— Хорошо, — процедил он сквозь зубы. — Думаю, мы оба постараемся сполна им насладиться.

— Всё зависит от выбора блюд.

Я немедленно прикусила язык: а вот это говорить было вовсе необязательно.

— У тебя есть какие-либо предпочтения? — Дэвид прищурился.

Чёрт! Сама виновата. Но надо идти до конца. С вызовом я дёрнула вверх подбородком:

— Удиви меня!

Я действительно услышала, как его челюсть ударилась об пол. Вот так, напыщенный индюк. Я тоже умею играть в эти игры.

Отвернувшись от Дэвида, я подошла к комоду и начала перебирать своё бельё.

— Извини, мне надо переодеться.

Только после того, как через несколько томительных минут раздался щелчок закрываемой двери, я заметила, как дрожат мои руки. Тяжело вздохнув, я бросила разноцветные тряпочки обратно и села на кровать. Закрыв лицо руками, я уткнулась в колени. Чёёёёрт! Зачем я это сделала?

Дэвид прилетел сюда не из-за моего увольнения, и не из-за своего чувства вины. Он здесь из-за меня. В другое время его внимание могло бы мне польстить. Но после того, что я услышала от него Майами…

И снова я задалась вопросом, который непременно возникал, когда я начинала думать о случившемся: а так ли велика вина Дэвида? Да, он беспринципный человек, вмешивающийся в жизнь других людей, но если бы Джеймс действительно любил меня, разве удалось бы Дэвиду нас разлучить? Он признался, что познакомил Джеймса с Викторией, но не он спускал с моего несостоявшегося жениха штаны, чтобы тот сделал ей ребёнка.

Раскинув руки, я упала на кровать и уставилась в потолок. Я разрывалась между тем, что чувствовала и тем, что хотела чувствовать. Джеймса я теперь презирала. А Дэвида? Я злилась на него. Его манера поведения выводила из себя. Но то, что я испытывала к нему, нельзя было назвать презрением. И я очень удивилась, поняв, что и о ненависти речи не идёт. Мне было неловко в его присутствии — это да. Как бывает неловко перед человеком, который однажды застал вас в момент вашего главного дерьмо-триумфа.

Но вот он говорит, что я ему нравлюсь. Пусть не сам, пусть мне пришлось вытащить из него это признание, но я нравлюсь Дэвиду Расселу. Сюрприз, сюрприз!

А он мне? Я задумалась.

Это не совсем обычный мужчина. Красивый, успешный, сильный, харизматичный, волевой, решительный — уже одного из этих качеств достаточно, чтобы женское воображение улетело в немыслимые дали. Но вкупе друг с другом, да ещё в одном человеке! Я не покривлю душой, если скажу, что, несмотря на необычность наших отношений, Дэвид мне нравился. И если бы… если бы всё сложилось по-другому…

Внезапно меня озарило, и я села в кровати. Стоп! Так сейчас и есть это самое «по-другому»! У меня больше никогда не будет шанса узнать, чем же я привлекла его. Я хочу польстить своему женскому самолюбию, сходить с ним на ужин и если дело закончится чем-то большим — даю слово, я никогда не буду об этом сожалеть.

Это было против моих правил. Против разумности и рассудительности, в которых я себя обвиняла. Но что если в моей жизни всё изменится, если я стану вести себя по-другому. Я хочу попробовать стать безрассудной. Хочу думать только о сегодняшнем дне и о своём удовольствии. Может, это и есть ожидаемое мной выздоровление? Может, пришло время позаботиться о себе? Не боливийский чистильщик бассейнов, а Дэвид Рассел — что до одного, что до другого мне — как пешком до Луны. Но насколько длинен будет этот поход зависит только от меня.

Никогда ни на одно мероприятие я не собиралась с такой тщательностью. Даже на первое свидание с Джеймсом. Приняв решение, я обещала себе насладиться и ужином, и — по возможности — компанией. Мне необходимо было почувствовать себя уверено, но ни одно из платьев, которые я привезла с собой из Майами, не подходило для необходимого типа уверенности. Я хотела выглядеть не профессионально, как всегда, а женственно. А что если…

Белый сарафан, в котором впервые я предстала перед Дэвидом в его номере, показался правильным выбором. Символично: первый наш обед и последний ужин. Только настроение у меня теперь совсем иное. Тогда я волновалась потому, что не знала, чего же ждать от встречи с боссом. Теперь я тоже этого не знаю, но в этот раз я спокойна потому, что знаю, чего хочу я. В любой момент я смогу уйти, и если почувствую необходимость сказать «нет», обязательно это сделаю.

Вместо сандалий я выбрала босоножки, купленные накануне на Ки Уэст. Непрактичные — слишком высокий каблук, чтобы ходить по пляжу и слишком открытые для города — но их покупка тоже стала своего рода терапией. Раньше я бы не польстилась на переплетение тонюсеньких ремешков и сияющих стразов, но на ногах они смотрелись фантастически.

Волосы на этот раз я подняла наверх, закрепив шпильками в небрежный пучок. Макияжем снова решила не злоупотреблять: лёгкий загар наполнил мою бледную кожу золотистым светом, поэтому основной упор я сделала на глаза, подведя их серебристым карандашом и наложив несколько слоёв туши. Я как раз размазывала пальцем по губам бежевый блеск, когда в дверь спальни постучали.

Во время сборов я периодически прислушивалась к тому, что происходит в гостиной. Иногда я слышала шаги, иногда голос Дэвида — наверное, он разговаривал по телефону. Однажды я почти уже вышла из комнаты, услышав за дверью сонм из нескольких мужских и женских голосов, а потом поняла, что это всего-навсего телевизор. Но последние двадцать минут в гостиной было тихо.

Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, запретив себе волноваться, и только после этого крикнула:

— Войдите.

Вместо футболки и джинсов на Дэвиде были светло-голубая рубашка и бежевые брюки. На ногах — мягкие кожаные туфли — ничего особенного, но по виду безумно дорогое «ничего особенного». Всё равно — как бы демократично Дэвид ни выглядел — для меня он навсегда останется стоять на пьедестале боссов: недосягаемых, но безумно сексуальных.

Я определённо произвела на него впечатление. Дэвид окинул меня взглядом с головы до ног, и от меня не ускользнуло, как потемнели его глаза и нервно сжались челюсти. Если он хотел получить удовольствие, растягивая игру, то я одним своим видом смешала ему все карты.

Но мне этого показалось мало:

— Ты не передумал? — произнесла я хрипло. Не специально — последние пару часов не с кем было разговаривать, и голос немного подсел.

Дэвид стал мрачнее тучи.

— Ужин ждёт, — проговорил он, махнув рукой в сторону комнаты.

Мои брови немедленно взлетели вверх:

— Не рискнул вести меня в людное место? — бросила я, проходя мимо него в гостиную. И сразу замолчала: она была пуста. Никакого накрытого стола, никаких подносов с едой и официантов. Я с удивлением обернулась к Дэвиду.

— Может, на время уберёшь свои колючки? — проговорил он, а затем подошёл ко мне и взял меня за руку. — Прекрасно выглядишь, Бет.

Меня бросило в жар.

— Ты тоже, — пробормотала я.

— Не передумала? — повторил он мой вопрос.

Вместо ответа я хмыкнула и дёрнула плечом.

Очень, блин, по-взрослому!

Мы ужинали на пляже. Один единственный столик, установленный в дальнем конце пристани. «Только Он и Она. Романтичный ужин, который вы можете устроить для своих любимых под яркими карибскими звёздами» — так, кажется, было написано в путеводителе. А ещё там было написано, что о подобном ужине необходимо позаботиться заранее — желающих для подобной романтики было множество. Я не хотела думать, как Дэвиду удалось устроить всё это. Я хотела услышать, для чего.

Нам предложили закуски. Расторопный официант, наливший после одобрения Дэвида вино в бокалы, быстро удалился, предупредив, что основное блюдо будет подано через полчаса. Мы остались наедине с морем, мягким тёплым бризом, закусками и друг с другом.

Дэвид не торопился. Он сделал несколько глотков вина, поставил бокал на стол и откинулся в кресле. Одна рука его лежала на столе, и он слегка поигрывал пальцами, постукивая ими по краешку ножа.

Я не хотела облегчать ему задачу и так же откинулась в своём кресле, вертя в руках бокал. Потом я сделала небольшой глоток, смакуя на языке немного терпкий напиток. Как вкусно! Никогда не разбирала в винах, но это определённо одно из лучших.