— Привет. Я тоже.

— Кхм…

— В смысле, я рада. В смысле, я скучала. В смысле…

— Мисс Райли, обратите внимание на параграф, посвящённый представлению интересов клиента в суде.

— Да, мистер Чанг, конечно. Прости, я очень занята, — прошептала я Дэвиду.

— Я понял, — ответил он. — В любом случае, я уже в Нью-Йорке. И тоже скучал.

Дэвид повесил трубку, а я оказалась на грани увольнения, в одно мгновение позабыв не только буквы, в которые складывались слова лежащих передо мной документов, но и как меня зовут.

«Есть только ты». «Я скучал». Как мало для других, и как много для меня. Сердце пело, хотелось спрыгнуть со стула и расцеловать неодобрительно смотрящего на меня поверх очков мистера Чанга. Нечеловеческих усилий мне стоило снова вернуться к работе.

Ближе к обеду коллеги решили сделать перерыв. Я же твёрдо решила закончить с документами из папки мистера Чанга. Неожиданно, в комнату заглянула Берта — его секретарь.

— Элизабет, вас вызывают к директору.

— Хорошо. Вероятно, мистеру Чангу понадобились эти документы.

Я поднялась с кресла, всё ещё погружённая в цифры и формулировки, и начала сгребать со стола бумаги.

— Нет, Элизабет. Вас вызывают наверх. — Я бросила взгляд на Берту, которая, сделав большие глаза, указывала пальцем в потолок. — Звонили из приёмной мистера Рассела. Мне жаль.

Сочувствующее выражение её миловидного лица, а также всех присутствующих в комнате привело меня в замешательство. Ах, да, конечно! Они решили, что всё это последствия моего странного отпуска. Что ж, не будем их разочаровывать. Я почувствовала, как заливаюсь румянцем. «Держись», — прошептал кто-то из коллег, вероятно приняв мою реакцию за испуг. На самом деле, я была чертовски возбуждена, догадываясь, кто в действительности стоял за этим звонком из приёмной.

Я едва не бежала вприпрыжку, стараясь как можно быстрее оказаться в лифте. На моё счастье, он был пуст, и всю дорогу до тридцатого этажа, где находилась приёмная Дэвида, я старалась стереть со своего лица счастливую улыбку.

Можно было не стараться: когда открылись двери, первой, кого я увидела, была Фиби. Радостное настроение как ветром сдуло.

— Мисс Райли, рада вас видеть. Я провожу вас в кабинет мистера Рассела.

Развернувшись на тонких каблуках, Фиби зашагала по длинному белому коридору. Я засеменила за ней, чувствуя себя не в своей тарелке.

Мне следовало заговорить с девушкой, но, с другой стороны, что я могла ей сказать? «Простите, что вела себя, как идиотка. На самом деле, я сплю с вашим — поправочка! — с нашим боссом, хотя строила из себя незнамо что». Не так, и, скорее всего, не здесь. Или вообще никогда.

Надо отдать должное профессионализму Фиби: она не пыталась со мной заговорить. От этого я чувствовала себя ещё хуже.

Дойдя до тяжёлой двустворчатой двери, девушка остановилась.

— Сюда, пожалуйста.

— Спасибо, Фиби.

Я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно теплее. Она улыбнулась, и эта улыбка не показалась мне чем-то дежурным. Скорее, намекала на наличие общего секрета.

Она открыла дверь, пропуская меня вперёд.

— Располагайтесь. Мистер Рассел уже в здании и будет с минуты на минуту. Могу ли я что-либо вам предложить?

— Нет, благодарю вас.

Я впервые оказалась в святая святых «Рассел Интернешнл» и изо всех сил старалась не пялиться по сторонам в присутствии Фиби.

— Минутку. — Я нахмурилась. — Вы сказали, он уже в здании?

— Да. Мистер Рассел позвонил из аэропорта и попросил пригласить вас к двум часам в его кабинет. Через полчаса будет подан обед.

Обед? В его кабинете?

Я покраснела, как рак. Если у Фиби и оставались сомнения относительно природы наших отношений с Дэвидом, то сейчас они полностью развеялись. Тем невыносимее мне стало от воспоминаний того, что я наговорила ей в Майами.

— Фиби, я… Я должна перед вами извиниться.

— Всё в порядке, мисс Райли. Не стоит беспокоиться.

— Нет, действительно. Я вела себя, как напыщенная задница. В своё оправдание могу сказать, что на тот момент именно ею я и была.

Фиби расхохоталась искристым, девчоночьим смехом.

— Нет. Отнюдь нет, мисс Райли.

— Бет. Для друзей просто Бет. И если однажды я могу быть чем-то вам полезной…

Мы обе обернулись на дверь. На том конце коридора звякнул лифт, сообщая о своём прибытии. Затем послышался мужской голос и быстрые уверенные шаги.

Сердце забилось сильнее.

— Хорошего дня, Бет.

Фиби пошла к дверям, но на полпути обернулась.

— Вы многим меня обяжете, если научите Дэвида завязывать галстук-бабочку.

На протяжении следующих месяцев я была счастлива и не думаю, что когда-либо раньше испытывала подобные эмоции.

Я просыпалась счастливой и счастливой же засыпала. Особенно, когда засыпала не одна.

Дэвид сделал ещё пару попыток уговорить меня переехать на Верхний Ист-Сайд, и когда я спросила его прямо: «Верхний Ист-Сайд — это значит к тебе», он не стал юлить и ответил утвердительно. Разумеется, я была к этому не готова, а он как-то подозрительно легко согласился с моим отказом. И лишь побывав в его двухэтажном пентхаусе, я поняла причину. Долгое время почти такое же место было моим домом. В смысле обитать, но не жить. Стекло, мрамор и нержавеющая сталь никогда не ассоциировались с домашним уютом.

Другое дело свежевыкрашенные ярко-жёлтые филёнки на кухне, потёртый деревянный пол, стена из необработанного кирпича в гостиной, разболтанная щеколда на двери ванной комнаты… Последнее, безусловно, к уюту имело весьма отдалённое отношение. Зато любимый мужчина в процессе исправления этого небольшого дефекта идеалистического совместного проживания — вполне непосредственное.

Дэвид мастерски лавировал между нашими личными и профессиональными отношениями. Это я больше переживала за то, что правда о нас выйдет за пределы его кабинета. У нас было ещё несколько совместных обедов, и, поднимаясь на тридцатый этаж, я чувствовала себя героиней шпионского триллера. Любой взгляд, брошенный на меня случайными пассажирами, казался подозрительным и оценивающим. Скорее всего, это было не так, но переубедить себя не удавалось.

Я наотрез отказалась пользоваться услугами Сэма. Дэвид почти всегда уходил раньше меня и приходил намного позже, и, теоретически, Сэм мог подвозить меня до работы и обратно. Но я не хотела, чтобы кто-нибудь увидел, как я сажусь или выхожу из машины Дэвида. Когда же мы вместе отправлялись на работу, я просила Сэма высадить меня за два квартала до офисного здания.

Поначалу Дэвида это забавляло. Но когда в середине осени под проливным дождём я полчаса не могла поймать такси и в итоге простудилась, он устроил мне головомойку.

— Ты стыдишься меня! — выпалил он в конце своей обличительной речи. — Ничем иным твоё упрямство я объяснить не могу.

— Я дебя де сдыжусь! — гундосила я. — Бросдо…

— Что просто, Бэт? Ты все силы кладёшь, чтобы наши отношения не стали достоянием общественности. Логично предположить, что этим ты блюдешь чьи-то интересы. Только вот чьи…

— Даши.

— Наши они лишь в том случае, если бы мы с тобой изначально договаривались о том, что можем себе позволить, а что нет. Я сразу предупредил, что мне плевать на то, что будут говорить о нас. Те, кто по-настоящему важен, уже знают, что мы вместе. Остальные… Мне нет дела ни до кого, кроме тебя. Отсюда я делаю вывод, что это именно ты не хочешь огласки того, что я твой.

«Он мой».

Затуманенному лекарствами мозгу этого было достаточно, чтобы познать вечную нирвану. Слово на букву «л» никто из нас ещё не произносил, но вот такими маленькими признаниями мы давали друг другу понять, что это всего лишь вопрос времени. Ну, и, наверное, смелости.

Дэвид ждал объяснений. Как я уже знала, терпение не входило в перечень его достоинств, а для последнего шага, вернее, заключительных слов, никто из нас пока не был готов. Короче, я сделала самую постыдную вещь в мире — заплакала. Это же всегда помогает, да? Ну, в теории…