— Нужно было раньше. Когда пришел сборщик, он сказал свинам разбить его. Внутри почти ничего не было, но они все забрали. Теперь мы и сундук продать не можем.

— Прошу прощения, — сказала я.

Миссис Кеттлмор захлопнула дверь перед моим лицом. 

 Сегодня Эш решил не сдерживаться на тренировке. От его атаки Риланд покраснел, хотя был силен. Эш не послушал мольбу Риланда бить слабее, он наступал выпадами. Когда Тесса приблизилась, Риланд предложил монеты за выступление, и Эш поддался. Его агрессия угасла, и он распустил волосы, они упали на его плечи.

Он вернулся домой после этого, ощущая себя грязным, но не как после дня выкапывания могил. Он сам согласился принять шесть монет за проигрыш. Деньги его не волновали, раздражало то, что Риланд предложил их. Эш согласился, потому что Риланд был его другом, и благородный человек всегда помогал друзьям, какими бы сложными или странными ни были их просьбы. Но, когда он обдумал свой поступок позже, он задумался, было ли благородно совершать нечто подлое для поддержки друзей. Он не верил, что Тессе было важно, кто из них лучший мечник, но ему было стыдно обманывать ее.

Ему нравилось сражаться с Риландом, когда никто не смотрел. Он завязывал волосы как Лэнс, это придавало ему уверенности, которой он не ощущал в прошлом. Если бы не его брат, он не попытался бы использовать меч снова. В отличие от Лэнса, в детстве он не был агрессивным. Ему нравилось читать после работы, смотреть на звезды в темноте, искать силуэты, что он выучил, представлять новые. Но нынче ему казалось, что он обязан развивать навыки, стать лучшим мечником в этих краях, если он сможет. Его талант улучшался с каждым днем, и он знал, что мог вырубить Риланда в любой момент, когда захочет. Но он предпочитал оттачивать движения, даже если противник был слабее.

Он не расстроился бы из-за нечестного проигрыша, если бы сам не захотел вдруг впечатлить Тессу. Он сопротивлялся желанию, но ощущал гложущее сожаление, что она посчитала его слабым. Какая разница, что она думает? Обычно он избегал девушек, которые часто насмехались над ним из-за грязи на коже и под ногтями, которую он никак не мог отмыть, хотя старался. Ему повезет, если он хоть когда-нибудь найдет того, кто посмотрит глубже его потемневшей от солнца кожи, кто увидит человека внутри. Тесса не дразнила его, но он боялся, что она вообще его не замечала. Дочь слесаря была странной, отчасти смелой, отчасти норовистой, ненадежной, и он не знал, что о ней думать. Но она была девушкой Риланда, так что не было смысла думать о ней.

Он сел в любимом углу у окна, солнце согревало его, и он пытался читать потрепанные том стихотворений Дайим Хару, хотя мысли мешали ему. Он едва заметил стук в дверь, пока отец не миновал его, чтобы открыть ее, хмуро посмотрев за то, что он не поднялся сам.

На крыльце сборщик сообщил, что пришел за налогами. Эш напрягся, они были у дома всего на прошлой неделе. Он вытащил кожаный шнурок из кармана и завязал волосы, а потом встал и подошел к отцу.

Отец как всегда не переживал из-за мужчины, выпятившего живот так, словно этим можно было гордиться. Он скорее гордился своей работой вытряхивать последние монеты из людей, которые с трудом могли прокормить семьи. Он служил своему жадному хозяину. Два свина окружали его, с их губ лилась слюна в надежде, что они поедят тем, кто не заплатит. Эша подташнивало при виде них.

Он склонился к уху отца.

— Они приходили на прошлой неделе, — сказал он.

Услышав Эша, сборщик заговорил тверже:

— Верно. Теперь сроки поменялись. Мы отсылали весть. Теперь каждую неделю.

Отец посмотрел на Эша, но тот стоял на месте.

— Мы можем войти, если это поможет, — оскалился сборщик.

— Иди! — сказал отец Эшу.

Он размышлял, как пронзил бы сборщика и его телохранителей, если бы у него был настоящий меч, пока нес деньги из шкафчика на кухне. Он слышал, как сборщик рассказывает отцу, что деньги нужно готовить к их прибытию, и его отец извинялся, что не знал об изменении. Отец обещал, что к следующему разу все будет готово.

Эш вернулся с монетами и опустил в ящик сборщика. Мужчина сосчитал их и сделал запись в свитке. Эш отошел и держался в тени, чтобы никто не видел отвращения на его лице.

* * *

Настроение Эша не улучшилось к ужину с родителями на кухне. Два года назад они придвинули стол к стене, притворяясь, что он всегда был на троих, словно это как-то помешало бы им печалиться при взгляде на место, где больше не сядет Лэнс. Словно это убрало бы тоску по нему каждую секунду каждого дня их жизней. Эш возил еду по тарелке, надеясь скорее уйти и не разговаривать. Он знал, что хотела сказать мама, и он не смотрел на нее, чтобы не поощрять.

— Мистер Эйнсворт, писарь, сказал, что тебе нужно прийти завтра утром, и он преподаст тебе урок, — сказала мама. — Если будешь справляться, он возьмет тебя в ученики.

— Я же говорил, что не хочу этого, — проворчал Эш. Писарь целыми днями копировал документы для банкиров, констебля и сборщиков. Документы для кражи, обмана, ареста, порой для убийства. Зачем ему быть частью этого?

Прочитав его мысли, она сказала:

— Это просто письмо. Ты же не будешь придумывать слова? Если это не сделаешь ты, сделает кто-то другой.

— Твоя мама права, — сказал отец, не привыкший соглашаться с ней. — Ты слишком умный, чтобы всю жизнь копать землю. Ты хочешь работу, зависящую от скорби других?

— Тебе же она подходит, — сказал Эш.

— У меня нет выбора, это я знал всегда. Никаких споров. Завтра ты пойдешь туда, как и сказала мама.

Эш опустил голову и продолжил есть. Его мама едва смогла промолчать минуту, а потом завела другую любимую тему:

— Было бы больше девушек вокруг, если бы ты остриг волосы, не думаешь?

— Длинные, короткие волосы. Им все равно, — сказал отец Эша. — Им важно, сколько серебра в кармане.

Его мама повернулась к отцу.

— Что ты знаешь о женщинах? — а потом сладко сказала Эшу. — Помнишь, какими короткими они были? Это нравилось мне больше хвостика Лэнса. Хотя я тогда молчала, потому что как бы вас тогда различали?

Эш не мог выдерживать это каждый день. Он встал, стул заскрипел по полу.

— Погоди, останься, — мама вскочила, побежала на кухню и вернулась с тарелкой с квадратным пирогом. — С днем рождения, дорогой Эш, — сказала она.

Она это сделала. Она просто не могла отпустить. Он сдержал бурлящий гнев, потому что знал, что она не хотела зла. Она хотела донести, что из-за смерти брата его жизнь не закончилась. Жизнь продолжалась, они праздновали дни рождения, хотя они всегда напоминали о брате, что родился на семь минут раньше него, и потеря которого в тринадцать лет ощущалась так, словно ему отрезали руку, ногу или половину сердца.

Эш взял кусочек пирога и ушел с ним. Отец за ним сказал матери:

— Обязательно нужно было начинать с волос?

В свете полумесяца Эш сидел у могилы Лэнса с дубовым крестом. Он коснулся слов на дереве «ЛЭНС КЕМП, 13 лет». Он взял часть пирога, оторвал и опустил на могилу.

«Кусочек для меня, кусочек для тебя», — они с братом всегда праздновали дни рождения вместе, и всегда будут праздновать.

Эш прижал голову к столбику. Три года назад они нашли проклятое кольцо в десяти ярдах отсюда, на земле старика Джона Пенворса. Оно было закопано в землю, судя по виду, уже пару лет. Когда они отряхнули его, по нему попало солнце, и драгоценный изумруд засиял так ярко, как он еще никогда не видел.

С тех пор его жизнь невероятно изменилась. У него осталась лишь одна цель, от которой он не отступал. Ничто не имело значения. 

 Вечером мое настроение стало лучше, и я насвистывала, готовя ужин. Я подала жареную свинину, сыр и хлеб из погреба, пока папа ставил тарелки. Он был в отличном настроении, благодаря его другу мистеру Оливеру, который приходил днем и оставался, пока папа не победил его в нарды.