Он сделал знак четырем полицейским, вкатившим в морг тележку с бочкой, покинуть помещение.

Я встал спиной к стене и вставил в гнездо лампу-вспышку. Руки у меня дрожали, и я чуть не выронил лампу.

Джо и его ассистенты довольно быстро расправились с деревянной обшивкой.

Пока они работали, Крид обратился ко мне:

– Это та самая бочка, которую Сперри продал Флеммингу. Вы видите отверстия для усов клубники? Она должна быть там.

Джо оторвал последнюю промокшую клепку от стягивавшего их железного обруча. Цементный блок, формой повторявший бочку, в резком свете выглядел мрачно.

– Отливка сделана мастером своего дела, – заметил Джо, отойдя в сторону, чтобы вытереть лоб. – Принеси-ка парочку зубил, Том.

При свете лампы-вспышки я сфотографировал блок в тот момент, когда Том принес зубила.

– Давай полегоньку, – скомандовал Джо, и они вдвоем с Томом принялись вбивать клинья в цемент.

Десять минут равномерного стука молотков – и цементная оболочка дала трещину.

Джо посмотрел в разлом, Крид оттолкнул его в сторону, заглянул туда сам и отступил назад. Лицо его перекосила гримаса.

– Это она. Я рассмотрел блестки на одежде. Продолжай, Джо.

Еще несколько ударов молотками, и цементный чехол развалился в стороны, как скорлупа с пасхального яйца. Я бросил взгляд и отвернулся.

До меня донеслись слова Крида:

– Она в вашем распоряжении, доктор, вернее то, что от нее осталось.

Я выбежал вон. Никогда я не жаловался на желудок, но то, что я увидел, вызвало у меня жестокий приступ тошноты.

Добравшись до комнаты Джо, я достал его бутылку виски и сделал большой глоток.

– Дай и мне, – попросил, войдя, Скейф. Он взял бутылку и налил себе полстакана.

– Тьфу! Ни за какие деньги на свете не согласился бы стать потрошителем. Итак, все решилось. Это она.

Через несколько минут появился Крид. Я налил и ему. Он взял стакан, не поблагодарив, присел на стул около окна и отпил немного, хотя по его виду нельзя было сказать, что он сильно нуждался в выпивке. Глаза его прямо светились от возбуждения и удовлетворения.

– Наконец-то мы чего-то достигли, – заговорил он. – Вы оба не уходите. Я собираюсь сделать заявление для прессы. Несомненно, это Фэй Бенсон. У трупа искривленный мизинец, точно такой же был у Фэй, – он допил до дна. – Теперь нам предстоит установить мотивы ее убийства.

Он направился во двор, где его нетерпеливо дожидалась шайка репортеров.

Скейф закурил.

– Мы приступаем к самой тяжелой части работы, – уныло сказал он. – Надо найти этого Рутланда.

Я сел к телефону и заказал разговор с Нью-Йорком. После десятиминутного ожидания я услышал на другом конце провода голос Берни. Было двадцать минут первого, и я очень удивился, застав его дома.

– Я не могу долго разговаривать, – начал он. – Клэр организовала вечеринку, и мне надо продолжать потчевать этих оглоедов моим лучшим виски. Что у тебя стряслось?

– Возьми ручку и блокнот. У меня одна свежая новость, с пылу с жару. Записывай.

– Ты не мог бы подождать до утра? – плаксиво заклянчил он. – Клэр не любит, когда я оставляю гостей одних. Я сказал «гостей»? Это шутка. Они больше похожи на стаю голодных волков.

– Слушай, ты, пьяный павиан. Бери блокнот и прочисти уши! Мы нашли Фэй Бенсон.

– В самом деле? Вот это да! Как она там?

– Мокрая, холодная и совсем-совсем мертвая. Возьмешь ты наконец блокнот?

После приведшей меня в ярость паузы его голос вновь зазвучал в трубке.

– Клэр на меня разозлилась. Бога ради, поторопись, – взмолился он.

– Заткнись ты со своей Клэр! – в сердцах воскликнул я. – И слушай, что я буду говорить. – Я начал диктовать рассказ.

Одним из главных достоинств Берни была доведенная до совершенства способность записывать по собственной стенографической системе все, что бы ему ни диктовали с фантастической скоростью. Я сообщил ему факты и добавил, что отправляю фотографии с утренним самолетом.

– Пошли кого-нибудь встретить самолет. Этот материал будет сенсацией, – заключил я.

– Я все устрою. К завтрашнему дню у меня будет готовая вещь с разгаданным до конца убийством. Хорошей работы, Чет!

– Приятно от тебя это слышать. Держись поближе к телефону. Скоро я сообщу тебе дополнительную информацию. Мы ждем заключения медицинского эксперта.

– Не звони мне больше ночью. – В голосе Берна звучала тревога. – Клэр…

– Мне известно, что Клэр этого не любит. Ну и черт с ней, – рассвирепел я и повесил трубку.

В комнате появился Крид, выглядевший весьма самодовольно.

– Наше дело как раз во вкусе этих вампиров, – заявил он, садясь. – Пусть готовят крупный шрифт для заголовков. Док не появлялся?

Скейф отрицательно покачал головой.

Но пришлось ждать еще десять минут, прежде чем появился судебно-медицинский эксперт.

Он выглядел совершенно спокойно. Невозмутимо набив табаком трубку, он закурил и отказался от предложенного мной виски.

– Фэй Бенсон была убита ударом в затылок тупым предметом, возможно рукояткой револьвера. Больше ничего я добавить не могу: тело слишком долго пролежало в воде. Она была уже мертва, когда бочку залили цементом.

Крид встал:

– Благодарю, док. – Затем он обернулся к Скейфу. – Идемте, у нас еще много дел.

Когда судебный эксперт последовал за ними, я подошел к телефону и снова позвонил Берни.

В одиннадцать утра я заглянул в полицейское управление, чтобы встретиться с Кридом. Расплатившись в «Шэд-отеле» и собрав чемодан, я был теперь готов к двухсотмильному пути в Тампа-Сити.

Скейф сообщил мне, что Крид загружен под завязку, однако обязательно хотел увидеться со мной перед отъездом.

– Он будет минут через двадцать. Пойдем пока ко мне в кабинет. У меня есть для тебя новость.

Когда я сел, Скейф рассказал следующее:

– Ты и на этот раз оказался прав. У Джоан Никольс была судимость. Шесть лет назад она отбыла двухлетний срок за шантаж.

– Расскажи подробнее, – перебил я.

– Это был особенно подлый вид вымогательства, – продолжал Скейф. – У одной из девушек, выступавших с ней в труппе, брат находился в психиатрической лечебнице для преступников. У парня было достаточно темное прошлое, и Джоан Никольс разузнала об этом. Она пригрозила рассказать все другим девушкам, если та не будет платить ей пять долларов каждую неделю. Это была максимальная сумма, которую могла платить та девушка, поскольку она еще содержала и мать. И она регулярно платила на протяжении шести месяцев, пока брат не умер. Тогда она решила обратиться в полицию, и Джоан Никольс схлопотала два года.

– Весьма любопытно, – заинтересовался я. – Не будет ничего удивительного, если она шантажировала и Фэй.

– Больше похоже, что она шантажировала Рутланда. Возможно, она на пару с Фэй хотела с него что-то урвать, и он убрал их обеих.

Я покачал головой.

– Я думаю по-другому. Смерть Джоан была обставлена как несчастный случай, как, впрочем, и гибель Фармера. Если исходить из твоих аргументов, то почему же тогда Фэй не ждал тот же конец? Почему потребовалось избавиться от ее тела таким способом, чтобы ни одна живая душа не смогла его найти? Не будешь же ты заботиться о цементном саване для трупа, если нет настоятельной необходимости надежно его спрятать.

Скейф выпялил на меня глаза. Над этой стороной вопроса он явно не задумывался.

– Пожалуй, – протянул он. – Ее ведь и впрямь можно было без труда убрать, обставив дело как несчастный случай.

На столе зажужжал зуммер, и Скейф встал.

– Это старик. Пойдем, я знаю, что он хочет тебя видеть.

Крид сидел у себя за столом и жевал сигару. Он выглядел не таким счастливым, как минувшей ночью, когда доказывал репортерам, какой он ловкий парень. Лицо его заволокли тучи, и он уставился на меня с таким видом, как будто не был уверен, нравлюсь я ему или нет.

– Вы, Слейден, действительно раскрутили дело вашими идеями. Убей меня Бог, если я знаю, как теперь его заканчивать, – сказал он и, отпустив Скейфа, продолжал: – Очень хорошо, что мы нашли тело, отправили на тот свет убийцу, но что это нам дало? Даже газеты твердят, что Флемминг был наемным убийцей, а через день или два они начнут оказывать на меня прямое давление. У меня же не осталось ни одной нити.