Киу, ты маленькая девочка, но я знаю, что ты любишь старого Ихо-сан и сделаешь все очень осмотрительно.
Если, когда вернешься, госпожа Каиуура будет спрашивать, где ты была, скажешь, что ходила за кимоно к своей подруге.
— Хорошо, господин, я исполню твое поручение.
— А когда ты вернешься обратно, я подарю тебе красивый пояс. Возьми вот этот пакет. Это то, что нужно передать Лю. Спрячь его как можно дальше, чтобы никто, никто не видел. А теперь можешь идти.
И опять ночь…
Снова поезд летит на север к Мукдену и дальше, а древний Сеул — столица рабов — тонет во мраке ночи среди степей рабской Кореи.
5. Факелы
— …Сообщи Нао, что приказание его исполню: отряд будет на шестое солнце в Белой Церкви — там его можно захватить ночью в плен или перебить весь.
— А как тебе дать сигнал… — басистый тихий голос из тьмы.
— Ракетой. Я буду поджидать… Я встречу и проведу.
— Дело!.. — бас крякнул.
Ухо от переборки отклеилось. Беззвучно, ощупью тень в окно, а там в тайгу…
— Ну-у… чо-чо… — выехал с постоялого двора за отрядом Цой. А тайгой, впереди него, догонял отряд младший Ким.
Высоко в утреннее тихое небо черными столбами из тайги смоляной дым. — Лётом идет корейский отряд на пожарище.
Вот уже и совсем близко — сквозь лес видны белые фанзы-уруги… Доносятся крики и выстрелы.
Бегом, раскинувшись широким полукругом, подходит корейский отряд. Остановились, залегли и…
Таррр-ах… — разнобойным залпом в кучу синих повязок.
Но одноглазый Лифу не растерялся, — быстро в цепь рассыпает отряд, и ответным огнем заговорила тайга.
А старые сосны еще сильнее задымились — и страшный вой из тайги вместе с дымом в тишь и синеву неба…
— Куарры… туы… — взвыл старший Ким и бросился к соснам, прямо на хунхузов. За ним весь отряд.
Зубами, прикладами дрались корейцы, — как пантеры…
Не выдержал старый хунхуз.
— Спасай опиум… — крикнул он по-китайски своему Сын-Хун-Ли. И хунхузский отряд, отстреливаясь, скатился с пригорка к речке, а там через тракт в тайгу…
Ким не преследовал их. — Отряд бросился спасать деревню и горящих людей.
Жжжжжиии… шшшии… — шипит тело гарью и мясом паленым со смоляных сосен на Кима… Он к крайнему дереву.
— Братка мой… — стоном с горящего дерева…
Сняли всех. Только старый Тиу умер раньше всех, а другие умирали.
На улице, в фанзах стонали и тихо плакали кореянки девушки, всхлипывали, изнасилованные хунхузами.
Маленькая Лие держала младшего Кима за руку и не могла поднять глаз — она молчала.
Младший Ким все понял.
Так!
— Ты что смеешься, собака… — прикладом по голове еще.
Цой свалился с телеги, но быстро вскочил и…
Тахх. — В упор в младшего Кима.
— А-а-а… — Ким пошатнулся, но сдержался… К нему бросился партизан, а старый Ким уже связывал Цоя.
— Готово… — привязать его к сосне… — скомандовал партизанам.
— Ничего, братку. Пуля прошла под ключицу… Ничего… — и он помог Кима уложить на телегу.
Тут же с белыми закушенными губами уже стояла маленькая Лие — невеста младшего Кима. Впрыгнула на телегу и к раненому Киму. Маленькой ладонью на жесткую щетинистую голову Кима, а глазами впилась в рану…
— Что с ним делать? — подошел Ким к телеге.
— Он японский шпион, брат… Я знаю… Я слышал — он сговорился с русским попом… нас предать…
— Где… когда… — Ким насторожился, наклонившись к младшему Киму.
Но в это время верховой въехал в деревню и прямо к нему.
— Лю… ты вернулся. Что привез…
— Вот… от Ихо-Сана Пэ-и послал тебе пакет…
Начальнику корейского партизанского отряда, старшему брату Киму.
… Немедленно ликвидировать явку на Никольск к Цой. Цой — предатель. У нас есть точные проверенные сведения: — посланный морем второй отряд схвачен японцами в Посьете по доносу Цой. Нами было послано вам сообщение об этом в начале июня и, вероятно, донесение перехвачено. Цой имеет в Никольске связь с японским военным атташе.
К исполнению:
1. — Уничтожить явку в Никольске.
2. — Уничтожить предателя Цоя.
3. — Явку установить в урочище Полтавка.
4. — Посылаем морем третью партию в двадцать пять человек в середине июля. Высадка будет в бухте Чень-Ювай.
5. — Передать благодарность нашему брату Штерну.
Корейский Ревком, г. Сеул.
— Ты прав, братка. — И он еще ближе наклонился к младшему Киму. — Цой предатель: вот пишет старый Ихо-Сан. Надо скорей идти к Белой… А потом в Анучино.
Оставив небольшую заставу, на утро отряд спускался в долину.
На пригорке одиноко горела сосна, а на ней Цой. Визг его долго раздавался по лесу… А дым тихо уходил черными клубами в небо.
Корейские партизаны шли и оглядывались.
— Ну, мала-мала молись… собака.
Отец Павел белками глаз повел по сторонам. Стал на колени. Не выдержал — грубо изругался…
Чак!.. — в упор выстрелили два партизана из винтовок попу в голову. Череп сорвало: на траву — слизью мозга и крови…
И все.
— Товарищ Штерн… докладывает об экспедиции начальник корейского партизанского отряда, старший Ким. А сбоку от пояса у него блестит серебряная цепь, снятая с поповского креста: он ее прицепил к кольту, взятому у убитого хунхуза.
— Хороший шнур!.. — кто-то в штабе шутит.
А в это время маленькая Лие в анучинском лазарете ухаживает за младшим Кимом.
Доктор Малевский посмотрел и сказал:
— Не опасно!..
Глазенки маленькой Лие запели.
Глава 20-ая
ПО ВСЕМУ ФРОНТУ
1. Одновременно
На Тетюхэ.
И Ольгинская история повторилась в Тетюхэ. Только там было в марте, а здесь — в июле… Вся и разница.
Четвертые сутки уже не спит гарнизон белых в Тетюхэ — карательный отряд, посланный Розановым.
Пустил их Серов мирно, ни одного выстрела…
А потом:
— Нет! Это чорт знает, что. Разве можно так воевать?.. Не знаешь, откуда в тебя стреляют… Где тебя ждет глупая смерть…
— И от кого?.. От бандита… — поддакивает, чеканя зубами, адъютант штаба карательного отряда.
— Э-э. Все равно — от кого… Факт — смерть… Глупая, как всякая смерть… Не на поле брани, а откуда-то из кустов… Из-за забора… Из-под пенька, из-за камня… через окно… Чорт знает еще, откуда… — и полковник возмущенно вскидывает кулаки.
Громко стуча каблуками, он ходит по комнате.
— Как парии — сидим без огня по ночам… Вот уже второй день без горячей пищи — на консервах… Я на германском фронте за все четыре года один день не ел супа… Вы понимаете — за четыре года… На мировой войне… А здесь… — машет рукою, ходит. И опять: — треть отряда уже перебита и… никого не видали — нет неприятеля…
— Да, здесь, господин полковник, и бабы-то ихние хуже всяких «неприятелей», то и гляди, чем-нибудь отравят…
— Ну, бабы, как бабы — верные бабы… Вон немки в начале войны какие нам свиньи подкладывали… Патриотизм у них тоже… Свой, должно быть…
— Сопочный… — хихикнул адъютант…
Стемнело.
Входит в штаб офицер.
— Господин полковник, разведка возвратилась: двое убитых, одного принесли раненого… Никого оцепить не удалось… Стреляют отовсюду… Вот слышите… — опять…
Чеок… чеок…
— Это по южной разведке — там еще опаснее — скалы… совсем нельзя проходить…
— Ать, чорт… Трое выбыло из строя… Опять…
В темноте.
— Нужно пополнение, господин полковник.
— Адъютант, пишите!
