Исключение в лице тебя лишний раз убеждает меня в том, что люди премерзкие существа. Как и мерфолки. Малявка… И откуда ж ты только такая взялась? Может, ты божий агнец или мессия? Может, посланница Бездны? Да мне насрать, извини за беспардонность. Это в тебе не главное. Вот, что главное, — Форсунка, закусив нижнюю шершавую губу, постучала по плоскому рельефному животу кулаком.
Аврора подумала, что рыбница хотела указать на сердце, что было бы логичным конечным витком в данной ситуации, но промахнулась из-за лёгкого опьянения. Или же она сделала правильно, и сердце рыбников в самом деле находилось на месте человеческой печени. Но эти зачаточные мысли оборвались следующей репликой рыбницы:
— Слушайся свою училку, малявка, и твоё будущее будет предопределено в наилучшую сторону. И не позволяй другим навязывать тебе свои принципы и мировидение, зараз плюй в рожу и растирай кулаком или подошвой сапога. Слышишь меня?
— Угу-м, — хлюпнула носом Аврора, неотрывно смотря в бездонные, как чёрные омуты, глаза Форсунки. Та удовлетворённо улыбнулась и встала.
— Прошу меня простить великодушно, но мне надобно отлить. Не скучайте, я скоро вернусь в вашу наиприятнейшую компанию.
Пошатываясь, икая и то и дело хватаясь за спинки стульев и колонны, розововолосая девица целеустремлённо и по заранее выученному маршруту направилась в клозет. К её поясу был привязан внушительных размеров водонепроницаемый кошель, заманчиво звенящий при каждом неуверенном шаге хозяйки, однако никто из присутствующих в харчевне ворюг не решался рискнуть попробовать стянуть его. Рыбники определённо не те существа, с которыми хотелось бы конфликтовать, особенно пьяные рыбники, для которых даже косой взгляд со стороны оказывался вполне подходящим поводом для драки. Напротив, немногие особо подозрительные личности, закутанные в шарфы и платки и занимающие самые тёмные и дальние столики, поспешно отвернулись и старались даже не смотреть на бредущую к дверцам сортира Форсунку.
Аврора взглянула на рыжеволосую удрализку, обгладывающую упитанную поперчённую ножку каплуна. Та поймала пытливый взгляд девочки и решила, что надобно что-то сказать.
— Форсунка очень мудрая рыбница. Внемли её советам. Слушай свою училку. И люби её. Она уж точно тебя любит.
— Спасибо…
— За подобное не благодарят. Знаю, здесь не самое лучшее место для откровений, но скажу тебе кое-что: ты для не просто питомка или ученица, ты, Аврора… Кое-что большее.
— Ты тоже… Тоже для меня кое-что большее, Лиза.
— Я очень рада, — удрализка снова вцепилась зубами в жёсткое проперчённое мясо.
Скрипнули входные двери, и в помещение вошёл ещё один посетитель. При взгляде на него Аврора побледнела от злобы: тот самый плешивый полурослик, что часом раннее самым наглым образом щипал её за ягодицы, заявился сюда собственной персоной.
Он изменился. Карлик, громко шаркая новыми начищенными ботинками и глазея по сторонам, добрался до одного из пустующих столиков, к счастью, далеко от Авроры, и немедленно занял его. На его приплюснутой голове набекрень сидел бежевый берет с ястребиным пером, прикрывающий уродскую залысину. Берет был явно не по размеру, с ним сморщенное лицо низкорослика выглядело ещё более сморщенным, словно изюм, по которому прошёлся целый разъезд всадников на мамонтах. Но отнюдь не это заставило Аврору впиться руками в край стола и заскрежетать зубами от возмущения. Карлик щеголял в новенькой и чистенькой накидке, сотканной железной нитью из зеркальных чешуек мерфолков ярко-алого оттенка. Она обвела всю ресторацию ледяным, полным сдержанной ненависти взглядом и увидела то, что раннее отказывалась видеть, — наручи и наплечники, воротники и пояса, сумочки, ридикюли, ягдташи, бурдюки. Многие из посетителей «Белой акулы» кичились самыми разнообразными чешуйчатыми аксессуарами, ослепительно сверкающими, переливающимися кровавыми бликами и искрами в свете многочисленных газовых ламп залы, показывающими высокий статус и авторитетность своих зажиточных хозяев. И, конечно же, их индивидуальность и неповторимость.
— Разве не совпадение, что те самые убийства мерфолков пришлись аккурат к крупной городской ярмарке? — не по годам наблюдательная девочка остановила взор на конопатом лице Элизабет, пересекаемым спадающими со лба вьющимися рыжими локонами. — Чума на их пустые головы! Ты только глянь на этот маразм. Даже у этого мерзкого коротышки есть тряпка из чешуи мерфолков.
— Ах, это тот самый тип, что лапал тебя на улице? — эльфийка сдунула волосы за пределы горячего вспотевшего лица и искоса посмотрела на карлика, делающего заказ с такой чванливой миной, будто сидел на королевском пиру подле короля в роли жениха его тринадцатилетней прыщавой дочурки. — Видела ожог у него на голове, похожий на силуэт ладони? Это «магические волдыри», такие могут быть вызваны только пятой производной заклинания «Nymua’Oienyr», которую мы с тобой недавно разучивали. Кто-то раскалённой добела рукой от души влепил коротышке по башке, судя по отпечаткам тонких длинных пальцев — эльф. Эльфийка. Я думаю, мерзкий уродец щипал в плотной толпе какую-нибудь эльфийку, а та поймала его и дала волшебную оплеуху. Хм, хм. Но ожог совсем свежий, ему даже дня нет. Неужели в Ветропике или его окрестностях остановилась ещё одна длинноухая чародейка?
— И что? — безразлично пожала плечами Аврора. — Может, это не чародейка вовсе, а послушница из храма Марсория двинула ему.
— Нет, крошка. Primo, если бы это была послушница, проповедующая на улицах под эгидой здешнего храма, карлика уже давно бы повесили или сожгли на костре за осквернение девичьей плоти. Secundo, заклинание «Nymua’Oienyr» не может сплести «искусственный» маг — жрец или храмовник, потому что ему не хватит Силы осилить «чистое» заклинание, оно доступно для изучения только магу с врождённым даром, таким, как ты или я. Жречество — всего лишь жалкая, обрезанная пародия на настоящий дар. Ну и, tertio, никогда человеческий культ Марсория не примет поганого эльфа в свою паству, это для них сродни богохульству. А коротышку ударил точно эльф. То есть, эльфийка. Не думаю, что этот кретин намеренно лапал мужика.
— Значит, в Ветропике проживает или проездом ещё одна эльфийка-чародейка, прямо как ты. Наверное, идёт в эльфийские земли, домой. Допустим, карлик хотел полапать её, попался и получил на орехи. Если всё было действительно так, то ничему жизнь дурака не учит: и дня не прошло, а он попался Форсунке.
— Ты права, у дураков есть скверная привычка не выуживать жизненные уроки из своих ошибок. Форсунка пощадила и отпустила выродка, но у меня остался с ним счётец. Подозреваю, что это именно он ухитрился потрогать и меня за зад, когда я протискивалась сквозь толпу. Жалел, наверное, что до моих сисек не мог дотянуться, гнида. Ничего, скоро ему выпадет уникальный шанс познакомиться с нами чуточку ближе, тогда ему не то что ожоги придётся пережить, но и… Оскопление, хе-хе. А что же до чешуи… Откуда такая уверенность, крошка, что алая шелуха действительно принадлежит убитым намедни нагам?
— Я… Слышу, — Аврора облизала замасленные пальцы, пощёлкала, выбивая тусклые искорки, и прижала их к спрятанным за волосами вискам, чтобы усилить трансляцию. — Эта чешуя… Она помнит. Она не хочет молчать. Я отдалённо слышу истошные крики боли и предсмертные хрипы, детские вопли, чавканье топоров и бульканье пускаемой юшки. Я узнаю этот язык. Язык, обладатели которого выжигали Усоньку, но сейчас они кричат от боли, а не от ярости.
— Так-так. Сконцентрируйся. Ты чувствуешь какие-нибудь запахи? — удрализка отодвинула в сторону блюдо, положила локти на стол, а голову на скрещённые пальцы.
Аврора, не прерывая трансляции, раздула ноздри и с шумом вдохнула.
— Чую мерзкие запахи трупов и свежей рыбы. Вижу… Силуэты за твоей спиной. В их руках топоры, они монотонно поднимают и опускают их… Чавк-чавк. Отвратный звук разделки мяса… Не хочу на это смотреть. Не хочу видеть это зрелище. Я прекращаю трансляцию, извини.
— Извинять? — ощерила белоснежные зубы довольная Элизабет. — Порой ты удивляешь меня. Напротив, я хочу тебя похвалить! Ты молодец. Считывание таких тяжёлых психических сгустков энергии из неодушевлённых предметов — огромный прогресс для тебя. Приятно видеть, что наша учёба уже приносит такие плоды. Клянусь, то ли ещё будет. А сейчас опусти руки и немедленно прекрати перерабатывать поступающие энергетические сигналы, пока они не завладели твоим неокрепшим разумом и не свели тебя с ума. Небезопасное это дело.
