Я смотрел на него, не шевелясь. Хотел сказать, что он врет, но не мог. Сигарета вывалилась изо рта и упала на пол. Ривкин нагнулся и поднял ее.
– Ну, ну, мой мальчик, я же предупредил, вас ожидает небольшое потрясение. Не стоит, однако, терять самообладания.
Я понимал, что Ривкин говорит правду, и тем не менее пытался уверить себя, будто он лжет.
– Вы сказали, что авария с вами случилась двадцать девятого июля, – продолжал полицейский участливым тоном. – На самом же деле это произошло в ночь на шестое сентября. Больничная книга учета подтверждает дату аварии. Какой вывод вы сами можете сделать?
– Никакого вывода! Я только знаю, что мы врезались в ту машину после матча с Кидом из Майами, а было это двадцать девятого июля! Клянусь, говорю вам сущую правду!
– Не сомневаюсь, вы именно так и думаете, но в действительности все происходило иначе. Возможно, вам наше объяснение придется не по душе, но все же позвольте его изложить. Доктор считает, вам потребуется еще несколько недель, чтобы память полностью восстановилась. Ведь у вас было сотрясение мозга, и пока не наступит окончательное выздоровление, вам может всякое привидеться. Давайте попробуем воспринимать все так, как я вам говорю.
Я облизал языком пересохшие губы.
– Валяйте.
– Вечером двадцать девятого июля в нескольких милях от Пелотты действительно произошла авария. Две автомашины, следовавшие друг другу навстречу с большой скоростью, столкнулись и перевернулись. Одна из них – «бентли» черного цвета – загорелась. Водитель ее по имени Джонни Фаррар, боксер, погиб.
Такого нельзя уже было больше терпеть. Дрыгнув ногами, я попытался приподняться.
– Да вы с ума сошли! Ведь Фаррар – это я! Меня зовут Джонни Фаррар. Вы что, придурка из меня сделать хотите?
Я откинулся на подушку. Меня била дрожь.
– Пелоттские газеты поместили подробный отчет о случившемся происшествии, – снова заговорил полицейский. – Расписали во всех деталях. Я вам покажу потом газеты. Мне кажется, что вы уже где-то об этом читали. И описание происшествия произвело на вас определенное впечатление. Спустя месяц вы сами попадаете в аварию. У вас сотрясение мозга. И ранение в голову. И когда вы пришли в себя, то решили, что вы и есть Фаррар, с которым несчастный случай произошел двадцать девятого июля. Понимаете? Потребуется несколько недель, чтобы избавиться от этого заблуждения. Вам надо только расслабиться и как следует отдохнуть. И все встанет на свои места, если только вы не будете упорствовать. Но не надо воображать, будто вы Фаррар. Никакой аварии с вами двадцать девятого июля не было. И вы никогда не выступали в поединке с Кидом из Майами. Выбросьте это из головы.
– Вы что, всерьез полагаете, что я хоть на секунду поверил вашей дурацкой сказке? – спросил я. – Мне-то известно, что я Фаррар! И я дрался с Кидом. У меня есть друзья, они могут подтвердить. В Пелотте живет человек, который меня знает. Доставьте его сюда, он вам скажет, кто я есть на самом деле. Его зовут Том Роше, у него свой кабачок.
– Так оно и есть, – ответил Ривкин. – Я с ним беседовал. Газеты писали о нем. Вы же их имена тоже, конечно, видели в газете и вообразили, будто знаете этих людей. Держите газету. Здесь вы прочтете про эту историю и убедитесь, что я говорил правду.
Действительно, все было пропечатано именно так, как он и рассказал, только забыта одна деталь. В газете сообщалось, будто я украл этот «бентли».
Я отбросил газету и почувствовал, что задыхаюсь.
– Мы попытались идентифицировать «бентли», – сказал Ривкин. – Однако номера на машине оказались фальшивыми. Зато удалось установить, кому принадлежал «бьюик».
– Ну и что? Кому же он принадлежал? – спросил я сдавленным голосом.
– Да вам же, мой мальчик! Вас зовут Джон Рикка, вы проживаете в городе Линкольн-бич, бульвар Франклина, дом номер тридцать девять, квартира четыре.
– Вы лжете!
– Успокойтесь, прошу вас! – произнес он. – Я же предупредил, потребуется время, прежде чем вы окажетесь в состоянии правильно воспринимать то, что я вам рассказал. Ваша личность ведь установлена, вас опознали.
Этого только еще не хватало!
– И кто же меня опознал? – поинтересовался я.
– Да ваш двоюродный брат. Потому-то вас и поместили в отдельную палату. Как только была установлена ваша личность, брат сделал все для того, чтобы обеспечить вам максимум комфорта и внимания.
– Нет у меня никакого двоюродного брата, и меня никогда не звали этим дурацким именем Рикка! – закричал я, колотя кулаками по одеялу.
– И все-таки у вас есть двоюродный брат. Вчера вечером, когда вы спали, он заходил вас навестить. И тут же вас признал. Добавьте еще номер автомашины и поймете: сомнений быть не может!
– Не верю ни одному вашему слову! Нет у меня двоюродного брата, слышите вы! Говорю же вам, я – Фаррар!
Ривкин смотрел на меня, почесывая за ухом. Вид у него был одновременно и снисходительный и раздосадованный, будто он разговаривал с сумасшедшим.
– Послушайте, мой мальчик, постарайтесь взять себя в руки. Может быть, когда вы его увидите, то сразу признаете.
Сердце мое вдруг остановилось.
– Кого его? Что вы тут болтаете? О ком говорите?
– О вашем двоюродном брате, Рикка. Он ждет тут, в коридоре.
Он вошел бесшумно, как призрак. Это был пузатый человек с толстыми короткими ножками. Мелкие красные прожилки на его круглой физиономии сплетались, словно нити сетки. Глаза у него были безжизненные, будто осколки стекла. Толстые красные губы застыли в улыбке, которая не выражала ничего. Я был точно уверен в одном: никогда этого человека видеть мне не доводилось. Одежда и украшения на нем были высшего качества. На мизинце красовался перстень с бриллиантом величиной с голубиное яйцо. В правой руке посетитель держал огромный букет темно-красных роз.
Он остановился у кровати и какое-то время молча взирал на меня. Ривкин с умиленным видом ретировался в сторону.
– Здравствуй, Джонни, – сказал толстяк.
Голос у него был тихий и вкрадчивый.
Я не разжимал губ. Просто не в силах был вымолвить ни слова. Мне казалось, все происходит в каком-то кошмарном сне.
– А он весьма неплохо выглядит, – продолжал толстяк, улыбаясь Ривкину. – Боже мой, Джонни, как ты меня напугал. Я тебя искал повсюду. Как ты себя чувствуешь?
– Я вас не знаю, – ответил я скрипучим голосом. – Уходите!
– Ну, ну, мой мальчик, спокойно! – тихо сказал Ривкин. – Пусть он с вами побеседует. Вы же хотите поскорее выздороветь, не так ли? Нам надо постараться заставить ваш рассудок правильно функционировать.
– А я говорю, мне этот тип не знаком!
Толстяк положил букет роз на столик в изголовье кровати.
– Тебя сильно контузило, Джонни, – сказал он. – Но доктор думает, я смогу тебе помочь.
Этот тип вызывал у меня чувство страха. Несмотря на улыбку, в его взгляде было что-то леденящее.
– Мне нечего вам сказать.
– Ну, ну, Джонни, попытаемся вспомнить прошлое. Неужели ты забыл Джинни?
Неужели это не кончится никогда? Я вцепился руками в простыню.
– Не понимаю, о ком вы говорите! Не желаю вас видеть!
– Ты не помнишь Джинни? Девушку, на которой хотел жениться? – Он повернулся к Ривкину и пожал плечами. – Просто в голове не укладывается.
Я смотрел на него, не шевелясь.
– Мне пора идти, – решил Ривкин. – Не расстраивайтесь, мой мальчик. Все в конце концов образуется, надо только немного постараться.
Мне хотелось сказать ему, чтобы он не уходил. Мне хотелось сказать ему, чтобы он очистил палату от этой жуткой кучи мяса, но язык словно прилип. Ривкин ушел, качая головой.
После его ухода наступило долгое молчание. Толстяк тихонько сопел, глядя на меня змеиным взором, жирные губы по-прежнему изображали улыбку.
– Вы тоже уходите, – сказал я.
А он подошел ближе и сел на стул.
– Ты знаешь, как этого типа прозвали в полиции? – спросил он. – Лиса Ривкин. А ведь он тебя купил этими словами «мой мальчик, мой мальчик»! Пари держу, ты и впрямь поверил, будто он вовсю старается тебе помочь! Ну так нет. Он только добивается, чтобы ты проникся к нему доверием, и когда он будет уверен, что ты размяк и ослабил защиту, то обвинит в убийстве и постарается сделать так, чтобы все сошлось. Не будь меня, ты сейчас сидел бы в тюрьме. Ривкину не хватает только одного – мотива преступления. А я мог бы ему в этом помочь. Но я ничего не сказал, потому что имею к тебе предложение.
