— Я не люблю ею делиться.

— Никто и не ждет этого, милорд. Уверена, это не обсуждается.

— Не тебе это говорить, Рэтчер, — Феллстоун перестал мешать зелье. — Если подумать, я бы даже позволил. Рана маленькая?

— Да, но разве это важно?

— Да. Я разрешу. В этот раз.

— Если вы уверены…

— Не заставляй повторять! — Феллстоун отошел от флакона и ключом открыл большой шкаф из тяжелого дерева, украшенный узорами из позолоты. — Не вижу вреда в использовании ее ребенком.

Рэтчер склонила голову.

Удача позволила узнать, где Жуткая кость. Но Кальдеру не нравилось, что ее используют на Тессе. Кто знал, какими будут эффекты? Магия действовала сама, могла повлиять хорошо, а могла и плохо. Возвращение отца Тессы к жизни тоже могло иметь негативные последствия, но смерть была хуже.

Кальдера почти интриговал интерес Феллстоуна к Тессе. Он не презирал дочь Фэлин, даже наоборот, оберегал. Это мог быть знак, что Фэлин еще жива и на хорошем счету. Он не видел следов ее присутствия в замке, не слышал, чтобы о ней говорили, но он не проверил еще много мест в крепости. Еще будет время… если его не схватят.

Лорд вытащил кожаный мешочек из шкафа. Внутри было видно тяжелую древнюю книгу со странными письменами на обложке. Он вручил мешочек Рэтчер и запер шкаф. Вернувшись к флакону, он вылил содержимое в чашку.

— Это должно вызвать зверя во мне, — сказал он. — Жуткая кость осушила меня, — он выпил зелье, скривился. Его лицо побледнело, пот выступил на лбу.

— Жду вашего превращения, милорд, — сказала Рэтчер.

 Мне пришлось взять себя в руки, не было времени горевать. Мне нужно было найти Эша и Кальдера, а потом украсть Жуткую кость. Каждая слеза и лишнее действие тратили ценное время, что осталось для спасения папы. А мама… будет время поискать ее, если мы сбежим отсюда живыми.

Сначала мне нужно было переодеться, а не ходить в ночной рубашке. Мою одежду забрали, и пришлось выбирать из вещей в шкафу. Я снова посмотрела на платья, нашла самое простое из коричневого муслина с кружевом спереди. Я надела его и посмотрела на себя в зеркало. Оно село удивительно хорошо, и длина была правильной. Мама была бы рада, увидев, что я подросла и могу носить ее одежду. Я обула красивые кожаные туфли. К сожалению, мои ноги были крупнее, чем ее, но это было терпимо.

Я прикрепила мешочек к поясу и поспешила к двери. Конечно, она была заперта снаружи, но времени не было, и я вытащила ключ из своей коллекции, что идеально подошел к замку. Я выглянула в коридор, чтобы проверить, что он пуст, и вышла.

Редкие жители Сорренвуда видели замок изнутри, но все догадывались, как он выглядит. Как и остальные, я представляла мрачные коридоры, полные странных существ, прячущихся в тенях, кривые двери, что скрипели, когда их открывали, и комнаты с разбитой мебелью, паутину по углам и крыс на полу. Реальность сильно отличалась от моих представлений. Солнце лилось в ряды изогнутых окон. Сияющие люстры висели под потолками высоко надо мной. Яркие фрески изображали жизнь в деревне и покрывали части на бежевых стенах. Богатые красно-золотые ковры, так не похожие на жуткие вытертые ковры у меня дома, на отполированном паркете. Я любовалась видами, думала о том, поверила ли мама, увидев замок, что она самая счастливая невеста в мире.

На двери первой комнаты красным было написано: «Не входить, не то умрете». Я не знала, что там могло быть, если за проход туда мог убить лорд. Но мне уже хватало проблем, я не собиралась нарушать лишние правила, пока не проверю, где находится палочка.

За этой страной комнатой была большая картинная галерея с двойными дверями, ведущими в коридор. Я с любопытством ходила там, озираясь. Там были портреты поколений Феллстоунов. У некоторых были рыжие волосы, у других желтые, каштановые или черные. Лица были худыми и пухлыми… с крупными, крючковатыми или острыми носами. Менялись прически, то появлялась, то пропадала борода у мужчин. Но в них было видно величие. Это было легко заметить по холодным серым глазам, изгибу бровей, по приподнятым носам и подбородкам и даже по положению их рук.

В конце галереи я нашла портрет, который положил конец сомнениям касательно личности моей матери. Я шептала ее имя и смотрела на ее изображение. Она была в белом платье с кружевной шалью, волосы локонами ниспадали на ее плечи. Она смотрела на мир мирно, овечка среди волков Феллстоунов. Мое сердце болело за нее.

А потом я заметила ее кольцо. Как его и описал Эш — большой изумруд, который на месте удерживало золото. Красивое и пугающее украшение было символом ее подчинения человеку с богатством и властью. Я представляла, как проходил день, когда она смогла сбежать. Она не бежала по лесу, ведь в первый раз ее поймала там Арахна, и свины забрали ее. Она украла амулет, стала воробьем и улетела из замка. Она опустилась в тихом месте — на кладбище — стала собой. Она увидела кольцо и поняла, что забыла оставить его в спешке. Может, она думала продать его, но это могло выдать ее. Она должна была избавиться от этого символа всего, что она ненавидит. Она сняла его с пальца и закопала в земле. Кладбище было подходящим местом для предмета, что напоминал ей о погибших желаниях и жизни, что была подобна смерти. Она ушла, подул ветер, подвинул землю, и кольцо стало ближе к поверхности. Близнецы выкопали его, захотели поменять его на мечи… но один из них умер из-за этого. Мама горевала бы, если бы знала, что ее избавление от кольца привело к смерти ребенка. Но она не могла представить такое преступление. Виновата была Рэтчер.

Звук шагов отвлек меня от мыслей. Я поспешила к двери, надеясь, что это один из моих спутников. Я выглянула в коридор и оказалось, что открылась дверь в загадочную комнату, входить куда запрещала надпись. Я заметила внутри тень движения. Это точно был Эш или Кальдер. Кто еще рискнул бы? Может, палочка была в той комнате, и они как-то нашли ее.

Я подошла к открытой двери, замерла на пороге и осторожно заглянула. Место было мрачным, больше походило на то, как я представляла замок. Пахло затхло. Шторы были сдвинуты, камин холоден, а толстый слой пыли покрывал все поверхности. Это была детская с кроваткой, маленькими вещами на комоде и куклами, сидящими на сундуке с игрушками. Место казалось блеклым и брошенным, никто не заходил сюда годы. Я не видела своих друзей, но шагнула вперед, чтобы осмотреться.

Рука взмыла из-за двери и обвила мою шею. Кинжал оказался у моей спины.

— Если бы я тебя убила, никто не сказал бы, что тебя не предупредили, — сказала Рэтчер.

— Пусти! — закричала я.

— С чего бы? — ее слова звучали как масло, текущее изо рта.

— Я не хочу навредить, — сказала я.

— Да? — она опустила руку и толкнула меня к детской кроватке. — Иди, полюбуйся запретной комнатой.

— Что это за место? — сказала я. — Почему ты здесь?

— Почему я здесь? — она удивилась. — Мое передвижение ничто не ограничивает, в отличие от тебя, — она кивнула на кроватку. — А ответ на твой первый вопрос очевиден.

Одеяло было идеально сложено на кроватке, посерело от годов запущенности.

— Я вижу, что это детская. Почему она такая?

— Ее закрыли раньше, чем ребенок смог использовать комнату.

— Ребенок умер?

Рэтчер рассмеялась.

— Нет. Она стоит передо мной.

Я проверила за собой, но там никого не было. Рэтчер смотрела на меня.

— Не понимаю, — сказала я.

— Это твоя комната, — сказала она. — Так понятнее?

Я все еще не понимала.

— Лорд приказал никому, даже служанкам, не входить в эту комнату после того, как твоя мать ушла с тобой, — сказала она.

— Ушла? Я тут никогда не была.

— Была, но не видела, как и не могла сама тут ходить.

— Обязательно говорить загадками? — мое нетерпение росло.

— Ты была тогда в утробе матери. Ее побег с тобой разбил сердце твоего отца.

— Отца…? — я замолчала. Она не о папе. Феллстоун? Нет. Не может быть. Я в это не верила. Я замотала головой. — Мой отец — Донал Скай, слесарь, — сказала я.