Я прождал в темноте больше получаса, пока Ласситер не вернулся. Он прошел в комнату Хартли.

– Я закончил, – сообщил ему снимавший отпечатки. – Я обнаружил только отпечатки Хартли и слуги.

– О'кей, нас вызывает Карсон, – сообщил Ласситер. – Они все еще не нашли Слейдена. – Голос его звучал озабоченно.

– Из города ему не уйти. Мое счастье, что лейтенант требует представить ему письменный рапорт к утру. Я оставлю тут пару ребят. Завтра мы здесь пошарим при дневном свете.

Они спустились вместе.

Я прокрался на площадку и заглянул вниз в вестибюль.

Тело филиппинца уже убрали. Ласситер и трое в штатском столпились у входной двери.

Ласситер обратился к здоровому полицейскому, вошедшему с улицы:

– Ладно, Гессертер. Я вернусь около девяти. Ты остаешься здесь. Запри за нами, никого не пускай и поглядывай. Уэбб посторожит снаружи. Я ему велел попридержать прессу, да иные из писак до того ловки, что, пожалуй, влезут, пока он будет за домом. Пока я не вернусь, сюда ни одна душа не должна войти. Понял?

– Да, сержант.

– Если здесь кто-нибудь побывает, я сделаю так, что ты пожалеешь об этом, – проворчал Ласситер.

Он вышел на улицу, три детектива проследовали за ним.

Гессертер закрыл и запер входную дверь. Затем он постоял некоторое время, прислушиваясь. Когда сирены полицейских машин стихли вдали, он сдвинул фуражку на затылок, вытащил пачку сигарет и побрел в гостиную. Вскоре послышалась танцевальная музыка, передаваемая какой-то поздней станцией.

Я вернулся в спальню Хартли, подошел к окну и выглянул в сад.

По вымощенной плитками дорожке от террасы через лужайку взад и вперед размеренно вышагивал полицейский.

Я перешел в спальню, выходившую на улицу. Толпа разошлась по домам, машин не было видно. Мой «Бьюик» тоже увезли. Я решил, что и мне пора сматываться.

Я вышел на площадку и прислушался. Гессертер все еще находился в гостиной. Дорога от лестницы до входной двери казалась безмерно длинной.

Придерживаясь левой рукой за перила, я отправился в путь. На полпути я услышал, как полицейский кашляет, прочищая глотку. Сердце у меня екнуло, но я продолжал идти.

Остановился я у подножия лестницы. Чтобы достичь входной двери, мне нужно было пройти мимо открытой двери в гостиную. Я пододвинулся вперед и заглянул в гостиную.

Гессертер курил, сидя ко мне спиной, правой рукой постукивая в такт мелодичному свингу из радиоприемника. В кармане куртки я сжимал найденный пистолет 38-го калибра. Палец застыл на спусковом крючке. Еще два шага – и ему меня не увидеть, и тут он обернулся.

Я остановился как вкопанный.

Мы рассматривали друг друга через пространство вестибюля и гостиной. Его мясистое обветренное лицо побагровело, а маленькие глазки стали круглыми, как кнопки.

У меня в мозгу вспыхнуло, что, начни я угрожать ему пистолетом, и я готов. У меня все еще оставался хилый шанс доказать, что я не убивал Хартли, а угроза оружием полицейскому – это такая штука, от которой мне не отбрехаться.

Я медленно вынул руку из кармана и каким-то чудом изобразил на лице улыбку.

Я следил, как его рука беспокойно шарила по кобуре. Движения у него были замедленные, он был явно смущен.

– Привет, – сказал я как можно более небрежно. – А где весь народ?

Он наконец достал пистолет и навел на меня.

– Не двигаться!

– Спокойней, – заторопился я, – я хотел найти тут лейтенанта Карсона. Его нет поблизости?

– Вы кто? – задал он вопрос, медленно подвигаясь ко мне и держа толстый палец на спусковом крючке.

– Моя фамилия Слейден. Я собственный корреспондент «Крайм фэктс», – признался я в надежде, что он не знает имени человека, которого они ищут. – Вы ведь обо мне, наверное, слышали.

Я увидел, что он немного успокоился, хотя пистолет по-прежнему направлял на меня.

– Давайте-ка взглянем на ваше удостоверение.

Я достал бумажник, раскрыл его и вручил полицейскому. Он изучил удостоверение и вернул мне бумажник.

– Как вы сюда попали?

– Уэбб меня провел с черного хода. Я хотел осмотреть место происшествия. Вы не против?

– Уэбб вас пустил? – Ствол пистолета дрогнул и опустился. – Это против приказа. Ему бы следовало это знать. Вам нельзя сюда входить.

– А кто узнает? Это здесь Хартли застрелили? – Я помотался по комнате. – Он жил, однако, в пошлой роскоши, не правда ли?

Полицейский спрятал пистолет в кобуру.

– Давай-ка, выходи! Я привык исполнять приказы.

– Я ведь только делаю свое дело, – пояснил я, пятясь назад.

– Вот-вот, а я делаю свое. – Он прошел мимо меня в вестибюль. – Давай проваливай!

Я последовал за ним в вестибюль и смотрел, как он отпирает входную дверь.

– Вон! – весьма недвусмысленно предложил мне он, распахивая дверь.

– Уже иду, – отозвался я, проходя мимо него.

Я двинулся по дорожке, прилагая неимоверные усилия, чтобы не побежать. Я ожидал, что появится второй полицейский, но на этот раз мне повезло.

У ворот я остановился и оглянулся.

Гессертер стоял в освещенном проеме, следя за мной. Какое-то мгновение мы глядели друг на друга, затем он шагнул в дом и захлопнул дверь.

Как только дом скрылся из виду, я бросился бежать. Длинная, пустая улица уходила в темноту. Я петлял между островками света от фонарей, которых на улице было явно слишком много.

Я не имел понятия, встретятся ли двое полицейских. Если это случится, пройдет еще совсем немного времени, прежде чем они сообщат в управление.

До центра города оставалось добрых две мили. Единственный мой шанс был как можно быстрее спрятаться, до того как за мной погонятся патрульные машины. Брэдли когда-то советовал мне в случае необходимости укрыться у Сэма Бенна на Мэддокс-стрит. Сейчас я особенно оценил этот мудрый совет, но, к сожалению, не знал, где находится эта самая Мэддокс-стрит. Я ведь мог во всю прыть нестись и в противоположном направлении.

Все еще придерживаясь затененных мест, но уже перейдя на шаг, я свернул на улицу, ведшую прямо к центру города.

От неоновых вывесок, даже в это время источающих яркий свет, над городом висело тусклое зарево: путь выглядел неблизким. Я взглянул на часы. Дело шло к трем ночи. Скоро уже и рассвет.

Впереди меня тьму неожиданно рассекли яркие снопы света фар: из-за угла сворачивала машина.

В этот момент я как раз проходил мимо дома. Опершись рукой о низкую садовую ограду, я перемахнул ее и шлепнулся на землю.

Автомобиль пронесся вдоль улицы, осветив фарами ограду. Лежа за ней, я совсем вжался в землю. Было слышно, как машина резко затормозила и свернула на Кэннон-авеню.

Я встал, перебрался обратно на тротуар и припустил снова. У конца улицы, приведшей меня к торговому центру города, я уже дышал, как астматик. Здесь меня поджидала опасность: это была территория, патрулируемая полицейскими, а у них всех, конечно, уже был мой словесный портрет.

По маленьким темным улочкам я пробирался мимо витрин магазинчиков, сомнительных забегаловок и безликих жилых домов. В этом районе, стыдливо прятавшемся на задворках города, жили рабочие, те самые, которые создавали всю роскошь для богатеев Тампа-Сити.

Впереди меня шевельнулась тень. Я резко остановился, шагнул в сторону и спрятался в дверном проеме какой-то лавчонки. Из-за угла неторопливо вышел грузный полицейский и встал на краю тротуара, глядя в темно-серое небо и помахивая дубинкой.

Я следил, как он отдыхал так около пяти минут, а затем двинулся дальше мимо меня.

На следующем перекрестке я повернул направо. На другой стороне на грязном тротуаре лежал прямоугольник желтого света. Он падал через застекленную дверь, над которой горела неоновая вывеска: «Закусочная. Открыто всю ночь».

Я пересек улицу и, прежде чем вступить в прямоугольник света, еще раз убедился, что вокруг никого нет. Тогда я подошел к двери и заглянул внутрь.

Положив волосатые руки на стойку, толстый мужчина с сальными иссиня-черными волосами и такого же цвета щетиной, обильно произраставшей на давно не бритом лице, бессмысленно пялил глаза на развернутую перед собой газету. Посетителей не было, свет в зале не горел.