Вываливаясь сбоку, сохраняй неподвижность мыслей.

Ибо сказано: бреющийся бананом да иссякнет!

Святой Ч. говорил мне в период поедания тарани:

– Изыди, Геннадий Михайлович, аки трезвенник!

А в воздухах шныряли банальные словеса, спорхнувшие с моих уст. Не воробьи, мрази, не воробьи…

Кто-то шевелил извилиной внутричерепной, кто-то вешал вермишель на уши внимающих организмов, кто-то кому-то ломал кайф и челюсть, а я впал в созерцание святого Ч. В период поедания тарани…

Оный же святой Ч. говорил, согласно званию, афоризмами да притчами:

– Один человек словил муху и оторвал ей заднюю ногу. Что сие значит?

– Он был садист? – робко ответствовал я вопросом на вопрос.

– Изыди, Геннадий Михайлович! – грустил святой Ч., погружаясь низом лица в пену.

– Он был естествоиспытатель, экспериментатор! – предположил я.

– Пред кем мечу икру? То бишь не икру, а бисер! Суть притчи в том, что мушиная нога не имеет применения, как, например, нога быка, или оленя, кои можно употребить в питание. Так иные скудомыслые отрывают ошмётки скудных суетных информаций, вместо припасть к великому и вечному! Уразумел квинтэссенцию моей басни?

Вываливаясь сбоку, сохраняй неподвижность мысли.

Ибо сказано…

12 августа 1993 года

________________________

Древнеримский император Гай Юлий Чухопупенко стирал свои любимые сиреневые носки, когда в зал, топая импортными сандалиями (Made in Kyrgyzstan), вошёл древнеримский же сенатор Септимий Брут Квадригошвили.

– Приветствую тебя, о древнеримский император Гай Юлий Чухопупенко! – живописно подняв руку, густым басом выстрелил сенатор, и гром его мощного голоса был столь неожиданным, что не успей сенатор схватить императора за волосы на левой ноге, тот булькнул бы в мраморный бассейн, в коем стирал вышеупомянутые носки.

Волосы на ногах императора оказались на редкость прочные, благодаря чему император намочил только голову и руки, прежде чем был водворён на прежнее место – на берег мраморного водоёма в зале императорского дворца. Чего нельзя сказать о затонувших носках.

– Сколько раз просил не орать в ухо! – сердито проворчал Гай Юлий Чухопупенко, потирая волосатую ногу.

– Виноват, гражданин начальник, – щёлкнув пятками сандалий, извинился Септимий Брут Квадригошвили.

– Я слушаю тебя, сенатор, – произнёс кесарь, провожая грустными глазами углубляющиеся сиреневые пятна.

– Чего? А! Я говорю: приветствую тебя, древнеримский импе…

– Стоп! Это я понял. Дальше!

– Дальше? Гм. Дальше: …ратор Гай Юлий Чухопупенко!

– Дальше!!!

– Всё!

– Как – всё? Ты приплёлся только для приветствия?!

– Ну да.

– Свободен!!!

– Я могу идти?

– Иди на… Ага, заседание сената!

Проводив злым взглядом удаляющегося сенатора, мокроголовый древнеримский император Гай Юлий Чухопупенко пошёл искать длинную палку или иное приспособление для ловли в воде носков.

Чем закончилась носкалка (если бы он ловил рыбу, это называлось бы рыбалкой, но поскольку носки…) – исторические источники умалчивают.

Начало 90-х годов XX века.

____________________

– Ну и что! – не унимался Людовик Кавернадцатый, устало почесав пластмассовую корону.

– А то, Ваше Выскочкество, что наша армия в окружении врагов, и будет с часу на час окончательно разгромлена, – ответствовал Терентий Харитонович Дюпель – зам короля по общественной работе.

– Ну и что, ядрить её в ядра! – хмыкнул Людовик, почесав ногтем торчавший из кармана резиновый скипетр. – На кой ляд нам армия сдалась. Одни расходы. И вообще, я против гонки вооружений и за роспуск армий!

– Нет, ну всё же наши же люди. Жалко! – возразил Терентий Харитонович. – Их же посадят в концентрационный лагерь и будут кормить одними ананасами с рябчиками. Тоска зелёная. Они же, милые, со скуки затоскуют. Кино в концлагерях только по выходным крутят. А стриптиз-шоу всего раз в месяц приезжает. И в такой тоске наши доблестные солдаты проведут целый год! В карты играть не разрешают, только в бутылочку с поцелуями. А это, знаете ли, чревато… В общем, кошмар!

1981 г.

Примечание: это написано молодым фрезеровщиком приборостроительного завода во время вынужденного простоя без отрыва от фрезерного станка.

______________________________________

– Борис Евгеньевич, давайте совершим половой акт, – сказала Эммануэла Сидоровна своему супругу.

– Давайте, я не возражаю, Эммануэла Сидоровна, против проведения данного мероприятия, – отвечал Борис Евгеньевич, вытирая салфеткой сметану с подбородка и волосатой груди. – Обнажайтесь, гражданка.

Гражданка обнажилась и приняла горизонтальное положение в брачном ложе. Супруг, почистив в ванной зубы и смыв остатки сметаны, переместился в спальню, погасил свет и присоединился к Эммануэле Сидоровне, укрывшись с ней одеялом. «Директор Курявасин со дня на день переберётся в министерство, это ни для кого ни секрет. Гогоперидзе метит в его кресло, – размышлял, приступая к совокуплению, Борис Евгеньевич. – Но это мы ещё посмотрим. Демьян Харитонович недолюбливает этого горца. У меня есть шанс…»

Когда порция спермы переместилась из Бориса Евгеньевича в Эммануэлу Сидоровну, супруги перестали потеть, пожелали друг другу спокойной ночи и уснули.

Август 1993 года.

Добавление:

Автор этого сочинения, узнав о существовании литературной премии за наихудшее описание секса и полагая, что какая-никакая премия лучше, чем вообще никакой, в припадке честолюбия выдвигает своё произведение «Потная ночь Эммануэлы» на эту вышеупомянутую премию.

___________________________________

Представьте себе: этакая прерия с этакими скачущими на лошадях то там то сям индейцами, ковбоями и прочими конелюбами, а посерёдке этой прерии стоит этакий Я. И этот усато-бородатый Я разглядывает из-под козырька руки (от яркого солнца) эту самую окружающую прерию, сплёвывая порхающий в эфире песок, частично запорхнувший в рот этого самого Я, и слегка бранясь нецензурной прозой. Ну, в том смысле, мол, куда же это я попал. Мол, вот только что сидел за машинкой (но не стиральной) и бил пальцами по клавишам (но не рояля), и только, мол, выбил «Представьте себе…», как вдруг – бамс! – и вокруг меня не диван с машинкой и прочим интерьером, а какая-то пейзажная ширь в стиле «степь да степь кругом». И какой-то, тьфу, песок хрустит в слюне, и какое-то знойное солнце, а был же вечер, прикидывавшийся ночью. И, чёрт возьми, всадники, мол, какие-то перьеголовые скачут, вибрируя голосовыми связками. А другие не вибрируя, и не перьеголовые, но тоже скачут, мол. И не очень-то, мол, мне нравится такая смена декораций.