глеб вдруг похолодел от собственной самонадеянности. Солянка во рту стала пресной и безвкусной. Только сейчас он сообразил, что все его планы ограничивались сентябрем. Серегины планы оказывались немного шире – он строил планы на жизнь, а не на каникулы.

– Ну да… – промямлил Глеб, чувствуя, как запланированное золото течет сквозь пальцы.

– В общем, я на тебя рассчитываю? – подытожил Ковба и углубился в солянку.

Положение Глеба сделалось неуютным. Только что Глеб активно соглашался с Серегой и вдруг, услышав, казалось бы, очевидное, вдруг идет на попятную.

Глебу нужна была пауза. Чтобы посчитать, как трудодни и трудонедели будут влиять на его, Глеба успеваемость. То, что плохо, было понятно сразу. Другой разговор – насколько…

– Серега, мне надо подумать. И посчитать…

Серега приподнял глаза от солянки и посмотрел на Глеба с непониманием.

– Да, Глебыч, все подсчитано. Я тебе могу сказать даже примерную выручку…

– Я не об этом, – Глеб выглядел озабоченным. Потом наконец выдавил: – Посмотрим.

Ковба как-то странно охладел к Глебу. Так, словно Глеб не дал Сереге почувствовать себя благодетелем.

Он довез Глеба до общаги.

– Ну, – сказал, – думай.

Глеб почувствовал холодок.

После работы он уже не падал спать – сказались тренировки. Более того, у наркомана со странной кличкой «Ходынка», живущего на первом этаже, он взял попользоваться пятикилограммовые гантели. Ходынке они вряд ли когда-нибудь пригодятся. Каждое утро Глеб теперь, никем не видимый, наносил удары несуществующему противнику, зажав в кулаках чугунные вериги. После месяца занятий он мог с уверенностью сказать, что противнику стало прилетать уже как следует. В общем, бодрости было навалом.

Помноженная на свободное время бодрость рождала греховные помыслы. Однако дальше помыслов дело не заходило. Очень глупо было, выпив алкоголя, сидеть в баре, ожидая встречи, должной непременно закончиться интимом. Как-то даже унизительно. Надо было убедить себя в том, что его самые красивые женщины должны подождать еще немного.

Все прелести жизни – деньги, свобода и молодость – почему-то сходились клином именно на бабах! Даже вечерняя прогулка подсовывала Глебу встреченные случайно, но очень, однако, волнующие голые коленки.

Одним из способов отвлечься было думать о плохом. Плохо было то, что плохое в двадцать лет кратковременное. Да и несерьезное.

Самым плохим для Глеба было обещание, данное Ковбе.

И Глеб принялся прикидывать.

С самого начала ему стало ясно, что совмещать работу с нормальной учебой не получится. Сперва он честно пытался это сделать, но ощущение было такое, что он пытается сшить себе шубу из заячьей шкурки. Выбор оказался прост – деньги и тройки либо достойная учеба и вероятная копеечная стипендия. В этом выборе сложно было признаться. Заячья шкурка разъезжалась по швам.

В общем, работать было нельзя. Даже из уважения к потенциальным красавицам, которым осталось подождать всего ничего. Но скатываться к деньгам, которые присылала мать, было опасно во всех отношениях. Глеб уже не хотел заправленных поджаркой макарон и тушенки из сои, приправленной сухожилиями. С таким рационом гантели можно было закатить глубоко под кровать.

Должно было быть что-то третье! Должно!

Через два дня Серега встретил его, как обычно.

– Ну? – задал вопрос тот, даже не поприветствовав Глеба. Точно два дня только о Глебе и думал.

– Нет, Серега, – твердо произнес Глеб. Получилось хорошо. Никто бы и не предположил, что Глеб тренировал это «нет» перед зеркалом.

– Как хочешь, – заметно поник Ковба. Добавить ему было нечего.

– Извини, – вырвалось у Глеба. Эту фразу он не репетировал. Фраза выдавала в Глебе слабость.

– Может, подумаешь? – ожил было Ковба.

– Нет, Серега! – твердо произнес Глеб.

Учебный год приближался. Глеб не знал, печалиться или радоваться этому событию. С одной стороны, безрадостные перспективы раннего подъема и утомительных занятий, с другой – с каждым учебным днем Глеб приближался к далекой пока цели…

За две недели до первого сентября некстати нагрянул сосед. Появился в дверях – огромный в их маленькой комнатушке. С его приездом усложнялись даже ежеутренние гантели.

– А чего ты дома? Купаться бы ехал… – с порога предложил он, не здороваясь, и поставил на пол невероятного объема рюкзак.