— Ну? — Гайда надевает шинель.
— Есть только один путь — сделать попытку прорваться внизу у порта через добровольный флот, через сад, на Светланскую, а там — через горы… в тайгу…
Гайда поморщился.
— А на Эгершельд?..
— Поздно — мешок: там уже грузчики пытались — американские пулеметы…
И Гайда ушел в цепь…
— Урраа!.. — кинулись в атаку гайдовцы через колючую проволоку заборов, через портовый дренаж.
— Урраа!..
Ночью, — прямо на трескотню пулеметов. И вот, когда уже начали отступать унтера и гардемарины — белыми метлами шаркнули прожектора «Микасо» и «Бруклина» и белым пологом накрыли цепи гайдовцев…
Та-та-та-та-та… таррр… — застрочили в упор пулеметы розановцев.
— Уррраа!.. — прямо на пули…
А грузчики в это время дерутся на Эгершельде, прорываясь к бухте.
Но кольцо и там замкнулось у моря. Оставлен свободный путь только в бухту…
Попробовали:
— Урраа!.. — с криками ворвались на пароход. Завладели.
— Выбирай якорь!.. — кто-то кричит, — уйдем в море… Но и туда снопами полос прожектора и — бууммм…
Жжжжжии — жжах… бахх… зззии… — прямо по рубке: смело несколько человек.
Перебежками по одному с трапа к бухте на лед. А в белом тумане: та-та-та… так-так… — немногим удается перебежать живыми.
Многие скошены пулеметами, падают вниз на лед и тонут…
А навстречу…
Урраа!.. — уже несется оттуда все ближе и ближе: смыкается кольцо…
— … Эх!.. Дьяволы… провокаторы… стратеги… — кряхтя лезет под вагон Баев. За ним несколько грузчиков тоже. Отстреливаются. Последний:
— Надо тикать, пока не поздно…
Дзанн! — по рельсе и рикошетом ему в живот.
Поздно — свалился, смолк…
Чок-чок…
— А а!.. Сволочи!.. — Баев нагнулся, рвет рукав и начинает обматывать руку: пониже локтя — кровь… Ну-ка, ребята, подержи винтовку…
Несколько грузчиков помогают ему, а потом все ползком, ползком под вагонами во тьму, наугад… что будет…
В вокзале шел бой в рукопашную гранатами и в штыковую…
Теперь — кончен.
Гирляндами висят по лестницам, балюстрадам, нишам готических окон — гайдовцы. Как дичь, набитая розановцами.
Задохлись — не вышли…
Кучами трупы навалены на вокзале и по путям… Трупы…
— Разрешите вас поздравить, господин генерал, с победой!.. — Таро чокается бокалом с Розановым.
— И с легкой победой… — добавляет майор Джонсон, начальник американской контрразведки.
— Да-а!.. — Розанов уже пьян. Он сплевывает и мычит что-то себе под нос.
Тайфун стихает.
Хлопьями ложится на трупы снег.
Ночь.
Кой-где — выстрелы: это гардемарины достреливают раненых пленных.
Совсем ночь. И караульные костры по улицам: американские и японские патрули возле них.
Консульский корпус ложится спать спокойно: локализация восстания вполне удалась.
Как по нотам.
5. Белый флаг
«…Иногда настроение отчаяния овладевает массами или группами после крупного поражения в классовой борьбе».
Н. Бухарин.
И над городом навис ужас.
По ночам с окраин — рабочих слободок, Гнилого Угла, с Эгершельда — прокрадывались к вокзалу тени, раскапывали из-под снега трупы и растаскивали к себе, а потом хоронили…
Шепотом разговаривали женщины по слободкам рабочих.
Не дымились фабрики и заводы — рабочие не работали.
По городу ползли страшные зловещие слухи.
Трупы, покрытые снегом, не убирались…
Кой-где из кучи торчала рука и засыпанная снегом точно махала белым флагом — флагом мира…
И трепетал ужас в сердцах…
А с Нагорной у «Бастилии» раздавались залпы — это расстреливали восставших…
В тюрьме — тоже ждали очереди…
А потом вдруг настала тишина…
…Бледное лицо.
Застывшие глаза.
— Не спавшие — не спавшие — не спавшие…
Ах! все ждавшие — ждавшие…
Глазаньки печальные,
Детка моя милая, на ресницах слезинки,
Как камушки беленькие,
Что вчера на убитых застыли…
Ах-ах! почему их убили…
Перестаньте плакать —
Стройными рядами хороните ваших мертвецов…
— Не умели биться…
— Так зачем молиться…
— Перестаньте — стыдно.
— Вы устали
— Отдохните Спите — спите…
— Тише! Сомнений не надо…
Тише! Не надо тоски…
Смолкла борьбы канонада,
Отзвуки гроз далеки…
…Вот и — «кончен их траур,
Отряхнулись и встали…»
— А на белых пальчиках-то кровушка…
…И все — все — все —
— Видят…
— … Ух, как страшно…
— Ух, какая темная ночь за окном…
…А слышите, как ветер воет.
— Нет
— Хорошо —
— Спите…
А вон… убитого несут,
— А чей это он…
… — миленький…
Тише…
…Ничей…
— Говорят, что там сегодня ночью расстреливали людей.
Тише…
…Ничей…
А хлебушко-то дорожает… Тише…
…Ничей… Расходитесь —
— кончено…
Тише…
…а-а-ах…
…как тяжело…
— Как тяжело,
если бы вы все знали…
[20] Глава 29-ая
ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ
1. Розановская бастилия
Поодаль от центра города темно-зеленый фасад какого-то массивного здания. Еще недавно в стенах его бегали и резвились коммерсанты. Не те, кто товарами промышляет (те не резвятся), но попросту ученики коммерческого училища. Здание было училищем и стены его внушали страх только первоклассникам.
…Нынче и старые, и молодые, и давно позабывшие свои ученические годы с опаской поглядывают в сторону мрачного здания…
Иногда среди ночи, а то больше рано утром, оттуда доносятся отрывистые залпы. Старушки прислушиваются и крестятся. Рабочие сжимают кулаки.
… В здании розановская контрразведка.
Ночью, когда город окутан тьмой и только отсвет огней на синем небе розовым маревом, — здание это кажется каким-то монументом огромного кладбища еще не похороненных, но могущих быть похороненными людей.
Любой из жителей города знает:
— Возврата оттуда нет.
Над зданиями черным пятном довлеет коммерческое училище. Над умами — страх.
И массивный монумент, нависший над городом, кажется вот-вот рухнет и придавит город тяжелой каменной лапой.
А в ней — смерть.
Так кажется.
А вот в одном из флигелей три ярко освещенных окна. Четыре часа утра.
