— Думаешь, он тебя уволит?

Я не успеваю ответить, как двери закрываются. Но правда в том, что я надеюсь, что он действительно меня выгонит. Я бы хотел, чтобы он меня уволил. Тогда я был бы свободен, чтобы организовать собственное дело. Стать боссом самому себе. Воплотить мечту, которая казалась недостижимой. К сожалению, мой отец знает обо всем этом, и шансы на то, что он меня уволит, ничтожно малы. Ему необходимо, чтобы я был несчастен, а так и будет, если продолжу работать в «Кенсингтон Кемикал» под его началом.

Особняк моих родителей расположен в получасе езды от моего дома. Сейчас десять часов, но мои родители обычно ложатся спать после одиннадцати. Мой отец обычно даже до полуночи читает или работает в своем кабинете.

По приезду я не беспокоюсь, чтобы сообщить о своем прибытии охраннику. Вместо этого я ввожу код безопасности на больших железных входных воротах, и когда они открываются, двигаюсь по длинной извилистой дороге прямиком к главному дому.

Усадьба включает в себя их особняк площадью двадцать две тысячи квадратных футов, а также большой гостевой дом и небольшой домик для прислуги. Еще есть несколько акров земли, окруженных деревьями, предоставляя моим родителям конфиденциальность, которую они желают.

Мой отец не любит людей, даже богатых. Ему не нравится разговаривать с ними, находиться рядом или видеть их поблизости. Если бы он мог, то жил бы в полном одиночестве, но вынужден взаимодействовать с клиентами и другими бизнесменами, а также выполнять свои обязательства как член высшего общества.

Моя мать более социальна, что хорошо на нем отражается. Люди воспринимают их как пару, а не отдельных личностей, поэтому отец извлекает максимум выгоды из активной социальной жизни моей матери. Когда его видят с ней, то предполагают, что он сам хочет быть на всех благотворительных аукционах, вечеринках и других общественных мероприятиях, на которые она обычно заставляет его идти, тогда как на самом деле отец презирает все эти мероприятия.

На протяжении многих лет он учился цеплять на себя фальшивую улыбку и принимать участие в разговорах, поэтому окружающие думают, что он гораздо более искренний, чем есть на самом деле. И посещение социальных мероприятий работает на имидж и его, и компании, что помогло нам заполучить новых клиентов.

Мой отец должен руки моей матери целовать за это, но ему и в голову не придет сказать хотя бы «спасибо». Он считает, что сам добился для себя успеха, и никогда не отдаст должное матери за ее помощь.

Я подхожу к входной двери и звоню в колокольчик. Хотя я и вырос здесь, но с тех пор, как переехал, родители не одобряют, если я вхожу в особняк без предупреждения. Уже достаточно плохо, что я не позвонил, прежде чем приехать, но я намеревался застать их врасплох. В противном случае мой отец, вероятно, уже ждал бы меня у двери с пистолетом. Я не должен беспокоиться, и все же часть меня действительно переживает, — а вдруг. Я должен был взять с собой оружие. На всякий случай.

— Мистер Кенсингтон.

Горничная открывает дверь, приветствуя меня. На самом деле, кивок больше похож на поклон. Мой отец думает, что он король, поэтому требует, чтобы прислуга чуть ли не на колени падала перед ним. А поскольку я его сын и выгляжу так же, как он, и передо мной лебезят. Мне это не нравится. Я чувствую себя виноватым, как будто заставляю их действовать подобным образом, потому что я богат и думаю, что лучше их. Да, они выполняют лишь то, что им велят, но мне все равно не приятно, когда меня приветствуют таким образом.

— Мои родители все еще бодрствуют? — спрашиваю я, входя в дом.

— Да сэр. — Горничная помогает мне с пальто. Опять же, и это мне не нравится. Я вырос в окружении людей, заботящихся обо всех моих потребностях, но по мере взросления я устал от их навязчивой помощи. Я взрослый человек. Я сам могу снять свое чертово пальто. И мне не нравится, когда меня зовут «сэр». Это необязательно.

Я слышу, как по коридору к фойе идет моя мать.

— Келса, кто пришел?

— Ваш сын, мэм.

Она внезапно останавливается, увидев меня.

— Пирс.

Только мое имя произнесла, но я слышу гнев в ее голосе, и вижу его на ее лице.

— Мама.

Она ничего не говорит.

И тут начинается…

Резкий взмах руки в сторону горничной.

— Келса, иди, сделай чай.

Девушка поспешно сбегает.

— Я пришел не чай пить, мама.

— А я не говорила, что он для тебя, — парирует она и скрещивает руки на груди.

На ней черный брючный костюм. Странно, прежде я никогда не видел, чтобы она его носила. Возможно, он приобретен для похорон, планируемых для меня после того, как я встречусь с отцом. И судя по поведению матери, шансы на мою смерть от его руки возрастают с каждой минутой.

Если моя мать в бешенстве, то насколько разъярен отец? Из них двоих она чаще всего спокойна и рассудительна. Раньше, когда я делал что-то, что мои родители не одобряли, именно мама пыталась оправдать мое поведение и заставить отца отступить в желании меня наказать. Она всегда говорила, что я все еще учусь быть взрослым, имею право на ошибки, и что я не должен подвергаться суровому наказанию за то, что просто молод и наивен.

Все это срабатывало в прошлом, потому что теперь моя мать в основном говорит отцу, что я глуп, небрежен и безответственен. Когда она описывает меня таким образом, мой отец чувствует себя лучше. Он думает, что умнее меня, и все еще есть нечто, чему он может меня научить. Думает, что всесилен. Моя мать использует его мысли в моих интересах, чтобы убедить его быть менее строгим. Но у меня такое чувство, что на этот раз она на его стороне.

— Почему ты здесь, Пирс?

— Я хочу поговорить с тобой и с отцом.

Мое сердце панически бьется в груди, но внешне я сохраняю спокойствие. Не хочу, чтобы они получили преимущество. Мне нужно быть сильным.

— Мы уже слышали о тебе, — сообщает она. — Уже поздно, уходи.

— Мне нужно поговорить с отцом.

— Твой отец работает в своем кабинете, и ты не должен его беспокоить. Тебе придется поговорить с ним позже, позвонишь его секретарю и запишешься на прием.

— Ты хочешь сказать, что я больше не работаю в компании?

— Я не знаю, какие у него дальнейшие планы насчет тебя. Их тебе нужно обсудить с ним.

Я медленно приближаюсь к матери и понижаю голос.

— Просто скажи мне, что он говорил. Как он собирается наказать меня?

— Он практически все время молчит, поэтому я действительно не знаю.

Опустив голову, я сжимаю переносицу, пытаясь облегчить ноющую головную боль, возникшую, как только я покинул лофт.

— Пирс, тебе нужно уйти.

Я снова смотрю на свою мать.

— Я еще не сказал ничего отцу.

— Больше нечего говорить, Пирс. Мы уже в курсе, что ты наделал.

— Ты не все знаешь. — Я пытаюсь объяснить понятнее, при этом стараясь не выдать Ройса. — Когда мы с Ройсом были в Лас-Вегасе в минувшие выходные, я попросил Рэйчел со мной встретиться.

Руки матери опускаются, и она в страхе смотрит на меня.

— Пожалуйста, скажи мне, что это не то, что я думаю…

Я решительно киваю.

— Да, я женился на ней. Церемония состоялась в прошлую субботу.

— Дерьмо. — Она негромко шепчет, оглядываясь на кабинет отца дальше по коридору. Моя мать никогда не ругается, поэтому я осознаю, насколько все плохо. Он определенно собирается меня убить. Мама хватает меня за руку. — Зачем ты это сделал, Пирс?

— Потому что, иначе я не мог бы быть с ней. Голосование через неделю. Они создадут правило, что мы должны жениться на тех, кого выберет организация. И я не могу на это пойти, мама. Я не могу снова жениться на ком-то, кто мне безразличен. Я знаю, ты не одобряешь ее, но я люблю Рэйчел. Я не могу жить без нее! В глубине души ты хочешь, чтобы я был счастлив, так почему ты не можешь принять случившееся и просто порадоваться за меня?

Она делает шаг назад и снова скрещивает руки на груди.

— Твой отец прав — ты идиот, Пирс! Не имеет значения, официальный запрет или нет, ты знаешь, как все работает. Ты знаешь, что именно они принимают окончательное решение.