Все оборачиваются, глядят удивленно.

На пороге, только что открыв дверь, стоит маска. Из-за его плеча выглядывает, улыбаясь, Ольга. А за ней еще какой-то высокий человек в австрийской тужурке.

Ольга, смеясь, представляет Дроздова и рассказывает, как Ольга-маленькая узнала его.

У Ефима рот, как деревенский калач. Он еле-еле приходит в себя.

— Так… за что же вы меня продырявили?

— Да кто ж вас знал, товарищ? За мной ведь все следят… И японцы тоже, хотя я и считаюсь у них на службе. Я вас за японского шпика и принял.

— Благодарю.

— Не стоит.

Все смеются.

Человек в австрийской тужурке подходит к Дроздову.

— Ну, Андрей, давай скорее… Мне, брат, некогда.

— Ах, да!.. Сейчас, сейчас. Это мой товарищ Семен Орлов — сотрудник ВЧК, сейчас он едет в Москву. Я с ним хочу отправить наш документ.

Все с любопытством посматривают на Орлова.

— Как же вы, товарищ, поедете? — интересуется Штерн.

— Сначала морем… А потом через финляндскую границу. Я вот и тороплюсь попасть на пароход. Ну, где же ваш документ?

— Да, да! — обращается Дроздов к Ефиму — давайте-ка вашу половину. У нас останутся копии. Я со своей половины снял… А вы?

— Еще бы! — отвечает Ефим, вытаскивая бумагу — вот она… А вот и подлинник.

— Все подвигаются к столу. Маска аккуратно складывает половинки. Разорванные буквы совпадают точно.

— Ха-ха!.. Есть!

Читают…

— Однако, что же это? — говорит Ефим — фразы-то как фразы, а все-таки чепуха какая-то.

Маска смеется:

— Это шифр. Я даже знаю, какой. Можно расшифровать. Шифр, правда, сложный… Часов восемь на такую бумагу потратить надо.

— Ну, мне некогда, — заявляет Семен. — Вы уж тут по копии разберетесь… А мне давай подлинник… Я поеду. Какой шифр-то?

— 8 Б. Н.

— Вы будете информировать Москву о нашем положении? — спрашивает Штерн.

— Да!.. Я получаю задание от Ревкома во Владивостоке. Сведения у меня полные.

— Ну, отлично.

Штерн дает Орлову пропуск. Все выходят на крыльцо.

— Передайте, товарищ, привет Москве. Скажите, что мы скоро поднесем ей Дальний Восток.

— Скажу, товарищи, скажу. Желаю вам всего хорошего.

Орлов прыгает в седло и быстро исчезает в ночи.

— Ну, давайте расшифровывать… — торопит Ефим маску.

— Подожди, Ефим! — говорит Штерн. — Ребята, наверно, проголодались. Давайте сначала поужинаем.

— Я ничего не имею против, — говорит маска.

— А я — с удовольствием, — заявляет Ольга.

После ужина Дроздов раскладывает документ.

Подвигают лампу. Под лампой подставка — жестяная банка из-под кофе.

Андрей диктует Ольге, и она записывает расшифрованные слова.

Все теснятся к столу, внимательно следя за работой.

Ефим, чтоб лучше видеть, забрался с коленями на табурет и, облокотившись на стол, так и тянется к документу.

Вот перевели две фразы.

— Ого! вот так номер! — вырывается у Ефима — здорово! Ну-ка, дальше.

От волнения Ефим ерзает на табурете. Вдруг табурет подвертывается под ним и падает на пол. Ефим грудью тычется в стол и, взмахнув от неожиданности рукой, задевает лампу.

— Дзинь! — разбивается стеклянная лампа, падая на стол.

Керосин брызжет во все стороны, заливает бумаги, рукава Дроздова и — ппафф! — вспыхивает от горящего фитиля. Огонь разливается по столу.

Бумаги в пламени.

Дроздов, растерявшись, хочет потушить документ руками и тычет их в огонь. Облитые керосином рукава вспыхивают.

— Ай-яй! — кричит он от боли и начинает махать руками, как факелами. Пришедшие в себя зрители бросаются к Дроздову. Штерн срывает с постели одеяло и кутает руки Андрея.

Потом это же одеяло бросает на стол.

Огонь тухнет.

Успокаиваются. Ольга мажет салом и перевязывает обожженные руки Андрея.

Документ сгорел.

— Эх, дьявол! — досадует Дроздов. — Товарищ Штерн, давайте пропуск. Я еду.

— Куда?.. С больными-то руками, — протестует Ольга.

— Все равно. Медлить нельзя… Быть-может, я успею догнать Семена во Владивостоке и снять с документа копию. Эх, дьявол! Почему мы не догадались снять несколько копий?

Ефим, понурив голову, сидит в стороне, как побитая собака. Вина пожара на нем.

Взглянув в его сторону, Дроздов приходит в веселое настроение и смеется…

— Товарищ Ефим! Теперь мы с вами квиты.

— Хар-тьфу!

Таро тихонько трет носок правой ноги о голенище левой. О-ой по ошибке попал ему на сапог.

О-ой не видит. Глаза генерала налились кровью. Из глаз во все стороны — иголки и змеи.

— Продолжайте!

Таро продолжает…

— Спастись не удалось ни одному. Все триста погибли в пламени.

О-ой хрипит и сжимает кулаки…

— Мерзавцы!.. Негодяи!.. Барсучье отродье!.. Змеи проклятые!.. Они кусаются из-за кочек. Хорошо… Я им покажу. Довольно медлить. Они у меня узнают, как нападать на японские гарнизоны. Это проклятое мужичье, эти русские собаки… Они не понимают доброго отношения… Отлично. Теперь они у меня так завоют, так завоют… Хар-тьфу! Генерал стучит кулаком и скрипит зубами…

— Таро!

— Я.

— Мы начинаем наступление.

— Слушаюсь.

— Разработать план.

— Слушаюсь.

— Если нужно, я брошу в тайгу не одну дивизию… Я задушу партизанскую змею… Я оторву ей голову… Хар-тьфу! Таро!

— Я!

— Завтра собери совет оперативного штаба.

— Слушаюсь.

— Чтоб через три дня был готов план.

— Слушаюсь.

Таро уходит. Генерал О-ой подходит к окну. Опираясь руками в косяки, генерал крестом рисуется на фоне неба. По улице с песнями проходит рота белых солдат.

— Идиоты! — думает О-ой, — вы не можете справиться с красными… Хорошо… Справлюсь я. А потом и вас в шею.

А солдаты поют:

Редеет кипа бумаг в руках Таро. На столе лежат грудой прочтенные листы.

Десять японских генералов исчиркали заметками свои блокноты.

Второе заседание совета оперативного штаба приходит к концу.

Таро дочитывает резюме доклада…

— «…Только таким образом можно начать и провести широкое наступление и захват тайги.

Должен сказать, что почти все стратегические моменты намечены самим командующим, и только развиты мною. По мысли генерала О-ой, разработано, как фронтовое движение от Сучана и Никольск-Уссурийска, так и обходное, по Спасскому тракту, с фланговыми ударами в Имано-Спасском районе.

Привезенные из Хабаровского топографического отдела русские карты проверены. Наши оказались точнее. Впрочем, кое-чем можно воспользоваться.

Теперь я должен сообщить вам, господа, основную схему по организационно-строевому вопросу.

Эти положения поручено развить подробно инспектору пехоты и инспектору артиллерии.

Генерал Нава-Ками и генерал О-Мато приготовят свои доклады к третьему заседанию совета».

Таро медленными глотками выпивает стакан воды и продолжает:

— «Местные топографические и этнографические условия не позволяют действовать армии в ее прежних административно-строевых формах.

В диких сопках, в глухой тайге, с редким населением, крупные воинские организации, с малодеятельностью их мелких делений, становятся беспомощными и бесполезными.

Захватить край неразрывным фронтом невозможно. Для этого не хватит всех войск Императорской Японии.

Нужна иная, специальная организация. Край нужно захватить небольшими отдельными гарнизонами, разбросав их густой сетью по наиболее важным заселенным пунктам.

Такие гарнизоны должны обладать наибольшей самостоятельностью, как в административном, так и в боевом отношении.